Фамильные ценности - Магдален Нэб

Поэтому он слушал историю графа Уго Брунамонти, супруга американской модели, сына графа Эджидио Брунамонти, известного как «Профессор». Того самого графа Уго Брунамонти, который родился с серебряной ложкой во рту, а умер от голода.

Он был по общим отзывам очаровательным ребенком, светловолосым и кареглазым, но довольно странным. В чем именно заключалась его странность, никто из ныне живущих сказать не мог. Он учился в колледже иезуитов и был исключен за проступок, о котором ничего не известно. Увлекся искусством, купил галерею, чтобы выставлять свои работы, и учредил приз своего имени в области скульптуры. Первый достался ему самому, а потом он вручал его художникам-неудачникам из числа своих друзей. Приз этот, подобно другим его затеям, пережил своего создателя и до сих пор присуждается ежегодно. Это была тяжелая, украшенная барельефом медаль в голубой бархатной коробке; стоимость ее выпуска компенсировалась ценой входных билетов. Ежегодно в июне, после церемонии награждения, почтенных лет княгиня, обладательница очаровательной виллы и скромного дохода, дама с умеренными притязаниями на артистический салон, устраивала грандиозный прием у себя в саду. Сад был еще лучше, чем вилла, и публика охотно посещала прием, зачастую даже не догадываясь о поводе; терраса, где сервировали ужин, в бархатные июньские вечера была залита лунным светом и пропитана запахом роз. Сын графа, Леонардо, никогда не посещал этих приемов. Единственная из Брунамонти, чье чувство семейного долга было достаточно развито, чтобы выдержать присутствие на этих вечеринках, была дочь, Катерина. Возможно, потому, что она сама когда-то немного увлекалась искусством, правда, это время давно прошло, и поэтому лишь семейные чувства могли послужить объяснением ее рвению. Нет, она ни разу не получила приз.

Он был настоящим красавцем, этот Уго, никто этого не отрицает, и легко понять, как он — с его взглядами, титулом, дворцом — мог ослепить юную американскую красавицу. Она однажды сказала Джорджо — да-да, она тоже приходила в бар в такое же, как сейчас, время, днем, и еще поздно вечером — перекусить, когда они работали как проклятые перед показом; обычно она приходила вместе с Леонардо и, кажется, с дизайнером; так вот, она сказала, что самым старым зданием там, откуда она родом, была автозаправка. Джорджо затруднялся определить, правду она говорила или шутила. Как бы там ни было, она вышла замуж за Уго вот в этой самой церкви Санто-Спирито. От палаццо к ризнице церкви шел специальный переход. Семья Брунамонти принадлежала к партии гвельфов, и, когда гибеллины одерживали верх, они могли пройти в церковь, не выходя на улицу.[2]

После свадьбы начались бесконечные проблемы. В качестве модели она заработала приличную сумму денег, но вы можете себе представить… Увлечение искусством достаточно безобидно, но за ним последовала игра на бирже, которая все погребла под собой. Деньги просто пускались на ветер. Сначала это были его деньги, затем ее. Она всегда отличалась оптимизмом, предприимчивостью и заслужила успех, которого добилась своим трудом после долгой борьбы с нищетой. Она старалась удержаться на поверхности, восстанавливая приходящее в упадок достояние Брунамонти и сдавая внаем туристам часть палаццо.

К несчастью, граф никогда не мог удержаться от финансирования рискованных предприятий и, обнаружив какие-то новые таланты, немедленно вкладывал в них крупные суммы. Помню, одним из его увлечений стала музыка эпохи Ренессанса. Он собрал музыкантов и купил для них антикварные инструменты. И, между прочим, артисты эти, кажется, до сих пор концертируют: как только они избавились от графа, дело пошло на лад. Сам Уго играть не умел, но, считая себя гением, полагал, что у него все получится. И так всю жизнь. Когда не было иного способа достать деньги, он начинал занимать их под залог собственного палаццо. И всегда у него были другие женщины. Нет, граф не был убежденным волокитой. Но его постоянно захватывала то одна, то другая романтическая связь, которая осложнялась интересами бизнеса или искусства, либо и тем и другим. Связь заканчивалась трагически, как правило, очередным займом под палаццо; займы выплачивала его несчастная жена. Из-за этого ей пришлось вернуться на подиум. А потом он ее бросил: графине Брунамонти не пристало работать. Он считал это публичным позором.

