Авдотьино - Антонова Леонидовна

Следовательно, если пять лет спустя после голода, в 1792 году, в хлебном складе Авдотьина были значительные запасы зерна, можно считать, что оказание помощи крестьянам продолжалось и было прервано лишь заключением Новикова в крепость. В крепости же Новиков и давал отчет о своей благотворительной деятельности, отвечая на вопросы, составленные самой императрицей.

Для Новикова бескорыстная помощь голодающим явилась одним из выражений его высоких нравственных принципов. Оказание помощи крестьянам, в том числе и казенным, т. е. принадлежавшим правительству, со стороны Новикова и его единомышленников Екатериной II и ее приближенными было расценено как антиправительственная демонстрация и вызов власти, оставшейся равнодушной перед лицом народной беды. Помощь Новикова крестьянам получила широкий и нежелательный для императрицы резонанс, усилив в ней чувство подозрительности против масонов и неприязни по отношению к Новикову.

1780-е годы были вершиной общественной деятельности Новикова, отличавшейся исключительным разнообразием. Сведения об этом периоде его жизни в Авдотьине дополняют наше представление о личности просветителя. В Авдотьине Новиков сделал попытку реализовать гуманные принципы общения людей, реорганизовать крепостное хозяйство, однако Новиков никогда не выступал за отмену крепостного права. Но по словам Н. А. Добролюбова, «в его описаниях уже слышится ясная мысль о том, что вообще крепостное право служит источником зол в народе».

ТИХВИНСКИЕ ПРАЗДНИКИ

Весельем облекитесь вы, Северки брега, во всей красе явитесь, цветущие луга...

Н. Новиков — из рукописи «Тихвинские праздники»

В 1780-е годы в Москве и Авдотьине Новиков всегда был окружен друзьями и единомышленниками. В этот период он стал одной из центральных фигур в культурной и общественной жизни. Сферой его деятельности являлись просветительство, издательство, филантропия, масонство. В книге «Старая Москва» М. И. Пыляев писал: «Новиков имел в Москве много друзей, в числе которых были самые влиятельные люди, как, например, московский главнокомандующий князь Долгоруков-Крымский, преемник его граф 3. Г. Чернышев, граф П. Панин, московский куратор университета М. М. Херасков и многие другие».

Много самых разных людей видело в те годы Авдотьино. Есть сведения, что приезжал туда и московский митрополит Платон. Бывали там и преподаватели Московского университета, среди которых некоторые сотрудничали в издательствах Новикова, как, например, профессор словесности Харитон Андреевич Чеботарев.

Как уже упоминалось, к Новикову с сочувствием относился московский генерал-губернатор граф 3. Г. Чернышев, в ближайшем окружении которого было много друзей и единомышленников просветителя. Не раз бывали в Авдотьине генерал-адъютант Чернышева Иван Петрович Тургенев, богатый симбирский помещик, прекрасно образованный, писатель и переводчик, активный деятель Типографической компании. Приезжал сюда председатель Московской уголовной палаты Иван Владимирович Лопухин, принадлежавший к высшей знати, правнучатый брат императора Петра II. Лопухин был автором «Нравоучительного Катехизиса истинных франкмасонов» и владельцем тайной масонской типографии. Человек, по словам Герцена, «тихий, честный, чистый, твердый и спокойный»... «Из пенящегося брожения столбовых атомов, тянущихся разными кривыми линиями и завитками к трону и власти, Лопухин был выхвачен своею встречей с Новиковым...»

Чернышев привез с собой из Белоруссии в Москву и правителя своей канцелярии Семена Ивановича Гамалею, поражавшего современников удивительными душевными качествами и ставшего на всю жизнь самым близким другом Новикова.

Служил при Чернышеве и писатель, драматург, поэт Федор Петрович Ключарев, впоследствии ставший московским почтдиректором, а потом и сенатором, навсегда оставшийся другом хозяина Авдотьина. Много среди новиковского окружения было и талантливой молодежи, и прежде всего Николай Михайлович Карамзин и его друг переводчик Александр Андреевич Петров. Еще по петербургскому периоду был известен Новикову Алексей Михайлович Кутузов, ближайший друг Радищева, тот, которому автор посвятит знаменитую книгу «Путешествие из Петербурга в Москву».

Есть свидетельства знакомства Новикова с князем Григорием Семеновичем Волконским (1742—1824), владельцем соседних с Авдотьином сел Троицкое-Лобаново и Щапово. Это был видный русский военачальник, один из героев битвы при Мачине, происшедшей 28 июня 1791 года, когда была одержана блестящая победа русских войск над численно превосходящими их турками. В этом же 1792 году Г. С. Волконский унаследовал село Щапово, которым владел до своей кончины в 1824 году. Номинально «щаповская вотчина» находилась в общем, неразделенном владении его троих сыновей.

