Ты — мое дыхание - Анна Смолякова

— Нет, у меня там сумка…

— А, ну тогда, конечно…

Все это страшно напоминало придворные реверансы и расшаркивания, никому не нужные, но почему-то считающиеся обязательными. И главное еще только предстояло сказать.

— Я, собственно, приходила, чтобы предложить вам конспекты лекций, которые вы пропустили. Если они вам нужны, то я могу принести кое-что завтра, кое-что на следующей неделе. Ну а если хотите взять все тетрадки на выходные, то можно, например, сегодня заехать ко мне домой, — она произносила: «возьмите», «захотите», обращаясь во множественном числе, но смотрела при этом только на Бориса. Ей почему-то казалось, что ее собственный голос звучит слишком резко и пронзительно. А может быть, все звуки и цвета в этот момент утратили для нее нежную мягкость полутонов? Или Борис сейчас обернется на Надежду и найдет какой-нибудь вежливый повод для отказа, или…

— Поля, я так понимаю, вы приглашаете меня в гости? — он сказал именно «меня». Так, будто никого, кроме них двоих, в этой аудитории не было. Она замерла, судорожно сжимая в карманах джинсов пальцы. Замолчала, не зная, что ответить, чтобы не попасть в дурацкое положение. Видимо, он все почувствовал и понял, потому что добавил торопливо и как-то преувеличенно радостно: — Если приглашаете, то я приду с большим удовольствием.

Боковым зрением Поля успела заметить, что Олег делает недоуменные глаза и выразительно косится на противоположный ряд, где сидит Надя (видимо, они уже говорили о ней, уже обсуждали ее!), потом пожимает плечами: мол, поступай, как знаешь, но я, откровенно говоря, тебя не понимаю… Она могла бы облить его ледяной волной презрения — этот холодный, жесткий взгляд получался у нее очень хорошо, могла бы сказать что-нибудь едкое и колкое. Но память услужливо подсунула: «Если ты хочешь быть с Борисом, то должна сделать «поэта» своим другом». И тогда Поля просто кивнула, улыбнулась как можно более мягко и подтвердила:

— Да, я вас приглашаю…

Трамвая на «Щукинской» они дожидались, наверное, минут двадцать и до конечного пункта — подъезда новой, белой, сверкающей стеклами шестнадцатиэтажки добрались уже ближе к четырем часам дня. Солнце палило нещадно, словно позабыв, что на календаре вот уже две недели как сентябрь, а значит, погоде подобает быть ненастной, небу — тяжелым и серым, а листве — печально-золотой. Листья и в самом деле были вызывающе желтыми, но они больше напоминали тонюсенькие срезанные кожурки спелых антоновских яблок. Точно такими яблочками все еще торговали смуглые молдаванки в спортивных костюмах, обосновавшиеся у булочной. Борис в своем хоть и летнем, но довольно плотном пиджаке и белой рубашке с жестким воротником, похоже, просто умирал от жары. Поля наблюдала за ним с улыбкой. Ей нравилось смотреть на мелкие бисеринки пота, выступившие на его загорелой шее, видеть, как он нетерпеливо поводит плечами или быстрым движением руки откидывает со лба намокшие волосы. Нравилось осознавать, что он живой, настоящий, со всеми свойственными человеку слабостями. И еще — представлять себе, что они — семейная пара, пошли куда-то по делам (ну, например, по магазинам, выбирать мебель для спальни). Погода ужасная, Борис, естественно, так же, как любой мужчина, походы по торговым точкам не переносит и начинает капризничать, злиться. А за углом стоит их машина, наверное «девятка» цвета мокрого асфальта, и когда они наконец заберутся в салон, Поля достанет из сумки бутылку холодной фанты и протянет ему с заднего сиденья. Он, сидя за рулем и не оборачиваясь, подставит руку. И тогда она проведет ледяной бутылкой по его щеке, потом прикоснется к ней тыльной стороной ладони. И Борис обязательно перехватит ее кисть, и поднесет ее к губам, и…

— Господи, как хорошо-то! — выдохнул он, когда за их спинами с глухим стуком захлопнулась дверь подъезда. — Я мокрый, извините за подробность, не то что как мышь, а как целая стая мышей.

— Как батальон, — поправила она совершенно серьезно.

— Какой батальон?

— Батальон мокрых мышей. Или мыши, в отличие от девушек, измеряются в какой-то другой системе?

— А, вы про этот наш сегодняшний треп с Олегом? — Борис, улыбнувшись, мотнул головой. — Со стороны, наверное, слушалось совершенно по-идиотски?.. Ну это так, наши мелкие приколы. Вы уж не подумайте, что мы и в самом деле такие абсолютные, заросшие листвой и желудями армейские дубы.

— А я и не думаю, — Поля пожала плечами. Треп, очевидно, продолжался, но криминала в этом не было. Она подумала даже, что за этой внешней раскованностью и бравадой скрывается обычная неловкость: еще бы, через несколько часов после знакомства с девушкой уже ехать к ней домой, уже входить на ее территорию, в ее владения, где нет спасительно-мудрых и видавших виды стен университета, нет друга с лихой «атосовской» челкой… «И нет первой красавицы курса Наденьки Хорошиловой!» — додумала она с явным удовольствием. Потом легко улыбнулась, убрала с виска лезущие в глаза темные волосы и нажала на кнопку лифта.

Лифт, гудящий тросами и пахнущий краской, спустился не скоро. Наверное, полз с самого верхнего, шестнадцатого этажа. Бесшумно разъехались двери, Борис отступил в сторону, пропуская Полю вперед. Она ответила улыбкой, шагнула в кабину, полуобернувшись, увидела, как двери за его спиной опять сомкнулись. И, наверное, в этот момент что-то окончательно сломалось в ней. Потом она вспоминала именно эти несколько секунд. Лифт тяжело и лениво ползет к десятому этажу, Борис рядом, так близко, что даже дыхание перехватывает, а его дыхание теплой, невесомой волной отражается от ее щеки. Едва заметная полоска светлой щетины над его верхней губой, капелька пота на виске. И ощущение, что, кроме них, никого вообще нет в этом мире, что за пластиковыми стенами кабины — пугающая, космическая пустота. Поле тогда еще ужасно захотелось курить. Вернее, она почувствовала острую необходимость занять чем-то дрожащие руки и спрятать взгляд в облачке сизого дыма. Но курить, конечно, было нельзя, на что недвусмысленно намекала табличка с жирно перечеркнутой сигаретой на стене лифта. И тогда она сказала, просто для того, чтобы что-нибудь сказать:

— Борис, а почему мы с вами до сих пор на «вы»? Может быть, перейдем на «ты»? В одной группе все-таки…

И тут же мгновенно стушевалась, скомкала конец фразы, опустила взгляд, но еще успела заметить мгновенную усмешку, тронувшую его губы. Потом, старательно разглядывая пол, спросила:

— Почему вы молчите?

Он поддел носком серого туфля одинокий бычок, валяющийся у стенки, вздохнул и с той же интонацией клоунского трепа невозмутимо выдал:

— Да я просто пытался придумать фразу поэффектнее, чтобы было сразу и обращение на «ты», и какой-нибудь витиеватый хвостик… К сожалению, рисануться не получилось. Эх, черт, не везет мне сегодня! — и вдруг уже совсем другим, виноватым тоном добавил: — Не надо было так говорить, да?