Обещание весны - Мэри Бэлоу

— А где па? Где же отец? — спросила Грейс.

— Зимой он по большей части находится у себя в комнатах, — ответила Этель, беря Грейс под руку и направляясь к лестнице. — Но велел передать, что спустится к чаю, когда мы послали к нему слугу сообщить, что вы приехали.

— Он нездоров? — спросила Грейс.

— Он сильно сдал. Стареет, как и все мы. Грейс не услышала в этих словах никакого подтекста. И вообще, зачем искать колкие намеки там, где их скорее всего нет? Она больше не Грейс Ховард, своевольная дочь. Она леди Грейс Лэмпмен и осознает необходимость вести себя вежливо и ожидать такой же вежливости от тех, с кем ей доведется общаться.

— Как дети?

— Дети? — Этель бросила на нее удивленный взгляд, пропуская Грейс в гостиную. — Освальд в школе. Ему скоро шестнадцать. Возможно, ты запамятовала, как много времени прошло. Присцилла придет к чаю. Весной мы берем ее с собой в город на сезон. Ведь ей почти восемнадцать.

— Да, конечно, — спохватилась Грейс., — Просто поразительно, как скоро они стали взрослыми. — И с горечью подумала: “Джереми было бы четырнадцать”.

Мисс Присцилла Ховард была очень похожа на свою мать в молодости. Стройная, светловолосая, она надела ради торжественного случая розовое платье с оборочками, которое не слишком ей шло. Девушка была довольно миловидной, на щеках ее играл румянец, глаза сверкали от возбуждения, смешанного с некоторым испугом.

— Здравствуйте, тетя Грейс. — Она присела в низком реверансе. — Я вас помню. Вы почти не изменились. Вы носите траур по дяде Полу? Дедушка тоже носит траур, хотя мама и папа сняли его на Рождество.

— Ты слишком много говоришь, дитя мое, — заметил ей отец. — Сделай реверанс дяде Перигрину.

Присцилла обратила свой взор на новоиспеченного дядюшку, и румянец ее стал еще ярче.

Грейс видела смех в его глазах. Перри отвесил изящный поклон.

— Я слышал, как ваша матушка говорила, что в этом сезоне вы начнете выезжать, — сказал он. — Хотел бы ее предостеречь, так как уверен, что все юные щеголи выстроятся у ваших дверей. Пожалуйста, называйте меня дядей Перри, дорогая Присцилла.

— Хорошо, дядя Перри, — улыбнулась девушка. — Но я думаю, вы слишком молоды, чтобы считаться моим дядей. Вы часто бываете в Лондоне? Мама и папа не были там с юности. Я уверена, что за эти годы там многое изменилось.

— Осмелюсь утверждать, что в те не слишком отдаленные от нас времена люди светские посещали званые вечера, балы, приемы, театры и ездили на пикники точно так же, как это делают теперь, — ответил Перигрин. — И точно так же танцевали и флиртовали ради собственного развлечения. Ваша мама была представлена той же самой королеве, перед которой и вы сделаете глубокий реверанс. Мы с Грейс, кстати сказать, тоже собираемся в Лондон.

— Правда? — воскликнула Присцилла. — Это замечательно! Ты об этом слышала, мама?

Присцилла засыпала Перри вопросами о Лондоне, и это продолжалось несколько минут, пока Мартин и Этель вежливо расспрашивали Грейс о том, как они с мужем добирались сюда.

Разговор оборвался с появлением лорда Поли. Оставив своего камердинера в дверях, старый лорд — в глубоком трауре — вошел в комнату один, тяжело опираясь на трость. Он был все таким же худым и высоким, все таким же суровым и преисполненным чувства собственного достоинства. Только волосы из просто седых превратились в совершенно белые, и морщины, идущие от носа к подбородку, сделались глубже. Он окинул Грейс внимательным взглядом и посмотрел ей прямо в глаза с прежней зоркостью и остротой.

— Итак, Грейс, ты приехала домой.

— Да, отец. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Я рад видеть, что ты настолько была привязана к брату, что до сих пор носишь по нему траур.

— Я любила Пола, отец.

— Допускаю, что я любил его недостаточно, — произнес лорд не без горечи. — Представь меня своему мужу.

Грейс обратила внимание на то, каким изучающим и жестким взглядом смотрит отец на Перри, и вдруг ощутила, что у нее перехватило дыхание.

— Благодарю вас, сэр, за то, что вы позаботились о моей дочери в тяжелое для нее время, — сказал наконец барон, прежде, чем опуститься в кресло и принять чашку с чаем из рук невестки.

Перигрин улыбался, отнюдь не смущенный тем пристальным разглядыванием, которому его подвергли.

— Благодарю вас, сэр, — ответил он, — но мы с Грейс поженились не просто потому, что она попала в трудное положение. Могу ли я высказать вам запоздалые соболезнования в связи с утратой сына? Пол был моим лучшим другом. Я ношу траур по личным причинам, а не только из уважения к жене.

Барон коротко кивнул, и разговор сделался общим. Он оказался нелегким и напряженным, как думала Грейс часом позже, поднимаясь вместе с Этель по лестнице, ведущей в спальню. И все же гораздо менее тяжелым, чем она предполагала. Если оглянуться на прошлое десятилетней давности и вспомнить, с какой горечью в душе она покидала этот дом, то невольно удивишься, как это теперь все так мирно сидели вместе за чаем.

Этель показала Перигрину его комнату, где слуга уже распаковал вещи, а потом повела Грейс по коридору к ее прежней спальне.

— Хотела бы ты эту комнату? — помолчав, спросила Этель. — Я, признаться, сомневалась. Но о ней до сих пор думают и говорят как о твоей.

Этель слегка покраснела.

— Да, — сказала Грейс, входя и оглядываясь. — И она все такая же. Китайские обои, зеленые занавески И на окнах, полог у кровати. И почему я ожидала, что все и вся так уж изменится?

— Ты совсем не постарела, Грейс, — заметила невестка. — В самом деле, ты выглядишь намного лучше, чем в то время, когда…

Грейс подошла к окну. Да, среди вязов по-прежнему прячется беседка, в которой она девочкой так часто уединялась с книжкой или разговаривала с Гаретом.

Она обернулась и ответила:

— Да, я теперь и чувствую себя намного лучше.

— Я рада, что ты приехала. Я вижу, что папа в тебе нуждается, хоть никогда о тебе не спрашивал.

— Как он воспринял известие о, смерти Пола? — спросила Грейс.

Этель поджала губы, прежде чем заговорить.

— Он показал Мартину твое письмо, велел заказать траурную одежду для себя и для слуг, распрямил плечи, которые у него в последнее время стали сутулиться, и больше не сказал ни слова… Тебя удовлетворяет такой ответ?

— Да. — Грейс опустила голову. — Отец принял смерть Пола близко к сердцу. Я рада этому… рада за него и за Пола.

И вдруг заметила, что в дверях стоит Перри и улыбается. Уже одно его присутствие разрядило атмосферу.

— Ах вот ты где! Какая милая комнатка! Нет-нет, не говори мне! — Он приподнял руку. — Я знаю, это была твоя спальня, когда ты жила здесь, верно, Грейс? Ты сама выбрала обои, и цвет занавесок, и ковер. Я мог бы войти в такую комнату в любом месте нашего королевства и сразу, не задумываясь ни на секунду, сказал бы, что тут во всем чувствуется рука Грейс Лэмпмен. — Перри обратился к Этель: — Ну, скажите, что я ошибся и оказался в дураках.