Ведьма для генерала (СИ) - Снежина Лара

Эверин выдержал раздражающе долгую паузу, и я, к своей досаде, даже замедлила шаг, будто дождаться от него ответного кивка было обязательным условием наших дальнейших взаимно уважительных отношений.

Наконец он вернул мне кивок и хриплым со сна голосом поприветствовал:

— Доброго утра, госпожа ворожея.

Я наконец-то оторвала от него взгляд и пошагала дальше, невольно ускорив шаг. Спину жгло так, будто к ней прислонили раскалённую сковороду.

Глава 9

Арес задумчиво смотрел вслед стройной фигурке в длиннополом синем кафтане. Молодая ворожея куда-то спешила, будто родное дитя, прижав к груди узелок. Прихваченными гребнем медово-рыжими волосами играл не по-весеннему холодный ветерок, набегавший с реки.

К жениху своему, спешила, что ли? Кем бы он ни был.

Он потёр основательно заросший подбородок, осмотрел улицу. надёжно зажатый между холмами и лесной чащобой городок понемногу просыпался — хлопали ставни, гремели засовы, по соседству в конюшне время от времени всхрапывали лошади.

Ветерок забирался под рубаху, холодил кожу, но утренняя прохлада ещё и дарила ясность уму, выветривала из головы остатки сна.

А подумать было над чем. Их приходу сюда, кончено, вряд ли радовались. Но пока никто, кроме рыжеволосой ворожеи, этого в открытую не осмеливался демонстрировать. Она же… она держалась гордо, отстранённо и подчёркнуто вежливо. Но почти наверняка без труда отбросит это притворство, стоит им в дальнейшем в чём-нибудь не сойтись в мнениях.

Набросится на него, словно дикая кошка, не иначе. Он даже усмехнулся этой мысли.

Местные говорили, что здешние ведьмы, которых выбирают в хранительницы селищ, действительно становятся для жителей кем-то вроде матерей. Яростных защитниц, готовых ради своих подопечных на всё.

А материнская любовь безгранична, всеобъемлюща и безусловна. С этим спорить никто не будет.

Станет ли это проблемой для их миссии? Почти наверняка.

Как он будет её решать, когда речь заходит о ведьме с верескового холма?..

Арес потёр глаза и уже привычно отогнал от себя эти мысли.

Потому что ответа на досаждавший его вопрос до сих пор не знал.

Слева загремел замок, и на двор вышел здоровенный бородатый детина — местный кузнец. Он кивнул Аресу и, дождавшись ответного кивка, деловито сообщил, что сегодня же примется за починку доспехов.

— Токмо, — он почесал за ухом и хмуро уставился на лежавшие у наковальни груды мятого и посечённого железа, — я раньше-то заговоренную броню ни разу не чинил.

— Не страшно. Просто обходи места, где вбиты или вплавлены печати. Вот и вся наука.

— Добро, — кивнул кузнец и потопал куда-то по своим делам.

Люди тут не сказать чтобы тёмные, просто не слишком разговорчивые. Видимо, сказывалось уединённая жизнь.

Но его такой расклад устраивал. Меньше лишнего общения с местными — меньше проблем в будущем, когда настанет время им отсюда уходить.

Мимо по улице проплыла девица с накрытой белым рушником корзиной и бросила на генерала кокетливый взгляд из-под ресниц, пожелала доброго утра.

Он ответил любезностью на любезность, а когда она скрылась в ближайшем переулке, не удержался, хмыкнув.

Он бы многое отдал за то, чтобы увидеть холёное лицо Анхеля Ирнара, генерала центрального корпуса армии, которого Император оставил при себе, в Столице. К слову, отнюдь не потому, что больше всех ему доверял. Ирнар достался Штефану II в наследство от свергнутого им предшественника — он успел присягнуть на верность новому государю и поддержал переворот, за что сохранил высокий пост. Но не только поэтому — дом Ирнаров достаточно долго окусывался при дворе, чтобы превратиться в бесценный кладезь полезной информации, и нынешний Император собирался этим воспользоваться.

