Рассказы из всех провинций - Ихара Сайкаку

Было это в первом году эры Сёхо.[39] И случилось так, что девятого дня второго месяца того же года в деревне Акисино, в краю Ямато, собрались крестьяне, чтобы добыть воду для орошения полей. Стали рыть пруд на участке, где в давние времена находился храм, но хотя земли они уже вынули гораздо больше, чем обычно, до подземной воды никак не могли добраться. В сердцах принялись крестьяне еще усерднее долбить землю мотыгами и лопатами, рыли еще три дня и две ночи и наконец почувствовали, что вода уже близко. Вдруг раздался оглушительный грохот, как будто катились одновременно сотни повозок, земля в одном из углов разверзлась, оттуда взметнулась ввысь струя чистой воды и вдруг забурлила, закипела, словно водоворот Наруто в Ава, и так продолжалось четыре часа кряду. Заполнив пруд, вода перелилась через край, как бывает, если над всей провинцией пронесутся обильные ливни, к немалому испугу всех жителей.

На следующий день вода успокоилась, люди подошли к пруду и увидели, что к берегу, поросшему колючим кустарником, течением прибило утопленницу, молодую женщину лет восемнадцати — девятнадцати. Сострадательные крестьяне вытащили тело на берег и убедились, что женщина эта не из их деревни. Особенно же странным казалось то, что утопилась она, судя по всему, уже дней десять тому назад.

В это время мимо проходил путник, возвращавшийся с богомолья в храм Тодайдзи в городе Нара. Бросив взгляд на покойницу, он промолвил:

— Бывает же на свете такое сходство! Женщина эта — точь-в-точь служанка в доме Этигоя, хоть и далеко это отсюда, в другом краю!

С этими словами он подошел поближе, внимательно посмотрел и увидел, что одета она в кимоно, синее в белых звездочках, с хорошо знакомым ему желтым в полоску поясом, на груди же у нее нашли маленькую шкатулку и талисман. Шкатулку открыли и обнаружили в ней изображение Будды Амиды из храма Дзэнкодзи, четки из косточек растения дандоку и послание; когда его прочитали, оказалось, что женщина и в самом деле из провинции Вакаса.

— И впрямь ведь издавна рассказывали, будто из провинции Вакаса в столицу Нара текут подземные воды. Однако с незапамятных времен и до сего дня ничего подобного видеть не доводилось! — говорили люди.

Покойницу похоронили, заботливо отслужив заупокойную службу. Путник же, забрав все принадлежавшие покойнице вещи, продолжал путь на родину, в Вакаса. Услышав его рассказ, жители Вакаса всплеснули руками от удивления и стали жалеть бедную Хиса еще больше, чем раньше.

А Сёкити, прослышав об этом, бросил торговлю, ушел от мира, постригся в монахи и, отправившись в деревню Акисино, посетил там могилу Хиса. Предавшись воспоминаниям о ней в тени бамбука, что посадили крестьяне, дабы приметить ее могилу, он незаметно для себя задремал.

Но не успел он заснуть, как явилась вдруг пред ним огненная колесница, а в колеснице той ехали две женщины. В одной из них он безошибочно признал жену Дэнскэ. Вторая же, крепко ее державшая, прижимала к лицу ее раскаленные щипцы — то была, вне всяких сомнений, его возлюбленная, девушка Хиса, как живая. «Наконец-то я утолила свою печаль!» — раздался голос, и оба призрака тут же исчезли. Случилось это одиннадцатого дня третьей луны, и в тот же день в тот же час в провинции Вакаса жена Дэнскэ, вскрикнув, внезапно испустила дух.

Золотая кастрюлька в придачу

За пеленой холодного дождика скрылась гора Икома, и солнце клонилось уже к закату, когда некий скупщик ваты, спешивший поскорее вернуться домой, в селение Хирано, добрался наконец до места, именуемого Источник Икицуги; во времена оны проходил здесь поэт Нарихира, направляясь к возлюбленной, обитавшей в Такаясу… Вдруг торговца догнал какой-то старик, по виду — лет восьмидесяти или, может быть, даже старше, и просит:

— Извини за дерзкую просьбу, но для моих старых ног горная дорога слишком уж тяжела! Не подсадишь ли меня на спину?

— Пустяковое было бы дело! — ответил торговец. — Да только, как на грех, несу я тяжелый груз, а потому выполнить вашу просьбу мне никак невозможно!

— Ничего, если в сердце у тебя есть сострадание к старику, тебе не будет тяжело! — промолвил старик и с этими словами, как птица, вспорхнул на спину к торговцу. Так прошли они немногим больше одного ри. А когда приблизились к сосновой роще, — тут, кстати, и погода разгулялась, — старик легко спрыгнул на землю и сказал:

— Думается мне, ты все же притомился! В благодарность за твой труд желал бы я угостить тебя хоть чарочкой сакэ, хоть это и ничтожное возмещение за усердие. Поди сюда!

