Сентиментальный детектив - Дмитрий Щеглов

– Ну вот, мы девчонки даже начинали скучать, когда он про нас забывал. А ты помнишь наши встречи? – она заглянула ему в лицо, и что-то жалостливое появилось в ее глазах. – Одно время каждый день ночевал, а потом стал все реже и реже появляться. Девчонки надо мною смеются, значит, скоро забудет. Раз вообще два месяца тебя не было. Я уж подумала, не случилось ли чего.

Прости, поехала к тебе в институт, и надо же так случиться, в тот день, вы вывалили такой большой и шумной гурьбой. А тебя, какая то красивая девица, модно она так была одета, длинный кожаный плащ, белый шарф еще бил по сапогам, взяла под руку и вы пошли к черной Волге.

Я за дерево спряталась. А тут еще какой-то парень, остановились они недалеко от меня, брякнул своему приятелю, глядя на вас:

– Ишь, дочка министра на какой машине разъезжает. А ведь машина-то папина. А этот стервец Рюрик, не дурак, знает за кем приударять.

Второй парень ему отвечает.

– Зеваешь, зеваешь, Коленька, такую невесту у тебя этот плейбой из под носа уводит.

Ты уехал с нею, сел за руль, она рядом. И уехал. А я стою на свой плащ смотрю. Старенький он у меня был. И сапоги, если помнишь, два раза ты в ремонт носил, набойки набивали. А у нее все блестит, плащ черный, сапожки беленькие, и шарф, шарф мне больше всего запомнился. Он так красиво развевался, тогда еще фильм прошел французский, у главной героини там был такой же длинный, белый шарф. Белый шарф мне больше всего запомнился, и еще то, как ты галантно, с показным артистизмом посадил ее в машину.

Глава VI

Скударь быстро ответил:

– Подрабатывал я на этой машине. Вроде телохранителя и шофера одновременно. Удобно мне было, она студентка, и я студент, она на лекции, и я на лекции. Лекции закончились, отвез ее домой. Только домой не получалось. Она любила по ресторанам гулять. Все думают, что в советские времена не было светской тусовки. Была. Да еще какая. Слухи, истории, анекдоты, вместо нынешних дорогих журналов расходились цыганской почтой в их узком элитном кругу. Эта девица, о которой ты говоришь, действительно была дочкой уже тогда богатого человека, и могла себе позволить иметь личного шофера. Но с улицы его не наймешь. Папаша может партийный билет на стол положить и лишиться доходной должности, тогда они это придумали. Меня наняли, я ведь шофером в армии был, а слух пустили, будто я ее женишок. Видишь, даже ты поверила. А тогда два месяца не появлялся потому, что утром к восьми подавал машину, и дай бог, если в двенадцать приезжал домой. Любила эта девица гулять в модных кабаках. В «Архангельском», в «Иверии». Тусовка туда съезжалась после двенадцати часов, ресторан закрывался, и они начинали гудеть до самого утра. А я при ней был вроде телохранителя, водителя, и жениха, как ты выразилась. Триедин в одном лице.

Арина повернула к нему счастливое лицо.

– Правда, дорогой, так и было?

– Ну, не мог же я тебе рассказать, что извозчиком устроился работать. Работа считай, лакейская была. Подай, отвези, жди.

Врал Рюрик, но красиво врал. Именно в тот раз, когда она увидела эту пассию в черном плаще с длинным белым шарфом, Рюрик впервые попал к ней на квартиру. Она, едва с ним знакомая, с параллельного курса, встретила его в холле в институте:

– Привет Рюрик!

– Привет! Э…э!

– Не трудись вспоминать! Дарья!.. Машину водить умеешь?

Почему-то смутившись, он ответил:

– Умею! Генерала в армии возил.

– А сейчас свободен?

– Свободен!

– Сделай одолжение. Отвези меня домой. Что-то у меня голова разболелась.

– Если дама просит…

– Очень прошу!

Выждав зачем-то некоторое время в огромном холле, она демонстративно бросила ему связку ключей на красивом брелоке. Он еще зыркнул глазами по сторонам. На кого был рассчитан этот небрежный жест-бросок? Не доглядел.

В квартиру он поднялся вместе с нею. Скударь впервые попал в дом к крупному советскому чиновнику. Огромная, по представлениям Скударя квартира, в которой можно было заблудиться, представляла из себя, нечто вроде художественного музея, антикварной лавки и «Березки», магазина торгующего на валюту и чеки. Межкомнатные двери открывались при помощи сенсорных датчиков.

Пока готовился чай, Скударю предложили посмотреть заграничный фильм про ниньзя. Фильм закончился, бутерброды были съедены, а гость не мог оторвать взгляд от экрана. Молодая хозяйки терпеливо дожидалась, пока провинциальный сокурсник сообразит, что пора и честь знать. А он считал, что никому особо не мешает. Тумба с множеством видеокассет загипнотизировала его.

– А можно еще один фильм поставить? – смущаясь, спросил он.