Ирнару не давало покоя, что среди всех остальных генералов он был единственным, выбранным в мирное время, за что его откровенно презирали все военачальники, заслужившие свои высокие посты в боях последних лет. Посему он так стремился выслужиться, что буквально умолял отправить его в рейд на Свободные земли — так, по крайней мере, говорили при дворе.

Арес скривил губы. Но Штефан-то знал, что лучше Эревина и его людей никто с поставленной задачей не справится. Потому что Арес был как раз из тех, кто добыл свою генеральскую сигиллу[1] в бесконечных боях с мятежниками. И в охоте на одарённых с ними мало кто мог потягаться с «Медведями».

Не исключено, что после этого Анхель на него затаил. Благо, Эревины из Данутара не торчали в Столице дольше сроков, соответствующих приличиям. Пару-тройку раз в год его присутствие можно было потерпеть. Всё остальное время семья проводила у себя на родине, Арес — в битвах.

Правда, ещё неизвестно, как всё сложится после того, как они завершат охоту здесь, в лесах Свободных земель. Возможно, мать снова примется уговаривать его остепениться, жениться, продолжить род.

Отыскать себе кроткую, покладистую северянку. Или завоевать огненную лесную кошку из далёких южных земель…

Барх прав — совершенно непонятно, почему здешних ворожей зовут невестами… Да ещё с таким придыханием, будто они тут все на этих невест молятся. Нарушит ли он какой-нибудь местный закон, если всё же решит кого-нибудь об этом расспросить?

Может быть, так звали всех ведьм-хранительниц поселений. А может быть, только особенных, чем-то отмеченных?..

Одно он знал точно — не бывает невест без жениха.

А что до отмеченных… Здешняя ворожея с виду особыми умениями не отличалась, но наверняка об этом сможет сказать только вернувшийся из разведки Волчонок, их ищейка.

Ищейка, который прямо сейчас шагал по улице прямиком к гостиному дому, ведя под уздцы своего жеребца.

* * *

[1] Сигилла — символ, знак отличия.

Глава 10

С тех пор, как не стало мамы, я очень редко наведывалась к родне. После того, как мои способности признали и семья передала меня под крыло Тусенны на холм, отцу и обоим моим братьям разрешили остаться в Тахтаре, невзирая на то, что к тому времени они к людскому роду уже принадлежали лишь наполовину.

Божья невеста — это не только громадная ответственность, но и кое-какие поблажки. По крайней мере, в Тахтаре.

Правда, гостеприимством своей родни я злоупотребляла очень нечасто. Только чтобы отнести им очередную порцию настоя, отметить их именины и порой, чтобы справиться о том, как идут дела. В городке таких, как моя родня, опекали, их стерегли, за ними присматривали — но всё это лишь для того, чтобы хранить их тайну внутри городских стен.

Не стоило окрестным и уж тем более пришлым знать о том, с чем имел дело захолустный Тахтар. Особенно сейчас, когда на пороге объявились имперские охотники.

— Они ж ведь только говорят, что одарённых выискивают, — проворчал Амат, и слова старшего брата были до боли созвучны моим мыслям. Под рёбрами уж привычно заныло.

Тут же вспомнилось, как северянин провожал меня своим внимательным взглядом. Наверняка гадал, куда это я спозаранку через весь Тахтар мчалась.

— Все ведь знают, что вы к одарённым отношения не имеете. Это всё природа…

— Да будут они разбираться, что оно такое, — сидевший за столом отец забрался пятернёй в рыжеватую гриву. — Раз про охоту разговор пошёл — жди беды.

Я обвела глазами когда-то родную горницу, откуда давно исчезло любое напоминание о том, что здесь жила обычная тахтарская семья. В комнате остался лишь давно не скобленный стол, две скамьи, пара табуреток у камина, здоровенный сундук в дальнем углу и потемневший от времени, рассохшийся буфет, где я по обыкновению прятала настой.

Нынче мои родные мало заботились о своём быте. Им это было ни к чему. По законам Тахтара, после случившегося им воспрещалось заводить семью. Именно поэтому мой отец навсегда останется вдовцом, а братья никогда не будут иметь потомства. Таким ради безопасности поселения полагалось вырождаться.

— Они прибыли только вчера. Сложно говорить наверняка, чего они на самом деле ищут. Но я прошу вас не забывать, что вы под моей защитой.