Торговец оглянулся — никакой фляжки у старика при себе не было. Странными показались ему слова старика, однако он все же подошел ближе, и тут из дыхания, выходившего из уст старика, явился вдруг красивый бочонок сакэ.

— А теперь хорошо бы закуску!.. — сказал старик и сотворил таким же манером множество маленьких золотых кастрюлек, полных разных редкостных яств. Но и этого показалось ему мало, и со словами: — «А сверх того раздобудем-ка приятную собеседницу!..» — он снова дунул, и глазам их предстала красавица лет четырнадцати — пятнадцати, державшая в руках бива.[40] Она перебирала струны, разливала сакэ по чаркам и на все лады ухаживала за стариком и торговцем, прислуживая им за трапезой, так что торговец и не заметил, как захмелел. Тут старик сказал:

— А теперь надо бы чего-нибудь прохладительного! — И перед ними оказалась дыня, хотя пора созревания дынь давно миновала.

От такого роскошного угощения показалось торговцу, будто он очутился в раю, а тем временем старик, положив голову на колени красавицы, уснул так крепко, что даже захрапел во сне. Тогда женщина, понизив голос, сказала:

— Я — наложница этого господина, прислуживаю ему утром и вечером и постоянно о нем забочусь. Прошу вас, не выдавайте меня, — пока он спит, я повидаюсь с тайным моим возлюбленным! — И не успела она проговорить эти слова, как из ее дыхания явился юноша лет шестнадцати.

— Это тот, о ком я вам говорила, — сказала красавица, и, взявшись за руки, они стали прогуливаться неподалеку, распевая песни, а потом скрылись неизвестно куда и долгое время не возвращались.

Всякий раз, как старик ворочался во сне, торговец замирал от страха, тревожась, что тот проснется, и не мог дождаться минуты, когда вернется красавица. Наконец она возвратилась, снова проглотила этого юношу, а тут и старик проснулся, заглотал подряд всю утварь, оставил лишь небольшую золотую кастрюльку, которую и поднес торговцу. Изрядно захмелев, принялись они беседовать о том о сем, а когда дело дошло до песен «Ветер в соснах вековечных…» и «Долгие годы, в счастье и славе…», старик взмыл в воздух и улетел в сторону Сумиёси, благо к этому времени и солнце уже закатилось в воды залива Наго.

Торговец же некоторое время еще дремал, и ему привиделся сон.

И было то весьма занятное сновидение: будто осыпались лепестки цветущей по весне сакуры и тут же превращались в рисовые колобки; стоило лишь дотронуться до полога от москитов, как на небо тотчас же всходила луна. Ему снились новогодние украшения из веток сосны, а рядом толпы людей плясали по случаю праздника Бон, так что казалось, будто и Новый год, и праздник Бон наступили одновременно, и невозможно было понять, ночь стоит или день… Иными словами, торговец и повеселился на славу, и еще получил в придачу золотую кастрюльку.

Вернувшись в деревню Хирано, он рассказал о том, что приключилось с ним по дороге, и люди сказали:

— Не иначе как то был святой мудрец Сёба. Ходит предание, будто он ежедневно летает из Сумиёси в Икома. Наверняка то был он!

Ветряная колесница в волшебной стране

Есть много таинственного на свете. В глуши гор Хида с давних времен существовало никому не ведомое селение, о каковом даже окрестные жители никогда не слыхали…

Однажды местный правитель заметил в горах дровосека; человек тот, раздвигая траву и деревья, скрылся в чаще, хотя никакой дороги там не было. Правитель последовал за ним, пересек горные вершины, куда и птица не залетает, потом около трех ри прошел по ущелью и наконец увидел зияющую мраком пещеру, в которой и скрылся неведомый горный житель. Правитель заглянул в пещеру, но там царила полная тьма, только внизу голубел чистый источник и в воде резвилось множество обычных золотых рыбок. «Коль скоро уж я забрался в такую глушь, было бы недостойно самурая воротиться, не узнав, что тут находится!» — решил правитель, спустился вниз на несколько тё и очутился перед ступеньками, ведущими к воротам в китайском стиле, и все это было так богато изукрашено драгоценными камнями, что, казалось, ни дать ни взять, перед ним сам дворец Кикэндзё.[41]

В ту пору была зима, и правитель шел через горы, ступая по палой листве, покрытой инеем; здесь же цвела весна, щебетали жаворонки, пели соловьи, продавцы свежей макрели и каракатиц приветливо зазывали покупателей. И пока правитель любовался всеми этими чудесами, его стала одолевать дремота, и, устроив себе изголовье из травы, которая росла тут же рядом, он забылся волшебным сном.