В какой-то момент она, очевидно, взяла под контроль финансы семьи Брунамонти и распорядилась, чтобы банк перестал давать ему ссуды. Это было нелегко, поскольку банк, должно быть, лелеял мысль в конце концов прибрать к рукам его недвижимость. После этого граф очень быстро покатился по наклонной плоскости. Кое-кто из друзей продолжал одалживать ему деньги, но и это скоро закончилось, а когда все от него отвернулись, бывшая любовница взяла его к себе и присматривала за ним, пока сама не заболела и не вернулась в Англию, откуда была родом. Он остался жить в ее квартире. Домовладелец, год не получавший ни квартплаты, ни ответа на свои письма и телефонные звонки, взломал наконец дверь. Говорят, граф был мертв уже некоторое время. Труп почти разложился, был обглодан крысами и покрыт личинками мух и муравьями. В квартире не было ни крошки еды. Он умер даже не в кровати, а за столом, среди заметок и планов очередного блистательного проекта обогащения.

В газетах об этом не писали, но женщина, убиравшая квартиру, принесла графине несколько принадлежавших ему вещей, в том числе закрытую коробку, доставленную от старинной и самой дорогой во Флоренции фирмы «Пинейдер», торгующей произведенными вручную канцелярскими принадлежностями. В ней были бланки писем, конверты и изящно, со вкусом гравированные визитные карточки с надписью по-английски: «Граф Уго Брунамонти, экспортер лучших итальянских вин», номером телефона маленькой квартирки, где он скончался, и другим номером, американским, который оказался номером телефона его бывшей тещи.

Графиня, разумеется, ничего не знала ни о карточках, ни о существовании этого бизнеса. Она оплатила счет торговца и погасила долг за квартиру. Однако то был еще не конец. Счета продолжали поступать несколько месяцев: от портного, обувщика, виноторговца — граф, правда, так ни разу не попробовал этих вин. Ей пришлось заплатить также за годовую аренду офиса, которым он не воспользовался. Графиня не только оплатила аренду, но, прежде чем вернуть ключи, отправила служанку привести все в порядок. Нет сомнений, что «привести в порядок» подразумевало уничтожение каких-либо свидетельств его безрассудств. Комната производила унылое впечатление: довольно просторная, с видом на красные крыши и на край купола собора. Стол, стул, отключенный телефон, принадлежавший Профессору кожаный письменный прибор, который служанка принесла домой.

Самое невероятное в этой истории было вот что: сотрудники множества других офисов, находившихся в том же здании, за год до смерти графа видели, как Брунамонти регулярно приходил и уходил, сидел там в рабочие часы и занимался несуществующим бизнесом. Тогда это был антиквариат. История с вином случилась позже. На двери висела латунная табличка. В то время он еще жил у своей бывшей любовницы, и, без сомнения, она была уверена, что он ежедневно отправляется на службу. Он всегда выглядел очень убедительно и благопристойно, пока она не оставила его умирать от голода.

После его смерти, освобожденная от бремени принадлежности к славному роду Брунамонти, графиня, которая никогда не пользовалась титулом, если не считать ярлыков на дизайнерской одежде, добилась успеха в мире моды. Она была талантлива, очень много работала, и банки, годами наблюдавшие, как она, несмотря ни на что, пыталась спасти имущество семьи, поверили в нее и оказали поддержку. Сейчас бренд «Contessa» широко известен в Европе, Америке и Японии.

— Ну теперь-то вы расскажете мне, что произошло? — закончил вопросом свой рассказ Джорджо.

— Да, конечно. Вот только поднимусь туда сказать пару слов, если вы не возражаете, и вернусь, — пообещал инспектор.

Пока он шел к передним дверям бара, официант выставлял на стеклянную стойку ряд графинов с красным вином. Запах жареной свинины, который ни с чем не спутаешь, картофеля и пряных трав внезапно пробудил аппетит у инспектора. Он взглянул на часы, а затем, неся фуражку в руках, вышел и направился в палаццо Брунамонти.

4

Инспектор Гварначча медленно брел по темному арочному туннелю входа, затем мимо заколоченной досками сторожки привратника, пока не вышел в уединенный сад, где тихо играли на солнце фонтаны и зимний жасмин оплетал стены цвета охры. Укрытые от зимнего ветра желтые и фиолетовые крокусы как разноцветные брызги украшали подножия фонтанов, и среди них весело прыгали и чирикали воробьи. Идиллическая картина. Инспектор взглянул вверх. Почти все высокие коричневые ставни на внутреннем фасаде были закрыты. Все как-то слишком спокойно.