Герой поневоле - Элизабет Мун

Насколько было известно Эсмей, ни один из низших чинов, кто не был на службе у Доброты, даже не догадывался о предательстве самой Хирн и остальных. У нее самой даже не мелькало подобных мыслей. Хирн казалась ей немного небрежной, но говорили, что в бою нет ей равных. По тем же слухам, некоторое пренебрежение «необязательными» правилами тоже было связано с великолепными боевыми качествами.

И вот она снова рассказывает, как она попала на «Деспайт». О своих обязанностях, о ежедневных занятиях во внерабочее время, об ответственности перед подчиненными, о том, как воспринимала и оценивала товарищей.

— И вы ничего не подозревали о капитане Хирн, майоре Коссорди, майоре Стеке и лейтенанте Арваде?

— Нет, сэр, — ответила Эсмей. Она уже это говорила, когда ее спрашивали о каждом из четверых офицеров в отдельности.

— И по-вашему, другие тоже не подозревали, что офицеры состоят на службе у Доброты?

— Нет, сэр.

— У вас были особые отношения с Довиром? Сама эта мысль показалась ей смешной до такой степени, что она чуть было не забыла о сдержанности.

— С Довиром, сэр? Нет, сэр.

Долгое молчание в ответ. Она уже чуть было не качала рассказывать о том, что Довир предпочитал общаться с определенным типом людей, но потом решила этого не делать.

— И вы ничего не слышали о готовящемся заговоре против капитана Хирн?

— Нет, сэр.

— Никакого ропота среди офицеров или личного состава?

Это уже другое дело. Ропот всегда заполнял корабли, подобно воздуху. Люди роптали на все, начиная с еды и кончая нехваткой места в спортивных раздевалках. Люди всегда чем-нибудь недовольны. Эсмей осторожно подбирала слова.

— Сэр, конечно, я слышала, как люди высказывали недовольство. Это обычное явление. Но не больше, чем на каком-нибудь другом корабле.

Один из офицеров не выдержал.

— А у вас такой большой опыт службы на военных кораблях! — с сарказмом заметил он.

Чапин поднялся из-за стола:

— Возражаю.

— Возражение принято. — Председатель с упреком посмотрел на офицера: — Вы знакомы с правилами, Тедран.

— Сэр.

Председатель уставился на Эсмей:

— Пожалуйста, расскажите нам подробнее, чем именно были недовольны люди, лейтенант Суиза. Трибунал сомневается, что неопытный офицер может правильно оценить степень недовольства.

— Да, сэр. — Эсмей на секунду замолчала, выуживая из глубин памяти некоторые моменты. — Когда «Деспайт» был еще в доках, до того как меня послали на корабль, зону отдыха сократили процентов на тридцать для модификации усиленного лучевого генератора по левому борту. Это означало, что стало на пятнадцать тренажеров меньше. Изначально было девятнадцать, но капитан Хирн одобрила такое новшество. Однако это привело к сокращению времени физических тренировок, и кое-кому из экипажа этого явно недоставало. Кое-кто жаловался, что капитан Хирн могла бы установить тренажеры в другом месте или хотя бы не так сильно сокращать площадь спортзала.

— Что еще?

— Еще, похоже, на борту действовал мелкий воришка, который сновал по шкафчикам личного состава. Это вызывало страшное раздражение, потому что ведь так легко было бы выследить, кто это делал, но камеры наблюдения ничего никогда не показывали.

— Почему? Кто-то мухлевал с ними?

— Старший помощник Бэском так и думал, но не мог ничего доказать. Это продолжалось… недели три… или месяц… а потом все прекратилось. Исчезали обычно не ценные предметы, но это всегда были вещи, особенно дорогие для их владельцев. — Надо ли говорить о том, что после сражения во время уборки все эти предметы нашлись в шкафчике одного из убитых? Да, ее учили, что сокрытие информации равносильно лжи. — Мы нашли все эти вещи после сражения, — сказала она. — Но человек, в чьем шкафчике их нашли, погиб в первом бою.

— То есть во время мятежа?

— Да, сэр. Учитывая обстоятельства, мы просто раздали вещи назад владельцам — тем, кто остался в живых.

Председатель что-то проворчал, но она не поняла что.

Процесс продолжался. Казалось, он тянулся бесконечно. Большая часть вопросов была вполне разумна. Они проверяли, что она знала, что видела, что делала. Но иногда судьи, казалось, теряли логику и задавали уйму бесполезных вопросов, пока кому-нибудь одному не удавалось выбраться из этих словесных дебрей, и тогда они снова возвращались к делу.

