Полёты на метле - Людмила Козинец

Полночь. Нас очень вежливо просят покинуть зад. У входа Сабаневский выражает желание пройтись пешком и отпускает машину.

Черт с тобой, Сабаневский! Я ненавижу тебя, Сабаневский! Я только сниму туфли, Сабаневский...

Процессия растянулась на два квартала. Впереди - висящая на руке Санечки Темная Звезда. Санька вне себя от счастья, читает ей стихи, мечет бисер. Далее - Ирка в кураже и совершенно потерявшийся Сэм. Он явно в первый раз видит выпускницу Лицея Муз. Это зрелище... В хвосте процессии я и Сабаневский, элегантный и страшный. Я топаю босиком и разговариваю с ним весьма вольно. Он безропотно глотает все мои дерзости. Я бы на его месте давно меня убила.

Каблуки туфель Темной Звезды подламываются, она не может дальше идти. Она совершенно пьяна. Санька, не раздумывая, подхватывает ее на руки и исчезает в ближайшем переулке. Но Сабаневский...

Он против ожидания не устраивает погони. Провожает Саньку глазами и поворачивается ко мне. Он абсолютно трезв. Вынимает из кармана пачку дорогих сигарет, щелкает золотым "Ронсоном" и говорит:

- Мне бы надо с тобой потолковать...

Я вспоминаю давнишний разговор с Даром, и мне становится смешно: захотел-таки Сабаневский со мной толковать!

- Идиотская ситуация, весь город смеется...

- А ты женись на ней, Сабаневский. И тогда вполне официально можешь побить морду Санечке.

- Морду - это не проблема. Не хочу я ему морду бить, не понятно?

- Неужели? Брось, Сабаневский, не поверю я в то, что для тебя моральная победа значит больше, чем физическая.

Сабаневский смотрит на меня с интересом, прищурив блестящие глаза.

- А ты штучка...

Я киваю головой, соглашаясь - еще бы! Конечно, штучка.

И вот так мы мило беседуем, не подозревая, что в эту минуту пьяная Звезда жестоко измывается над Санькой. А тот сидит напротив нее в убогой кухне, молчит и жует собственное сердце.

Я виновата - увлеклась беседой с Сабаневским, незачем мне не нужным, а Саньку проморгала...

Ну какие они все-таки мальчишки. Здоровенный Санечка, всегда нервно-веселый Дар, даже этот инфернальный пижон Сабаневский - мальчишки. И отношения у них, счеты их - мальчишеские. Я чувствую себя гораздо старше их. И как бы ни старалась я понять их, как бы ни пыталась говорить с ними на их языке, жить их проблемами, не получится. Как сказал один мой знакомый фантаст: "Что вы мне все - марсианцы, марсианцы! Какие марсианцы, мы друг друга понять не можем!" Вот уж, воистину...

Стоп, матушка. Рано ныть начала. Между прочим, а где Ирка? Если меня память не отшибает, она прикатила сюда, чтобы поговорить со мной о чем-то, весьма серьезном. А вместо того быстренько нахлебалась шампанского и теперь оттачивает остроумие на твердокаменных мозгах Сэма, который только хватает ртом воздух и беспомощно оглядывается на меня. Парня надо спасать. Ирка в кураже - это последний день Помпеи. Как говорит Кешка, вырванные годы.

Я отклеила Ирку от Сэмова локтя, церемонно раскланялась с Сабаневским и повернула на Сиреневую. Ирка спотыкается о корни старого тутовника, ворчит и оглядывается. Сабаневский со своим телохранителем стоит на углу в странной нерешительности. Ну, этого мне только не хватало...

Сабаневский тихо входит в Сиреневую улицу. Не-ет, ребята, это что-то уж совсем не то у нас получается. Я лично пас. Мы с Иркой взялись за руки и просто-напросто стали невидимыми, прислонившись к шершавой коре шелковицы. Сабаневский беззвучно - даже дыхание, кажется, придержал проходит мимо, возвращается, пристально оглядывая улицу.

- Ведьма чертова... - сквозь зубы произносит он и решительно удаляется, сделав Сэму короткий ясный знак "К ноге!"

Приятно, однако, когда ценят по достоинству.

Невидимыми - на всякий случай - мы поднимаемся в мансарду. Ирка с облегчением стряхивает босоножки и буквально рушится на кушетку. Я вынимаю из холодильника две бутылки "Фанты".

- Ну, рассказывай, подруга.

- Чего?

- Здрассьте. Ты примчалась из Коктебеля на попутном автокране только для того, чтобы не поужинать со мной в кабаке? Ты ж там и не ела ничего...

- Ага. Сообрази мне бутербродик какой-нибудь.

Глухая южная ночь... Я покорно мажу бутерброды, Ирка сидит на кушетке, поглощает мои изделия и рассказывает банальную до противности историю. Ну сколько можно?.. Ну опять какой-то старый хрыч, ба-альшой художник и лауреат, тонкая, непонятая душа, капризный гений, которому позарез понадобилась моя Ирка в качестве музы, кухарки, прислуги за все, жилетки для плаканья и вешалки для фамильных драгоценностей. Ирка, естественно, страдает: а вдруг гений помрет от неразделенной любви, тем более, что два инфаркта у него уже было. И тогда Ирка замучается совестью и виной перед человечеством. Видела я последнюю работу этого мэтра полнометражное полотно под названием "Уборка кокосов в африканском колхозе имени красного комдива Опанаса Коротыло".

Скучно. Профессиональный риск, производственная рутина. Выпускницы нашего лицея девчонки, как правило, хорошенькие, любезные, веселые. Обхождению с нервными гениями нас специально учат. Поэтому и случается так, что наши взбалмошные клиенты принимают весь блеск профессиональной выучки за редкостные достоинства, уникальные душевные качества случайно встреченной девушки и очень легко обалдевают. В самом деде, ну где еще вы найдете молодую женщину, способную час внимательно слушать ваши жалобы: не печатают, не выставляют, затирают, ходу не дают, денег нет, жить негде, меня никто не любит... А далее - все по ритуалу: цветы, духи, смокинг, белые перчатки, марш Мендельсона... и очередная маргарита, йоко, гала потеряна как профессионал. Она становится очень узким специалистом по неврозам и радикулитам конкретного мастера. И толку от нее - дневники, которые вряд ли кому-нибудь понадобятся.

Так что Иркина история не вызвала у меня никакого интереса, слушала я ее вполуха. И что-то погано мне было, тревожно. Ирка эта еще бухтит, а Санечка-то, между прочим, уволок Темную Звезду.

И я незримо переношусь в старенький дом, ожидающий сноса, где Санька роскошно обитает на веранде с отдельным входом. В углу ситцевой занавеской выгорожена кухонька - двухконфорочная газовая плита, кастрюли, сковородка, ведро с водой. Удобства во дворе.

Посреди веранды над тазиком корчится Темная Звезда. Ее мучительно рвет. Санька, одной рукой бережно придерживая женщину за плечи, другой гладит ее по голове и нежно шепчет:

- Ну что ты, маленький, плохо нам и нехорошо? Ну, давай, постарайся еще, потом легче будет... вот, умница. Ну что ты, ну дрянь шампанское, несвежее попалось... ну, глупенький мой, не стесняйся...

Звезда рычит и отталкивает Саньку вместе с тазиком: