Чужие степи — часть третья - Клим Ветров

прямой доступности, но, скорее всего, нужные мне находятся где-то под панелью. Надо просто найти, и пошебуршить.

Начал я с места второго пилота. Взял фонарь, и зажав его в зубах, подлез под выступ панели.

Проводов не то чтобы много, но достаточно для того чтобы не смочь разобраться. Один толстый жгут идёт вдоль всей плоскости, а от него отходит несколько хвостов поменьше.

Кое-где торчат штекера, в некоторых местах набалдашники каких-то датчиков, или еще какая-то херь, но вот прямо чего-то такого, что могло бы отвалиться, я не видел. Несмотря на возраст, сделано всё очень надежно и качественно. Нет никаких скруток, нет оплавленных контактов, и вообще ничего подозрительного тут нет. А главное, нигде не видно вездесущей изоленты. Вот абсолютно. Такое впечатление, что и не кукурузник это вовсе, а мессершмитт какой-то. — Всё совсем не так, как в уазике.

На всякий случай я потряс и центральный жгут, и все его ответвления, но без особой надежды, так, для очистки совести.

А вот со стороны первого пилота состояние проводов оказалось не таким бодрым. Здесь явно уже ковырялись, о чём говорили местами замотанные изолентой скрутки, перепаянные разъёмы и обрезанные провода. Дергать можно было за что угодно, коротыш мог сидеть абсолютно везде.

Тщательно пройдясь по жгуту, я переключился на разъёмы и скрутки, потом проверил все подходящие к приборам штекера, и основательно пропальпировав всё до чего дотянулся, выполз из под панели.

Куча снега перед кабиной пропала, и судя по звукам, в баки уже заливали бензин. Сорок литров, это конечно немного, но долететь хватит. Теперь главное самолет не спалить, — при коротком замыкании дело это совсем плёвое.

Проверив что всё отключено, я дошел до аккумуляторов, и накинув клеммы, щёлкнул переключателем массы. Ничего не произошло.

Вернувшись обратно в кабину, первым делом заглянул под панель, принюхался, и задержав дыхание, включил зажигание.

Снова ничего. Стрелки работают как надо, миганий и дёрганий нет, а значит я нашёл больное место, и при возможности нужно его полечить.

— Ну чего тут? — в салон ввалился Леонид.

— Нормально. Вроде работает.

— Бензин залили, правда там не сорок, чуть меньше. Но из буханки почти всё выцыганили. Сейчас дёргать будем, в какую сторону разворачивать?

Взлетать налегке можно в любую сторону — разбег короткий, но вот через какой сектор лучше прорываться, — это уже вопрос. По-хорошему, лучше бы ночи дождаться, и по темноте попробовать, но тогда точно никакого коридора не будет. Он и сейчас-то, не факт что остался, а через несколько часов и подавно. Надеяться на то что самолёт считается уничтоженным, тоже не стоило, уши есть у всех, услышат и выводы сделают. — Так что тут лотерея.

— Давай как обычно Лёнь, лучшее, враг хорошего. Всё равно не угадаем как оно в итоге обернётся.

Леонид кивнул, — мол понял, и развернувшись, выскочил наружу.

Глава 5

Полноценно выдернуть кукурузник не получилось. Удалось лишь развернуть его носом к полосе, но и этого оказалось достаточно.

Погрузились быстро, народу было немного, груза тоже, и попрощавшись с помогавшими нам мужиками, я занял своё место за штурвалом.

Почти стемнело. Бой перешёл в самую горячую фазу — от близких разрывов закладывало уши, и болела голова.

Убедившись что всё в порядке, я завёл мотор, дал ему поработать несколько минут, и надеясь что за звуками боя нас не услышат, вырулил на взлётную полосу.

Сейчас, главное, высоко не подниматься. Метров тридцать, было бы оптимально, но сомневаясь что смогу удержать машину на такой высоте, я искал какие-то другие варианты.

— Не тяни Васёк! — торопил Леонид. Место второго пилота заняла Аня, он же, с пулемётом в руках, устроился у открытой, и зафиксированной в таком положении двери.

Отвечать я не стал, и вдавив педаль тормоза в пол, резко прибавил газу. Как бы смешно это не звучало, но я надеялся выжать из моего древнего биплана, всё что только возможно, ещё на земле, и в воздух подняться уже на большой скорости. Относительно большой, конечно же. Обычно отрыв происходит в промежутке от девяноста, до ста десяти километров в час, в зависимости от загрузки, но если не поднимать закрылки, скорость отрыва можно существенно увеличить. Ведь даже лишние двадцать километров могут спасти нам всем жизнь. — Один не успеет прицелиться, другой не среагирует, третий промахнётся. Так, глядишь, и проскочим.

Добавив оборотов до максимума, я бросил тормоз и вцепился в штурвал, очень надеясь что не упустил ничего важного.

Разгонялся кукурузник бодро. Сорок, шестьдесят, восемьдесят, сто. Полоса длинная, пока не прошёл даже половины, главное сейчас не переусердствовать, иначе можно и до руин доехать. Сто десять, сто двадцать...разгон несколько замедлился, но скорость всё еще росла. Сто тридцать, сто тридцать пять... Медленно тяну штурвал, и на отметке сто сорок, машина пёрышком отрывается от земли.

Сейчас бы газку прибавить, но некуда, и так всё на максимуме. Остаётся лишь следить за спидометром, и не давать самолету слишком быстро подниматься в небо.

Я где-то читал, что когда готовят лётчиков, им показывают как выглядит на экране систем пво, низко летящий самолёт, и объясняют что при таком раскладе его практически невозможно сбить. Делается это не просто так, а для преодоления страха перед землёй. Ведь чем ниже и быстрее самолёт, тем выше его шансы на выживание.

Конечно я не сравнивал свою машину с истребителем, но многое бы отдал чтобы меня кто-нибудь успокоил.

Тем более, что всё пошло не так, как планировалось. Вспышки выстрелов где-то внизу, и тут же характерные звуки попаданий по фюзеляжу. Какие-то секунды, даже не секунды, а только лишь их крохотные доли, но для меня они растянулись едва ли не в часы. Маневрировать я не мог — высота никакая, да и толку бы не было, газ на всю, и единственное что мне оставалось — крепче держать штурвал, и молиться.

Не знаю что помогло, но в какой момент, всё кончилось так же внезапно, как и началось.

Я посмотрел на приборы. Давление в норме, скорость сто пятьдесят, высота сорок, под нами всё ещё город, но мы уже вырываемся на волю.

— Все живы? — не отрываясь от управления, спрашиваю у Ани.

Обернувшись, она долго что-то разглядывает в салоне.

— Непонятно. Леонид точно живой. Сзади вроде копошатся...

Ладно, главное