Закон Неписанный - Владислава Мека

— Я хочу этого и повторять дважды не стану, сколько? — начала я злиться, чувствуя неловкость, как-то не по себе, от того, что покупаю живого, пусть и не человека, но представителя разумных.

— Сто золотых — заломил цену Юсуф.

— Даю двадцать и торговаться не в Ваших интересах — усмехнулась я, прекрасно зная, что стоит мне состряпать такое выражение лица и собеседник странным образом становится куда сговорчивей.

— Хорошо — устало потер переносицу работорговец, как я и думала, осознав всю бесперспективность спора.

— Господин Красс, оплатите мою покупку — сменила я ухмылку на вежливый оскал и повернулась к Леону.

— С какой стати? — удивился исполин.

— С такой, что Вы должны мне за услуги тридцать золотых и я хочу часть суммы сейчас.

Исполин холодно глянул на меня, но отдал Юсуфу деньги, я же заключила договор по всем правилам. Дело сделано и сожалеть поздно… Да ничего не поздно, теперь я могу сожалеть сколько угодно, все равно ничего не исправить. Черт!

Глава 6

Американцы говорят «Сделай или сдохни» (Do or die),

a русские «Сдохни, но сделай». У русских даже смерть

не является уважительной причиной.

Раба, как и всякую дорогую покупку, хотя, помнится, мой «сивый» мерин, для конных прогулок стоил больше, доставили посылкой на дом. То есть в офис и без посылки, просто на магическом повадке, прицепленном к ошейнику на шеи. Как и говорил Юсуф, сразу же после оформления в центральном отделе юстиции, которое подписали на следующий день после покупки. Раб, как был почти голым осторожно ступил за порог офиса. Я расписалась в отчете доставки и мне в руки вложили поводок. Такое чувство, что собаку купила.

Молча, держа его за поводок я завела раба в кабинет и жестом показала на кресло. Видать парень приказа не понял и сел на пол возле него. Ладно, сейчас не зима, так что вряд ли он себе чего застудит. Если нравится сидеть на полу его дело. Поводок я выпустила из рук и вместо него взяла нужные документы, которые подготовила накануне. Раб — это конечно весело, особенно если страдаешь врожденным садизмом, но я им никогда не страдала, как и желанием иметь собаку. Поэтому уже оформила бумаги на его освобождение от рабства, малодушно желая избавиться от проблем с этим непонятным созданием.

— Вот, забирай и убирайся — протянула я ему бумаги.

— Хозяйка? — непонимающе уставилось на меня это чудовище, но бумаги он взял.

— Я тебе не хозяйка и эти документы подтверждают мои слова. Ты — свободен, делай, что хочешь и больше не попадайся мне на глаза — как-то жестоко это прозвучало, зато предельно ясно.

Раб, теперь уже бывший, пробежался глазами по бумагам и сжал их в руке. Измял важный документ, идиот, ну ничего у меня еще куча таких есть. Я даже собралась его обрадовать этой новостью, когда раб неожиданно, для меня в первую очередь, заплакал, беззвучно, содрогаясь всем телом и падая животом на пол. Это еще что за черт?!

— Эй, не марай мне пол! — возмутилась я — и давай уже уходи у меня рабочий день начался.

мои слова возымели обратный эффект, раб зарыдал во всю.

— Чего ты ревешь?! — окончательно растерявшись, возмутилась я.

— Я не нужен Вам, хозяйка? — вместо ответа спросил он.

— Да какая я тебе хозяйка? Ты читать не умеешь, что ли? Здесь же ясно сказано — указала я на документ — что ты больше не раб и волен делать все, что заблагорассудиться!

Раб кивнул и шатаясь встал на нетвердых ногах покинув кабинет. Ну, вот, проблема решена. Но почему-то хочется убедиться, что он ушел. Я выглянула из-за двери и застыла на месте. Лезвие, которым обычно Эльвира затирала ляпы в моей писанине, сейчас было в руках раба и он явно не бумажки портить собрался, приставив острие к артерии на шеи. Сама не знаю, зачем и главное как мне удалось выхватить его, оттолкнув парня и порезав острием другую руку. Не дай Бог войти этому в привычку — зарабатывать порезы при общении с этим чокнутым.

— Ну и?! С ума сошел, что ли?! — рявкнула я на привалившегося к стене раба.

Он молчал, судорожно сжимая кулаки. Позже, я именно этим объясняла все свои дальнейшие действия. Ведь если он сжимал кулаки, значит злился, а если злился, значит не сдался, ведь… Ведь так? Тех, кто не сдается, нельзя просто бросать, нельзя отказывать им в надежде, иначе они становятся… такими, как я.

Опустившись на колени рядом с ним, я стянула с его шеи ошейник, кожа, под которым воспалилась и покраснела, да еще и лезвие это… Он все-таки умудрился задеть себя. Дурак! Кто же по собственной воли отказывается от свободы? Хотя, кого я обманываю? Пускай формально он и свободен, но на деле, он — раб, а я — хозяйка и пока этого не изменить. Ключевое — «пока». В конце концов, мы в ответе за тех, кого приручили. Невольно, я усмехнулась своим мыслям, откинула ошейник и поднялась на ноги. Только сейчас заметив, что все это время раб изумленно наблюдал за мной, не скрывая своего удивления.

— Хочешь и дальше быть моим рабом? — стоит на всякий случай спросить.

— Да, хозяйка, хочу — безупречный ответ, если бы не уставший взгляд, рабом он быть уже давно не хочет.

— Что ж, запомни тогда, придется очень постараться, чтобы быть моим рабом. Мне безразлично, кем ты был раньше, что с тобой произошло и прочее. Единственное, что меня волнует, готов ли ты работать на меня?

— Что пожелает хозяйка — встал на колени парень.

— Ладно, для начала стоит тебя отмыть, одеть… В общем привести в божеский вид, а то ты мне всех клиентов распугаешь. Кстати, можешь спрятать свои крылья? — признаться, это уродство вызывало во мне тихий ужас, а уж как оно на общественность подействует даже знать не хочу.

— Только левое, правое я не ощущаю, но если пожелаете можно его отрезать хозяйка — спокойно заявил он.

Меня предупреждали, что рабы — мазохисты, но не настолько же?! Как он себе это представляет? Отрезать собственное крыло? Этот раб явно не в себе, даже больше он откровенно чокнутый!

Я подошла к нему вплотную и дотронулась до крыла, жесткое, шершавое и ледяное, оно не только на вид, но и на ощупь было омерзительно. Руку я отдергивать не стала, а только посильней сжала. Когда-то я слышала, что любая противная вещь, при более тесном контакте перестает казаться такой уж противной. Вот и сейчас, важно удержаться и не брезговать.

— Оно подлежит восстановлению? — спросила я, никак не реагирующего на мои действия раба.

— Частично, можно вернуть ему чувствительность и возможность сливаться с телом, но не больше хозяйка — проинформировали меня.

— Замечательно, значит, посетим целителя. И называй меня госпожа Штайн, а не хозяйка, это раздражает — не выдержала я дурацкого обращения.