БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ - Джеймс Дашнер

— Что ты имеешь в виду? — спросил Томас и подумал: «Интересно, что последовало на этот раз».

— Я при этом сам не был, но слышал, что пацан, который вызвался на это дело, не успел спуститься на десять футов, как что-то просвистело в воздухе и вж-жик! — разделило его ровненько на две половинки.

— Что? — расхохотался Томас. — Думаешь, я поверю этой сказке?

— Ах так, умник? Так я тебе скажу, что видел косточки этого бедняги. Разрезан точнёхонько пополам, словно масло ножичком. Останки хранятся в гробу, чтобы остальным была наука.

Томас ожидал, что Чак вот-вот рассмеётся или хотя бы заулыбается, ведь не может же он говорить это всерьёз. Слыханное ли дело, чтобы кого-то неизвестно что разрезало на две половины? Но Чак и не думал смеяться.

— А ты не шутишь?

Чак лишь бросил на него пристальный взгляд.

— Я не врун, Ча... Томас. Ладно, пошли взглянем, кого там принесло. Надо же, кто б мог подумать, что тебе выпадет быть Чайником только один день. Вечно всяким остолопам везёт...

Пока они шли, Томас успел задать единственный вопрос, остававшийся невыясненным:

— А почему ты так уверен, что там «кто-то», а не припасы какие-нибудь?

— Потому что когда приходят припасы, тревога не звучит, — просто ответил Чак. — Они появляются каждую неделю в один и тот же день, в один и тот же час. Ты только глянь! — Чак затормозил и кивнул в сторону толпы. Из неё, зло прищурившись, на мальчиков уставился Гэлли.

— Вот чёрт, — сказал Чак. — Мужик, ты ему не нравишься.

— Ага, — буркнул Томас. — Я как-то и сам уже догадался. — Он отвечал Гэлли «любовью на любовь».

Чак ткнул Томаса локтем в бок, и ребята продолжили свой путь. Подойдя к толпе, они примолкли и стали ждать. Разговаривать Томасу — после того как он оказался рядом с Гэлли — резко расхотелось.

А вот у Чака охота не пропала.

— Почему бы тебе не спросить его напрямик, что он к тебе имеет? — спросил он, стараясь придать своему голосу бравады.

Томасу хотелось бы думать, что он не робкого десятка, и, тем не менее, мысль о прямом столкновении с Гэлли показалась ему идеей хуже некуда.

— Ну, во-первых, у него здесь союзников куда больше, чем у меня. Не тот человек, с которым можно было бы погрызться на равных.

— Да, но он гораздо тупее тебя. К тому же, ты, держу пари, шустрее. Ты бы мог взять его и всех его приятелей одной левой.

Паренёк, стоявший прямо перед ними, с недовольным видом оглянулся через плечо.

«Не иначе как дружок Гэлли», — подумал Томас а вслух шикнул на Чака: — Заткнись, а?

За спиной у них послышался стук закрывшейся двери. Томас, оглянувшись, увидел спешащих к ним от Берлоги Алби и Ньюта. Выглядели оба крайне измотанными.

При виде их мысли Томаса вернулись к Бену, к тому, как он страшно ворочался и содрогался на кровати там, на верхнем этаже Берлоги.

— Чак, дружище, расскажи, что это за штука такая — Превращение? Что эти парни делали там, с беднягой Беном?

Чак только плечами пожал.

— Да я толком не знаю. Говорят, гриверы делают с тобой что-то такое... ну, твоё тело после этого как будто выворачивает наизнанку. А когда всё позади, ты... становишься другим.

Наконец-то Томасу удалось получить более-менее полный ответ.

— Другим? Что значит «другим»? А гриверы тут причём? Гэлли говорил что-то такое... «гривер ужалил»... Это оно?

— Тсс! — Чак приложил палец к губам.

Томас чуть не взвыл от досады, но сдержался. Он решил, что обязательно припрёт Чака к стенке, но только попозже.

Алби и Ньют подбежали к толпе, протолкались в первые ряды и остановились прямо над дверьми Ящика. В наступившей тишине явственно стал слышен лязг и скрежет поднимающегося лифта, напомнив Томасу его собственное малоприятное путешествие всего лишь сутки назад. Его охватила горечь, при воспоминании о тех кошмарных минутах: как он очнулся в темноте с единственным воспоминанием — о своём имени. Ему было жаль того, кто сейчас переживал то же самое, кто бы ни был этот их новый товарищ по несчастью.

Приглушённое «бумм!» возвестило о прибытии кабины.

Томас с интересом следил, как Ньют и Алби заняли позиции по разные стороны шахтных дверей. В металлическом квадрате под ними появилась трещина — как раз посередине. С обеих сторон трещины к потолку Ящика были прикреплены простые крюкообразные ручки, взявшись за которые, ребята рывком раскрыли створки. Скрежет, лязг металла — и в воздух взвилось облачко пыли от отброшенных дверьми камешков.

Приютели затаили дыхание. Ньют перегнулся через край дверной створки, чтобы получше разглядеть внутренность Ящика. В наступившей тишине отчётливо прозвучало отдалённое блеяние козы на ферме. Томас подался так далеко вперёд, как только мог — так ему не терпелось взглянуть на новоприбывшего.

Но Ньют внезапно отпрянул и выпрямился. На его лице появилась гримаса недоумения.

— Что за чё... — обронил он, скользя блуждающим взглядом по окружающим его лицам.

В это время Алби тоже успел взглянуть на новенького, и его реакция была под стать Ньютовой.

— Ничего себе, вот это да... — бормотал он словно в трансе.

В воздухе раздался целый хор голосов: каждый работал локтями, стремясь проложить себе дорогу к узкому отверстию подъёмника. «Да что они там увидели? — озадаченно думал Томас. — Что там такого необыкновенного?» Он почувствовал укол неясного страха, подобный тому, что испытал сегодня утром — у окна, в которое увидел гривера.

— Эй, стойте! — заорал Алби, перекрывая общий гам. — Да заткнитесь же!

Алби выпрямился во весь рост.

— Двое новеньких за два дня, — почти шёпотом сказал он. — Да ещё и вот это вот. Два года всё как по писаному, никаких изменений, а тут на тебе. — Потом, непонятно почему, он уставился Томасу прямо в глаза. — Чайник, что здесь происходит?

В замешательстве глядя на Алби, Томас почувствовал, что краснеет, а в животе образовывается противный комок.

— Откуда я знаю?!

— Какого чёрта ты нам прямо не скажешь, что там за хрень, Алби? — выкрикнул Гэлли. Толпа загалдела и качнулась вперёд.

— Эй вы, шенки, заткнитесь! — рявкнул Алби. — Скажи им, Ньют.

Ньют ещё раз заглянул в Ящик, затем обернулся к остальным мальчишкам и мрачно сказал:

— Это девчонка.

Сообщение вызвало целую бурю откликов, Томасу удавалось разобрать лишь отдельные выкрики:

— Девчонка?

— О, круто!

— А как она на вид — ничего?

— Сколько ей лет?

Недоумение охватило Томаса с ещё большей силой. Девчонка? Вообще-то он до сих пор даже не обратил внимания на то, что в Приюте были одни мальчики и ни одной девочки. Собственно, не было времени об этом раздумывать. «Кто она? И почему?..»

Ньют шикнул на них.

— Это ещё не все долбаные новости, — заявил он, указывая вниз, в кабину лифта. — Я думаю, она мертва.

Двое мальчишек схватили несколько верёвок, свитых из плюща, и спустили Алби и Ньюта в Ящик за телом мёртвой девочки. Большинство приютелей были слегка сбиты с толку: они притихли, многие с непроницаемым выражением на лицах слонялись вокруг, пиная камешки и вовсю делая вид, что им нет дела до новоприбывшей. На самом деле, как полагал Томас, им так же не терпелось взглянуть на неё, как и ему самому.

Одним из мальчишек, держащих верёвки, чтобы вытащить Алби, Ньюта и девочку, был Гэлли. Томас внимательно наблюдал за ним: глаза парня подёрнулись какой-то тёмной поволокой, и в них появилось выражение странной, почти болезненной зачарованности происходящим. При виде этого Томас почувствовал, что опасается Гэлли ещё больше, чем прежде.

Из глубины подъёмника послышался голос Алби, возвещающий, что всё готово, и Гэлли с парой других парней, покряхтывая, принялись тянуть верёвки. Через несколько секунд безжизненное тело девочки извлекли из кабины и уложили на каменный пол Приюта. Все немедленно кинулись вперёд, плотно обступив новенькую. В воздухе сгустилась напряжённость. Но Томас остался, где стоял. Воцарившаяся тишина вгоняла его в дрожь, словно они только что вскрыли свежую могилу.

Несмотря на то, что его, как и других, мучило любопытство, он не сделал попытки пробить себе дорогу к объекту всеобщего внимания — ребята слишком тесно сгрудились вокруг новоприбывшей. Но прежде чем его оттеснили, он успел бросить на неё взгляд. Она была худощава, но не миниатюрна, насколько он мог судить — где-то пяти с половиной футов роста[5], лет пятнадцати-шестнадцати. Волосы у неё были чёрными, как вороново крыло. Но особенно поразила его её бледная, жемчужно-белая кожа.

Ньют и Алби выбрались из Ящика и проложили себе дорогу к недвижно лежащей на земле девушке. Толпа за ними сомкнулась, закрывая происходящее от взора Томаса. Но уже через несколько секунд все расступились, и Томас узрел наставленный прямо на него указательный палец Ньюта.

— Эй, Чайник, вали-ка сюда! — потребовал он, не заботясь об учтивостях и прочих излишествах этикета.