– Чтобы ты хотел увидеть? – с явной неохотой спросила Дарья, собираясь забрать большое блюдо, на котором стояли несколько пустых тарелок. Она неприязненно подумала, что придется еще одну гору бутербродов нарезать. Не колбасы жалко, его жалко. Гора оставалась от вчерашних гостей, их резали на двадцать гостей, половина осталась нетронутой, а он их один… Она еще его предупредила, чтобы он не стеснялся, ел вволю, вчера гостям резали, не подали.

– От гостей осталось? – переиначил он ее слова, чем вогнал в краску. – Понимаю, свиней нету, некому выбрасывать.

И вот у этого парня, которого она втемную использовала в легком, студенческом флирте, бросив, в институте, на виду у всех ключи от машины, сейчас вовсю горели глаза.

– А есть что-нибудь такое, чтобы у…ух, дух захватило, есть что-нибудь поядренее?

– Еще покруче этого боевика? – снисходительно улыбнулась Дарья.

– Ага! Поядренее. – Скударь сжал кулак, так, будто выжимает лимон, показывая, что он имеет в виду.

– Клубнички захотел?

Скударь шмыгнул носом. Дарья едва удержалась от смеха.

– А что, тоже есть? – спросил гость. Каждый из них понял другого, по-своему. Скударь, что и клубнику, в этом богатом доме, не доели. Пусть тащит, все равно выбрасывать будут.

Дарья склонилась над тумбой не зная, что ему поядренее выбрать, Сегодня вечером она собралась рассказать родителям, какой дикой экземпляр с нею учится на одном потоке, и вдруг в стеклянной дверце тумбы увидела, свое и его отражение. Этот дикой бесстыдно пялился ей в спину, и видно еще кое-куда, облизывался, и осуждающе качал головой.

Ей, выросшей в другом кругу, в новину были люди не знакомые не только с западной культурой, но и с видеомагнитофоном. Боится кнопку нажать. Дикарь, а смеет осуждать, подумала она, скрывая усмешку. Сейчас получишь свою клубничку. Встала и вышла. В комнате у матери, нашла шелковый пеньюар, купленный в Арабских Эмиратах, сбросила с себя всю одежду, заскочила к себе в комнату, включила восточную музыку, и в этой полупрозрачном, обольстительном одеянии, босиком, появилась в гостиной. Эффект превзошел ее ожидания. Скударь, хоть и был старше ее на несколько лет, как мальчишка сглотнул слюну и закрылся рукой. Дарья рассмеялась и полуобнажила одну грудь.

– По желанию клиента, дамы и господа, начинаем стриптиз!

– Поставь другой фильм! – спокойно заявил Скударь. Он пожалел, что появился в ее доме. Отсюда он собирался поехать к Арине, и никакими прелестями его нельзя было сейчас соблазнить, а он именно так и понял намерения Дарьи. Между тем пеньюар был сброшен и со второго плеча, полностью обнажив большую, но упругую девичью грудь.

– А теперь? Нравлюсь я тебе?

– Пазуха, как у тетки. Тебе кина жалко? – возмутился Скударь. Он именно так и сказал – кина, и тетка, и встал, собираясь покинуть взбалмошную сокурсницу. Попал он именно в больную точку, в то, из-за чего страдала Дарья. Большой бюст не раз вызывал насмешки. Взбешенная Дарья загородила ему проход. пеньюар вместе с остатками стыдливости упал на пол. Она деланно тянула к нему руки.

– А так?

– Никак!

– Никак не нравлюсь?

Ярость, гнев, полыхнули из глаз сокурсницы. Эта провинциальный парень брезгливо смотрел на нее. Так жестоко ее еще не оскорбляли. Ей всего лишь восемнадцать. А что будет через десять лет? Она взбеленилась и понесла чушь, надеясь хоть как-то выправить свое унизительное положение. Сама не знала, что говорила.

– Я тебя сюда зачем звала? Кино смотреть? Деревня! Девушку от женщины отличить не можешь. Я тетка? Ты глянь только на мои бедра. Одну руку она стыдливо использовала как фиговый листок, а второй, музейным экскурсоводом водила по телу. Видя, что он сейчас уйдет победителем в их потешной схватке, которую она же и затеяла, Дарья вытащила последний женский козырь.

– Ты собираешься со мною любовью позаниматься?

За ее заявлением ничего не стояло.

Скударь не повышая голоса, спокойно ответил:

– Я не племенной бык! И не из деревни, а из станицы. У нас, таких как ты, плетью до сих пор стегают. А позаниматься я согласен был бы не любовью, а статистикой. У нас завтра зачет. А ты сопельки вытри, и прикрой срам. Лучше бы тарелку борща налила. Бутербродами тухлыми травишь.

Затем он обошел ее стороной, и столкнулся в дверях нос к носу с грозно сведенными бровями высокого, крупного мужчины с наголо бритой головой. За его спиной стояла худая, молодая дама в дорогой шубе, презрительно рассматривающая Скударя. Таких, в их станице называли – рыбья кость.