Все три сына Г. С. Волконского оставили заметный след в русской истории. Старший Николай Григорьевич (1778—1845) был малороссийским генерал-губернатором. Правителем канцелярии у него служил в 1816—1820 годах близкий родственник Н. И. Новикова Михаил Николаевич Новиков — будущий декабрист, а адъютантом — тоже декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Средний сын — Никита Григорьевич (1781—1841) стал мужем 3. А. Волконский, воспетой А. С. Пушкиным «царицы муз и красоты». Младший сын Григория Семеновича Сергей Григорьевич (1788— 1865) — будущий герой войны 1812 года, один из руководителей Южного общества декабристов.

К трем братьям Волконским, тогда еще детям (младшему было всего 3 года), и была обращена небольшая книжечка, появившаяся в московских книжных магазинах в 1791 году. На ее титульном листе надпись: «Солдатская песня. На баталию при Мачине. Напечатана в подарок любезным детям князя Григория Семеновича Волконского от любящего их искренно...», а дальше зашифрованным текстом шли выходные данные издания: «На закат красного солнушка. Перед зарею пред вечернею у Нетронь-Никто-Русака».

Изучение издания, шрифтов и оформления книги показало, что книга была напечатана в типографии Н. И. Новикова. Заглавные буквы слов «у Н. Н.» легко расшифровались современниками как слова, ставшие привычными на титульных листах тысяч книг и журналов: «у Николая Новикова».

Книга эта — свидетельство дружеских отношений Новикова с Волконскими, которых он наверняка не раз посещал в близко расположенных к Авдотьину Щапове и Троицком-Лобанове. Этот факт является еще одним доказательством того, что свободолюбивые идеи Новикова, с которыми некоторые декабристы были знакомы с детства, сыграли определенную роль в формировании декабристского движения в России. А если задержаться на словах «в подарок любезным детям» и «от любящих их искренно», то почувствуем мы нежность и такт, которые так были присущи Николаю Ивановичу в общении с близкими ему людьми.

Чтобы доставить радость своим друзьям, Николай Иванович не жалел ни сил, ни средств. Свидетельства современников донесли до нас красочность пышных празднеств, устраиваемых Новиковым в Авдотьине, и доброжелательную атмосферу, царившую там.

Перенесемся на двести лет назад. 20 июня 1788 года... Природа и люди устали от долгого, знойного летнего дня, час отдыха приближается. Те, кто с ранней зари работал в поле, возвращаются домой, и звуки голосов надолго остаются в неподвижном воздухе. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву вязов, проникают до самого дна Северки. Здесь у самой воды еще сохранилась утренняя прохлада. «Березок и кленков приятнейшая смесь природы простоту собой являют здесь...» Так, один из авторов новиковского журнала передал впечатление о скромном пейзаже Средне-Русской равнины.

И как гармонично вписывается в окружающий ландшафт выразительный силуэт стройной и нарядной колокольни Тихвинской церкви, которая хорошо видна едущим со стороны Бронниц по древней Каширской дороге.

В летний вечер по дороге к Авдотьину направлялось немало карет и колясок. Все они за мостом сворачивали налево, еще немного пути, и вот экипажи въезжают в имение Новикова. Узорчатые кованые ворота, прикрепленные к двум кирпичным пилонам, широко распахнуты, за ними — аллея, особенно чисто подметенная ради праздника. В конце огромного фруктового сада находился деревянный двухэтажный флигель, а слева от него, ближе к берегу Северки, стоял господский дом.

На крыльце хозяин — Николай Иванович Новиков. Он одет в шелковый камзол, темно-зеленый кафтан, на шее кисейный белый галстук. Аккуратно зачесанные волосы открывают высокий лоб. Взгляд открытый, пристальный, прямо в глаза собеседника. Лицо некрасивое, но прекрасное умом и добротой. В выразительных четких жестах рук чувствуется энергия и сила характера. Он человек деятельный и целеустремленный, умеющий сплотить единомышленников, подчинив их своей воле. «Он друг точности»,— писал про него один из его знакомых М. Н. Муравьев в письме к сестре. «Не знаю, что побуждает меня зайти к нему»,— признавался он в другом письме. Действительно, что же побуждает? Наверное, чисто человеческое обаяние Николая Ивановича. Сколько же в нем мягкого юмора, веселья, такта!