Один раз такое отвлечение от основного курса расследование закончилось крайне скверно. Задира и грубиян Тедран продолжал задавать вопросы таким тоном, словно был уверен, что она повинна в чем-то ужасном. Он начал расспрашивать ее об ответственности в надзоре за энсинами.

— Правда ли, лейтенант Суиза, что вы обязаны были следить за тем, чтобы энсины должным образом выполняли свои обязанности и проводили определенное время за занятиями?

— Сэр, четверо младших лейтенантов под руководством лейтенанта Хэнгарда по очереди выполняли эти обязанности. Я следила за энсинами первые тридцать дней после того, как «Деспайт» покинул сектор ГШ, затем обязанности перешли к следующему офицеру, младшему лейтенанту Пелисандру, тоже на тридцать дней, и так далее.

— Но в эти тридцать дней вы несли полную ответственность…

— Нет, сэр. Лейтенант Хэнгард ясно дал мне понять, что хотел бы, чтобы джиг… извините…

— Ничего страшного, — ответил председатель. — Мы знаем, что означает это слово.

— Так вот, лейтенант Хэнгард хотел, чтобы джиг, ответственный за энсинов, докладывал обо всем прямо ему. Он сказал, что каждому из нас на какое-то время надо почувствовать личную ответственность.

— Значит, вы не в курсе, что энсин Арфан занимался порчей военного снаряжения?

— Что?! — Эсмей не смогла сдержаться. — Энсин Арфан? Но ведь он…

— Энсин Арфан, — повторил председатель, — признан виновным в порче военного снаряжения и продаже его незаконным торговцам, в данном случае судоходной компании своего отца.

— Я… мне трудно поверить, — ответила Эсмей. Поразмыслив еще, она поняла, что не так уж трудно, но все равно… почему она ничего не замечала? Как это удалось обнаружить?

— Вы не ответили на вопрос, знали ли вы, что энсин Арфан занимается порчей военного снаряжения?

— Нет, сэр, я этого не знала.

— Очень хорошо. А теперь о самом мятеже… Эсмей не понимала, зачем они спрашивают о том, что уже знают, просмотрев информационные кубы наблюдения. Хирн пробовала уничтожить все записи своего разговора с Серрано, но мятеж помешал ей в этом. Поэтому трибунал просмотрел эти записи, причем не одну версию, потому что Серрано тоже записывала все сообщения Хирн и то, что передавала в ответ.

Больше всего трибунал, похоже, волновала вероятность того, что младшие офицеры готовили заговор до того, как Хирн оказала открытое сопротивление Серрано. Эсмей повторила то, что утверждала раньше, и они прицепились к этому. Как это возможно, что она не заметила предательства Хирн? Как это возможно, что она принимала участие в успешно завершившемся мятеже, если до этого она не была замешана в его подготовке с другими офицерами-мятежниками? Неужели действительно так легко организовать спонтанный мятеж?

К концу второго дня Эсмей хотелось биться головой о стену. Ей было трудно поверить, что целая группа старших офицеров оказались настолько несостоятельными, что не могли понять, в чем дело. Вместо того чтобы признать очевидное, они так настойчиво пытаются найти нечто несуществующее. Хирн была предательницей, а вместе с ней еще несколько офицеров и кое-кто из личного состава. Никто не замечал этого, потому что до момента открытого сопротивления Серрано в ее действиях не было ничего странного.

— У вас никогда не возникало подозрений, что она пользуется незаконными фармацевтическими средствами? — спросил один из судей уже в третий раз.

— Нет, сэр, — ответила Эсмей. Она уже это говорила. Она никогда не видела капитана Хирн под воздействием наркотиков, хотя, возможно, это не всегда можно распознать… А если бы и видела?.. Эсмей совсем не представляла, что могла принимать Хирн. И после мятежа она не осматривала каюту Хирн. У нее были другие важные дела, сражение.

Последовали еще вопросы, на этот раз относительно мотивации Хирн, но эти вопросы решительно пресек майор Чапин. Эсмей с удовольствием наблюдала, как он ведет себя. Сама она выдохлась, раздражена и устала. Конечно же, она не знает, почему Хирн решилась на предательство; конечно же, не знает, были ли у Хирн долги, связи с иным правительством или какие-то обиды на Флот. Откуда ей это знать?

Теперь подошла очередь ее собственных мотиваций. Эсмей отвечала, стараясь оставаться как можно более спокойной. У нее не было никаких обид на капитана Хирн, с которой она и разговаривала-то всего несколько раз. Когда на суде прозвучали выдержки из личного журнала капитана Хирн, оказалось, что та описала младшего лейтенанта Суизу как офицера «компетентного, но бесцветного; нетребовательного, но и неинициативного».