Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек

– Проклятье, собственно говоря, я не имею права ни с кем говорить об этом. Но в данный момент ты единственная на корабле, кому я могу доверять.

– Да что же стряслось? – спросила Юлия, совершенно сбитая с толку.

– Но ты не должна никому говорить об этом: у нас на борту «двадцать третий пассажир».

Глава 9

Мартин последовал за Герлиндой Добковиц с балкона назад в апартаменты.

– Извините нас, пожалуйста, – сказала пожилая дама дворецкому и, подмигнув, кивнула в сторону своей огромной кровати. – Господин Шварц хочет показать мне новую позу из Камасутры.

– Разумеется, – ответил Грегор даже не моргнув глазом и встал со своего места у письменного стола.

Герлинда бросила на Мартина такой взгляд, словно ее дворецкий был здесь персоной, о душевном состоянии которой нужно было беспокоиться.

– Он начисто лишен чувства юмора, – извинилась она шепотом, однако достаточно громко, чтобы Грегор мог слышать ее. – Но он помогает мне завершить труд всей моей жизни, не так ли, Грегор?

– Я очень рад, что мне позволено помогать вам при этом, госпожа Добковиц.

– Да, да. И куры дохнут от кариеса.

Она закатила глаза и, сгорбившись, двинулась нетвердой походкой к привинченному к полу глобусу. Затем она откинула крышку и достала из бара внутри глобуса бутылку яичного ликера. Свои сигареты она снова сунула в карман.

– Я знаю, что обо мне говорят, – сказала она, после того как Мартин на вопрос, не хочет ли он что-нибудь выпить, ответил отрицательно.

Ему нужны были ответы, а не алкоголь.

Герлинда налила себе полстакана ликера и с наслаждением сделала небольшой глоток.

– Люди думают, что я транжирю наследство своего мужа в круизах по морям и океанам. А между тем это я была при деньгах в нашей семье. Это была моя строительная фирма. Я переписала ее на бедного простофилю только из-за налогов. Знаете, под каким слоганом мы рекламировали строительство дорог?

Она рассмеялась еще до того, как озвучила рекламный девиз своей фирмы: «Добковиц: мы чиним препятствия на вашем пути!»

Мартин и бровью не повел.

– Это все очень интересно, но вы хотели…

– А вам известно, почему я действительно нахожусь на борту? – Герлинда отпила еще один глоток густой субстанции, которую Мартин никогда не смог бы проглотить уже из-за ее яичного цвета. – Не для того, чтобы отдыхать. И не для того, чтобы провести последние дни, транжиря деньги, прежде чем меня засунут в деревянную пижаму. А для того, чтобы здесь работать не разгибая спины. – Она помахала правой рукой в воздухе. – Грегор, скажите ему, над чем я работаю.

– Мне выпала честь помочь вам написать книгу, – услужливо ответил дворецкий, так и не решивший, должен ли он уйти, или ему следует отвечать и на другие вопросы.

– И не какую-нибудь книгу! – Герлинда с торжествующим видом хлопнула в ладоши, продемонстрировав толстые золотые кольца, украшавшие ее высохшие, старческие пальцы. – А настоящий триллер о скрытых преступлениях, совершенных в открытом море. Поэтому я так хорошо информирована. Благодаря моим поискам. У меня повсюду есть уши, и каждую ночь я совершаю контрольные обходы. Или, точнее выражаясь: контрольные объезды? – Она кивнула на свою инвалидную коляску. – Как бы то ни было… Только поэтому я вообще увидела это.

– Что вы увидели? – спросил Мартин. Тем временем его охватило такое нетерпение, что он уже был готов обеими руками схватить старуху за ее морщинистую шею, чтобы вытрясти из нее правду о находке плюшевого медвежонка.

– Девочка. Сначала они пытались убедить меня в том, что это был мешок для грязного белья. Но с каких это пор бельевые мешки плачут после полуночи на третьей палубе и при этом у них такой бледный вид, как у Иисуса Христа в Страстную пятницу?

Герлинда поставила стакан с яичным ликером на комод и, откинув сиреневую занавеску, сплетенную из тонких нитей, протиснулась мимо Мартина в соседнее помещение.

Мартин последовал за ней и оказался в комнате, которая напомнила ему кадры из какого-то психологического триллера, в котором убийца прикреплял кнопками к стене газетные вырезки со статьями о своих «подвигах», составляя из них коллаж, а затем ножом для разрезания напольного покрытия вырезал глаза на снимке своей следующей жертвы.

– В этой комнате собраны результаты всех моих расследований, – коротко пояснила Герлинда.

