Александр. Книга I - Михаил Ланцов

Новость о желании загладить свою непомерную вспыльчивость и гордыню, неприличную сану священнослужителя и в лучших традициях христианства благословить дело великого князя на ратные подвиги, принес Александру утром следующего дня лично митрополит. Разговор вышел недолгим. Великий князь искренне поблагодарил митрополита за его поддержку, но после того, как узнал о необходимой процедуре с всенощным бдением, скис, хоть и не показывая этого внешне, даже напротив, и довольно быстро откланялся, желая рассказать об этой прекрасной новости ребятам. Он еще вчера вечером серьезно призадумался о том, что он творит и что на грани фола. А сегодня ему вообще чуть дурно не стало, когда ему показалось, будто он не с митрополитом московским Филаретом разговаривает, а с весьма довольным собой Леонидом Броневым, выступающем в роли групенфюрера СС при соответствующем костюме. Он аж холодным потом покрылся от радости встречи. Но, к счастью, подобных наваждений больше не было. Так что весь разговор с митрополитом где-то на краю сознания звучал до боли знакомый голос Копеляна: «В этот день Штирлиц как никогда был близок к провалу». И так по кругу, как заевшая пластинка в граммофоне. Естественно, дабы не вызывать подозрений он обрадовал ребят желанием митрополита, а после, ближе к обеду, отправился лично осматривать Архангельский собор, который до того еще ни разу не посещал. Александр сразу понял, что этот хитроумный старичок что-то задумал, по всей видимости, проверить одержимость бесами его Александра. То есть, пробует вставлять палки в колеса. Поэтому нужно было пресечь все эти вредные и деструктивные шевеления сразу и навсегда. В соборе не было ни души. Да и кому нужно было туда ходить, кроме слуг для уборки? Большой склеп с древними костьми, в котором уже давно даже службу не вели. Точнее вели, но лишь изредка – по большим праздникам. Так что, войдя внутрь, Александр оказался в тускло освещенном помещении совершенно один. Колеблющееся пламя от немногочисленных толстых свечей, зажженных рано утром, создавал причудливые тени по всему зданию, а свет от немногочисленных узких окон лишь слегка рассеивали полумрак. Иными словами – сонно-мистическое царство, перед которым Александр, как искренне неверующий человек, не испытывал ни малейшего трепета. Именно здесь ему и предстоит совершить чудо. Подстроить, конечно. Однако для сторонних наблюдателей это не должно быть понятно. После некоторых раздумий великий князь пришел к выводу о том, что этим чудом должен стать относительно сфокусированный луч света, который осветит его на рассвете. Прилепить зеркальце в нужном месте было небольшим трудом, но, во-первых, его могли обнаружить до или после «чуда», а во-вторых, его не только могли, но и обнаружили бы непременно. Так что простая геометрическая задачка по пусканию солнечного зайчика серьезно осложнилась.

