По ту сторону - Виктор Устьянцев

Он лежал на краю ямы и наблюдал за тем, что делается в деревне.

Немцев в деревне было, видимо, мало. По крайней мере, Переплетов заметил только двоих. Они заходили в третью от края хату. Вышли оттуда навеселе, хозяйка хаты выскочила на крыльцо провожать их, сунула одному из них еще бутылку: должно быть, она торговала самогоном.

Проводив подвыпивших фашистов, хозяйка вернулась в хату, но вскоре опять появилась на крыльце, теперь уже с корзиной. Оглядевшись по сторонам, юркнула за сарайчик. Когда она вышла оттуда, корзины у нее не было.

«Что-то спрятала», — догадался Переплетов.

Он подумал, что в корзине могла быть еда, задами пополз к сарайчику. Там, в крапиве, и отыскал эту корзину. В ней оказались… гранаты. Сунув две из них за пазуху, он тут же вернулся в яму. И вовремя. Потому что вскоре на подводе подъехали еще двое немцев, но в хату они заходить не стали, а поговорили о чем-то с хозяйкой во дворе, она сбегала за сарайчик, вынесла им корзину, и они тотчас уехали.

«Какая-то чепуха получается, — размышлял Переплетов. — Гранаты немецкие, и немцам же хозяйка отдает их тайком. Что-то тут не так».

И вдруг мелькнула догадка: «А не переодетые ли это партизаны?» Если это так, то хозяйка должна знать, где партизанский отряд…

Как только стемнело, Переплетов и Голенко подкрались к хате и постучались.

— Кто там? — спросили из-за двери.

— Открывай, свои.

— Какие еще свои?

— Полиция.

— Ах ты, господи! Да что вас по ночам носит? — за дверью засуетились, наконец отодвинули засов, и Переплетов распахнул дверь.

Хозяйка испуганно смотрела на них. На полицейских не похожи, кто же они тогда? Но заговорить об этом сразу не решилась.

— Кто еще есть в доме? — спросил Переплетов.

— Никого.

— Ну-ка, Вася, проверь.

Голенко осмотрел все углы, заглянул даже под кровать.

— Вроде никого.

Переплетов сел на лавку, положил на стол пистолет и сказал хозяйке:

— Ну, рассказывай, кому отдала гранаты.

— Какие гранаты? — На лице хозяйки вроде бы неподдельное удивление.

— А вот такие, — Переплетов вынул из-за пазухи гранату и положил на стол рядом с пистолетом.

И опять на лице молодой женщины только удивление.

— Ничего я не знаю.

— А корзина?

— Какая корзина? Что вы ко мне пристали? И кто вы такие, чтобы врываться в дом? Я сейчас закричу.

«Черт ее знает, и в самом деле закричит, а нам это ни к чему», — подумал Переплетов и устало сказал:

— Ну ладно, я все видел. И как ты прятала корзину, и как передала ее тем двоим, на подводе. Переодетым. И чтобы не играть с тобой в прятки, вот тебе документы. — Он протянул ей красноармейскую книжку. — Мы оба советские танкисты, нам надо связаться с партизанами. Ты знаешь, где они, и проводишь нас к ним.

— Ничего я не знаю.

— Брось притворяться, мы тоже не дураки. Пойми, нам позарез нужно связаться с партизанами. И вот еще что: если можно, дай нам что-нибудь поесть, — последнюю фразу он произнес уже не строго, а просительно.

Хозяйка пожала плечами, но на стол все-таки собрала: картошка, хлеб и даже сало. При виде всего этого у них лихорадочно заблестели глаза, они жадно набросились на еду, глотали, не прожевывая, как будто опасались, что все это у них могут отнять.

И, наверное, эта их жадность убедила хозяйку больше, чем все доводы и даже документы. Она облегченно вздохнула.

— Ну, напугали вы меня, думала, и в самом деле полиция. Видать, давно не ели?

— Не помним уж, когда и видели хлеб-то.

— Вот я вам еще подрежу. У немцев сегодня на самогон выменяла.

— Нет, сразу нам много нельзя есть, — сказал Переплетов, отодвигая тарелку с картошкой. — Хватит, Вася.

Голенко послушался, но не отложил недоеденный ломоть хлеба, а сунул в карман. Заметив это, женщина улыбнулась и сказала:

— Ну а теперь вы рассказывайте.

Пришлось рассказать ей всю их историю. Правда, о Коняхине и Косенко механик пока умолчал.

Потом хозяйка объяснила им, как добраться до партизанского отряда:

— …Деревню лучше обойти вон той низиной, немцев там нет. Потом выйдете на дорогу, пройдете вдоль нее километра полтора, по самой дороге лучше не ходить. Потом дорога повернет вправо, а вы сворачивайте влево, идите лесочком. Когда пройдете его весь, увидите поляну, а за ней и большой лес, Таращанский называется. Вот в него и идите. Туда немцы боятся ходить, ну а наши увидят вас сами…

Они попрощались с хозяйкой, обогнули низинкой деревню и вышли к дороге. Потом повернули влево и миновали небольшой лесок. За поляной, метрах в пятистах действительно темнел большой лес. Они обрадовались, что вышли правильно, и шли без опаски, в полный рост, изредка переговариваясь.

Вот тут их и схватили. Ни один из них даже не успел вскрикнуть, им заломили назад руки, сунули по кляпу в рот и поволокли обратно в лесок.

К счастью, схватили их не немцы, а свои же — диверсионная группа Валентина Семеновича Федина. Ее только что сбросили с самолета, она тоже шла на связь с партизанами.

Вскоре они вместе пришли в партизанский отряд Рыжего.

Командир партизанского отряда «Истребитель» Василий Кузьмич Щедров, по партизанской кличке Рыжий, внимательно выслушал Переплетова и сказал:

— Я понимаю ваше нетерпение, желание быстрее вызволить своих товарищей из беды. Но дело это не такое простое. Пробраться в Пшеничники и так довольно сложно, а ведь, если они оба раненые, их надо на чем-то вывезти или хотя бы вынести. У меня в Пшеничниках никого из своих нет, надо будет выяснить, какие возможности у Бати.

Вскоре Переплетова переправили к Бате — Якову Петровичу Подтыкану, командиру партизанского отряда имени Боженко.

Яков Петрович Подтыкан был кадровым командиром. Он воевал еще в гражданскую, потом служил в частях Красной Армии. Перед Великой Отечественной войной окончил высшие стрелковые курсы «Выстрел» и 21 июня 1941 года выехал из Москвы на западную границу к новому месту службы. В дороге его и застала война.

Он был сначала начальником штаба отдельного разведывательного батальона, потом помощником начальника штаба дивизии. С тяжелыми боями дивизия отступала на восток. В районе Монастырища Яков Петрович был тяжело ранен.

Очнулся он в повозке. Какой-то старик погонял лошадь, рядом с ним сидела, видимо, жена. Они привезли его к себе в село, долго выхаживали. Потом переправили к своей дочери. Там он пробыл неделю и ушел в лес.

Пока он лечился, наши войска отступили далеко на восток, в лесах не осталось даже мелких подразделений. Все-таки Подтыкан встретил сначала двоих красноармейцев, а потом группу комсомольцев, ушедших в леса из Корсуня. Они-то и составили костяк будущего партизанского отряда.