Большую часть комнаты занимал черный канцелярский шкаф, стоявший в центре, словно оборудование в современной кухне. Забитые книгами и папками настенные полки занимали три из четырех стен комнаты. Вся внешняя стена, кроме небольшого окошка, была обита зелеными панелями. На них расположились фотографии, чертежи судна, планы кают, газетные статьи, самоклеящиеся цветные листочки с рукописными пометками, сделанными белым маркером; такие же листочки красовались на папках с документами.

Мартин заметил стрелки, полосы, жирные линии, ими были обведены слово «убийца» и словосочетание «Бермудская палуба», которое встречалось три раза.

Герлинда открыла один из верхних выдвижных ящиков и вынула тонкую папку, из которой извлекла газетную статью.

«Пропали без вести в открытом море», – гласил заголовок «Аннаполис сентинел», одной из американских местных газет.

– Один из акционеров пароходной компании медиамагнат. Он сделал все, чтобы история не была предана огласке. За исключением нескольких блогов в Интернете этот грязный бульварный листок, пожалуй, единственный, написавший об этом случае.

Герлинда слегка коснулась указательным пальцем фотографии, на которой были изображены мать с дочерью, перед тем как подняться на борт «Султана». Они стояли у подножия трапа, где фотографировали всех пассажиров круизного лайнера, чтобы позднее те могли выкупить свою фотографию за большие деньги.

– Ваша жена и Тимми пропали пять лет тому назад во время трансатлантического плавания на «Султане»? – спросила Герлинда.

Мартин кивнул, словно находясь в трансе.

– Н-да, что тут скажешь. Австралийский маршрут тоже не намного безопаснее.

Она снова показала на фотографию в газетной статье.

– Почти восемь недель тому назад Наоми и Анук Ламар словно растворились в воздухе, в четырех днях пути от побережья Австралии.

Мартин буквально вырвал статью у нее из рук.

– Это случилось еще раз?

Еще раз мать со своим ребенком? И снова на «Султане»?

Эксцентричная старушка покачала головой:

– Не еще раз. А скорее в очередной раз.

Глава 10

Юлия поставила свою чашку на стол, так и не сделав ни одного глотка, и искоса посмотрела на Даниэля.

– Что за пассажир?

Капитан печально улыбнулся.

– Ты не понимаешь, о чем я говорю. Ясно. Но поверь мне, это очень скоро изменится. Тогда это выражение будет у всех на устах.

Двадцать третий пассажир?

– Надеюсь, это не заразное, – попыталась пошутить Юлия, но даже ей самой это не показалось смешным.

– Чтобы ты смогла понять, мне придется начать издалека.

Даниэль вытащил из-под скамьи дорожный чемоданчик на колесиках. Юлия услышала, как открылись защелки, и вскоре перед ней на столе уже лежал тонкий черный скоросшиватель.

Даниэль снял резинку, которой была скреплена обложка скоросшивателя, и раскрыл его.

– Это произошло два месяца тому назад во время путешествия вокруг света на участке пути между австралийским портовым городом Фримантл и столицей Маврикия и основным портом этого островного государства Порт-Луи. – Он повернул скоросшиватель таким образом, чтобы Юлия могла видеть цветную копию фотографии размером с почтовую открытку. На фотографии были запечатлены два человека: улыбающаяся загорелая женщина со стрижкой под пажа, по лицу которой было видно, что большую часть своего свободного времени она проводила в фитнес-студии и никогда не заходила в супермаркет без таблицы калорийности продуктов. Она держала за руку маленькую, худенькую девочку, напоминающую Юлии Лизу, когда той было лет десять: серьезное, но открытое лицо с румяными щечками, с растрепанными ветром блестящими, шелковистыми волосами, каждая прядь переливалась другим каштановым оттенком, но ни одна из них не была такой темной, как огромные глаза, которые сразу приковывали к себе внимание. У девочки были слегка оттопыренные уши, которые с возрастом еще «зарастут», именно это слово употребляла Юлия, пытаясь успокоить Лизу, когда ее дочь обнаруживала в своем теле что-то новое, что ей не нравилось. Во всяком случае, по виду девочки нельзя было сказать, что она страдала от этого изъяна, настолько дерзко она смотрела в объектив фотоаппарата.

– Это Наоми и Анук Ламар, – пояснил Даниэль. – Мать и дочь. Тридцати семи и одиннадцати лет от роду, из Соединенных Штатов. Обе исчезли из своей каюты с балконом в ночь с семнадцатого на восемнадцатое августа.