После пары часов лазанья по территории собора Александр обратил внимание на то, что толстенные стекла в рамах не только слегка мутноваты, но и весьма грязны как снаружи, так и изнутри. Иными словами, если их правильно протереть в нужных местах, можно получить жиденький и несколько рассеянный, но луч света, идущий от стекла под определенным углом. Дальше все было делом техники – замеры «на глазок», расчеты углов и подготовка меток, чтобы в последний вечер провернуть подобную операцию. В общем, рассеянность лучей играла даже на руку великому князю, так как по его расчетам позволяла подсветить не какое-то малое пятно, а приличный фрагмент пола перед алтарем. Как раз то место, которое было обозначено митрополитом для всенощного бдения. Дело в том, что Александр предложил оформить сей процесс благословения на бумаге, потомкам на память и последующим членам братства в качестве инструкции. И митрополит отказаться от подобного дела не мог, равно как и Александр от самого ритуала. А в ходе записывания пришлось вполне четко и конкретно регламентировать весь ритуал, дабы путаницы не возникало. Опять же по настоянию Александра, дотошность которого в этом деле несколько раздражала Филарета. Откладывать задуманную митрополитом процедуру не стали, так что уже 26 сентября, в субботу, после обеда Александр сделал задуманное и подготовил собор к чуду. Само собой – тайно. А вечером того же дня все представление торжественно и началось. Причем всенощное бдение членов братства проходило при службе, проводимой лично митрополитом при шести помощниках. Он лично хотел проконтролировать поведение великого князя и убедиться в его чистоте перед Богом. Помимо указанных людей в соборе находилось десятка два всякого рода слуг и служек. В общем – получилось вполне людно. К счастью никаких крупных праздников на эту ночь не приходилось, потому и особых проблем в это не было. Так что, когда с первыми лучами солнца в церковном полумраке весьма ярко подсветилось то самое место, на котором стоял Александр, Филарет чуть не подавился собственным языком, будучи удивленным, испуганным и вдохновленным одновременно. Этот ступор длился минут пять, причем у всех присутствующих, включая остальных членов Братства. Получилось даже лучше, чем на то рассчитывал великий князь. Он сделал так, что от каждого окна в нужную сторону шло много малых и узких лучей, которые через 2-3 метра смешивались из-за рассеивания их стеклом, а потому с некоторого удаления казалось, что светятся окна целиком. Так что прошло все в лучшем виде. После завершения всех процедур в соборе Александр обратился к митрополиту с просьбой привести собор в надлежащее состояние, дабы Братство в нем могло молиться, то есть отдраить в нем все, включая жутко грязные стекла, которые лишь после Божественного вмешательства смогли пропустить толику света. Филарет грозно глянул на служек, которым было поручено следить за чистотой в этом храме, а те, в ответ, еле дрожащими от испуга голосами, запричитали о том, что все будет исполнено в лучшем виде и уже сегодня. После чего, митрополит с видом «лихим и придурковатым», от полученного шока, двинулся в сопровождение великого князя Александра с остальными членами братства, к Николаевскому дворцу, завтракать.

Уже вечером того же дня вся Москва знала о случившемся чуде, которое стало ключевой темой для досужих разговоров на ближайшее время. В связи с чем, митрополит, как, впрочем, и Закревский с Левшиным, оказались своего рода заложниками подобного обстоятельства, ибо народная молва договорилась до ангелов, спустившихся с небес, дабы благословить великого князя с товарищами на ратные дела. Глупость, конечно, но опровергать ее было совершенно не в интересах, как православной церкви, так и императорской фамилии. Даже более того, если бы кто-либо из свидетелей попробовал это сделать, то имел бы весьма неприятные последствия. С другой стороны, митрополит, как человек хоть и весьма умный, но, все же, воспитанный в православном обществе, был более чем озадачен случившимся. С одной стороны это могла быть чистой воды случайность, но уж больно она оказалась вовремя. В общем, после некоторых раздумий, Филарет принял решение не искушать судьбу, тем более, что было очень похоже на то, что Александр действительно находиться под какой-то опекой божественных сил, явно обозначивших свое присутствие. Сделав соответствующие выводы и поделившись оными с Левшиным и Закревским, Филарет успокоился, надеясь на то, что дела вошли в спокойное русло и потрясения закончились. И очень даже зря, так как Александр, поняв, что товарищи наживку заглотили, решил делать следующий ход и развивать успех, как говориться «не отходя от кассы». Задумка была проста и нетривиальна. Великому князю нужно было продвинуть свое виденье учебной базы, но знать целую массу деталей и фактов он мог по определению, так что проект в обычной его форме (то есть бизнес-план) был исключен. Однако, успешно проведенная операция «Чудо» позволила ссылаться на то, что он видел во сне то, что нужно строить и изобразить все это в эскизах и набросках с пояснениями. Чем он и занялся. А 8 октября 1857 года, то есть спустя две недели после приезда в Москву, по инициативе великого князя был вновь собран совет, на котором Александр предоставил свои пожелания касательно особого кадетского корпуса. Собственно совета толком и не было, так как собравшиеся внимательно изучали целую папку эскизов, в которых полторы недели великий князь выражал свои мысли. Получилось весьма и весьма неплохо – даже невооруженным глазом было видно, что при некотором обобщении эта папка представляет собой весьма план поэтапного развертывания мощной армейской учебной базы. Учитывая, что ни Левшин, ни Закревский, ни Филарет ничего подобного не видели, то они, разгребая папку, все больше и больше поражались и не только проекту, но и происходящему вообще. А ближе к концу совета Алексей Ираклиевич был уже полностью убежден в том, что именно этот необычный мальчик виновник того, что вообще вся эта каша заварилась. То есть у Александра шла своя игра и весьма успешная.