За "базар" отвечу - Валерий Карышев

Я вновь стал собирать материалы по этому делу. Выяснилось, что никаких отпечатков пальцев на пистолете не было. Павел имел только газовый пистолет, а тот, который рабочие нашли на следующий день, ему не принадлежал. Но следствие утверждало обратное: что оружие принадлежало Павлу, что отпечатки пальцев на нем были обнаружены.

Потом я узнал, что Павла избили в отделении милиции и просто вложили ему в руку пистолет, когда он лежал на полу со связанными руками. Такой прием достаточно популярен среди многих работников милиции.

Шло время. Я активно занимался другими уголовными делами, но не забывал и об этом. К тому времени Павла Зелянина перевели из ИВС в Бутырскую тюрьму. Там он находился под следствием. Я чувствовал, что следствие готовит против него достаточно серьезное обвинение. Тогда я догадывался, что к Павлу приходили и другие сыщики — с Петровки, активно интересовались его принадлежностью к курганской группировке.

Я понимал, что над Павлом сгущаются тучи. И я стал готовить несколько жалоб о неправильном следствии, которые впоследствии направил в Московскую прокуратуру.

И тут мне повезло. На одну из моих жалоб о неправильных процессуальных действиях против моего подзащитного прокуратура города Москвы затребовала у следственного отдела УВД «Крылатское» это уголовное дело. Так получилось, что данное уголовное дело попало на проверку в Московскую городскую прокуратуру. А к тому времени двухмесячный срок содержания под стражей Павла истек, и практически следователь не имел возможности продлить срок по той причине, что дело находилось не у него, а в Московской городской прокуратуре на проверке.

Так у меня появилась возможность обжаловать действия следователя о незаконном заключении под стражу или несанкционированном нахождении под стражей Павла, что я, собственно, и сделал.

Я быстро написал жалобу в Тверской народный суд Москвы и стал ждать назначения слушания дела. Через два дня слушание дела было назначено. Привезли Павла, и началось судебное разбирательство.

Я стал доказывать, что Павел не имеет отношения к найденному оружию, что отпечатки пальцев обнаружены потому, что пистолет был насильно вложен работниками милиции, что главный свидетель — участник этой стычки, другой работник милиции, дал показания накануне, что пистолет, который держал в руках Павел, был газовый.

И, наконец, самое главное, что в настоящее время Павел Зелянин незаконно находится под стражей, так как прокурор не продлил его пребывание по истечении двухмесячного срока.

Эти мои доводы вполне убедили судью, и он вынес решение об освобождении Павла под залог. Необходимо было срочно собрать эту сумму. Поскольку тут находились его жена и друзья, они быстро собрали деньги и внесли в банк.

Но тогда мы не знали, что именно в этот момент из другого отделения милиции, которое имело виды на Павла, направилась специальная группа, чтобы забрать его по выходу из зала суда. Когда я ждал, пока родственники Павла оформят надлежащие документы, я заметил, как тихо и плавно к зданию суда подъехала милицейская машина.

У меня возникло какое-то предчувствие, что это, наверное, за Павлом, так как я знал, насколько враждебно относились к нему работники милиции. Я решил не рисковать и увести его через черный ход.

Когда милиционеры сняли с него наручники и дали ему бумагу, что он освобождается под залог, я быстро отыскал запасной служебный выход из здания суда, открыл его и, переодев Павла в другую одежду, одежду его приятеля, быстро вывел и посадил в такси, наказав срочно ехать на любую квартиру, только не к себе домой.

Радостный, удовлетворенный своей победой и очень уставший, я вернулся домой.

Обыск

Был декабрьский вечер, около десяти часов, когда в моей квартире неожиданно раздался звонок в дверь. Как ни в чем не бывало, я подошел к двери, посмотрел в «глазок». За дверью стояли три человека. Один из них был в милицейской форме, двое — в штатском. В руках они держали листки бумаги. Я понял, что это пришли за мной.

— Кто там? — спросил я.

— Нам вы нужны, — и незнакомцы назвали мою фамилию. — Мы пришли для выполнения следственных действий.

— А официальные документы у вас есть? — поинтересовался я.

— Да. — И через «глазок» показали мне удостоверение сотрудника милиции. Но мне необходимо было потянуть время.

— Скажите, а из какого вы отделения милиции?

Они назвали мне номер.

— Я пойду узнавать, действительно ли вы оттуда, — сказал я. На самом же деле, чувствуя, что может произойти что-то опасное, я первым делом позвонил своему коллеге адвокату Валерию Шумкову, живущему рядом со мной, и попросил немедленно приехать. Затем я сделал еще несколько звонков и стал думать, какие бумаги по моим клиентам мне необходимо спрятать.

В дверь продолжали звонить. Я подошел снова к двери и поинтересовался:

— А у вас есть соответствующее разрешение прокуратуры на выполнение ваших следственных действий?

— Да, есть.

— И чье это разрешение?

— Прокурора Хорошевского района.

Я сразу сник. Дело в том, что в Хорошевском районе у меня было четыре или пять уголовных дел, и Хорошевская прокуратура имела на меня зуб, поскольку несколько дел я просто им разрушил.

Особенно скандальным было последнее дело — сына помощника одного из вице-премьеров нашего правительства, который обвинялся в рэкете. На самом деле парень хотел получить обратно свои законные деньги. Но следственными работниками двигали непонятные причины, и они стали его «упаковывать» по полной программе Уголовного кодекса, приписывая ему одновременно и владение оружием, и наркотики, которые ему подбросили, и так далее.

«Скорее всего, — думал я, — это месть за то, что я направил жалобы на них в Генеральную прокуратуру».

Я тянул время. Вскоре приехал мой коллега. Я через дверь попросил его проверить документы и, главное — разрешение на обыск. Мой коллега проверил все и сказал, что документы у них в порядке. Только тогда я открыл дверь.

Вошли трое людей, двое в гражданском, один в форме сотрудника милиции, как я понял, наш участковый. Они сразу прошли на кухню и разложили свои бумаги для заполнения. Я попросил предъявить документы, зная хорошо, что у многих работников милиции удостоверения просрочены, так как не хватает «корочек». А удостоверение действительно лишь в течение одного года. У одного из них — работника Московского уголовного розыска — оказалось именно такое просроченное удостоверение. Я сразу возмутился:

— Как же вы ко мне пришли? Может быть, вы уже не работаете в уголовном розыске?

— Да нет, понимаете, у нас трудно с «корками»… — начал оправдываться оперативник и тут же достал из бокового кармана какой-то листочек бумаги с печатью, где было написано, что данное удостоверение является действительным и продленным на такой-то срок.

— Это не документ, — сказал я ему, — здесь нет вашей фотографии.

Но я понимал, что идти на прямой конфликт с людьми, которые будут производить обыск в моей квартире, нет никакого смысла.

— Ну что ж, разрешите приступить, — сказали оперативники.

Тогда я поинтересовался:

— Разрешите мне все же посмотреть санкцию прокурора.

Они развернули листок. В верхнем углу была резолюция «прокурор Хорошевского района», его подпись. Внизу было написано: «произвести обыск у адвоката такого-то, официального адвоката курганской преступной группировки».

«Да, — подумал я, — попал я в переплет! Интересно, каким это образом я стал адвокатом курганской преступной группировки?»

— А вы знаете, что мои клиенты относятся и к другим преступным группировкам? И если вы по каждой операции, направленной против какой-либо преступной группировки, будете приходить к адвокатам, тогда у меня обыски будут проходить каждый день, — сказал я оперативникам.

Они ничего на это не ответили, сказав только, что приступают к операции. Я спросил, что они собираются искать, может, я добровольно выдам нужное.

— Мы? — оторопело сказали они. — Мы собираемся искать оружие, предметы, относящиеся к преступной деятельности.

— Хорошо.

— Вы желаете выдать что-либо?

— Таких предметов у меня нет.

Но я прекрасно понимал, что если их у меня нет, то это еще не значит, что они не могут быть у меня найдены, потому что существуют приемы, когда работники милиции подкидывают эти предметы — оружие, наркотики и так далее. Поэтому я попросил присутствующих соседей, которые были вызваны в качестве понятых, внимательно следить за работниками милиции, чтобы те, в свою очередь, ничего не подложили.

Вероятно, у них подобные планы были, но, поскольку они увидели, что все тщательно контролируется со стороны присутствующих в квартире, они в открытую не решились ничего сделать.

Обыск проходил достаточно вяло. Я обратил внимание, что оперативников совершенно не интересует оружие, а у меня дома находилось два газовых пистолета, а также несколько кобур к ним. Я даже сказал им: