Все как у людей (сборник) - Алиса Орлова-Вязовская

Гриша сказал, что в Москве пробудут еще три дня, пусть Виталий позвонит, или Гриша позвонит. Можно вместе и махнуть. На первых порах он поможет устроиться, и Маруся поможет, и Артемка в школе все покажет.

Виталий Егорович шел домой решительно настроенный. Все, хватит, скучная работа, одинаковые праздники, одни и те же гости, одни и те же разговоры. Даже подарки иногда не распаковывают, чтобы потом передарить. Унылая долбежка сына по клавишам, вечная боязнь не отстать от других. «Иванцовы записались на машину. Алабины ездили в Ригу. Матевосовы купили люстру „Каскад“. Васильевы наняли учителя английского для дочери».

Гори все синим пламенем! И детей должно быть много! Вот Маечка, что за чудо! Такая ласковая, хорошенькая. Почему бы жене не родить еще и дочку?

Дверь старался открыть тихо, чтобы не разбудить своих. В коридор вышла жена в ночной сорочке. На голове бигуди, прикрытые косынкой.

– Совсем с ума съехал, Торопов? Ты что себе думаешь! Я уже и в больницы звонила, и родителям твоим. Обалдел совсем? Где тебя носило, бабу нашел?

Виталий Егорович молча раздевался, перебить Симу не получится, лучше подождать.

Жена продолжала ругаться, кружась вокруг мужа, стараясь уличить. Вдруг да пахнет чужими духами, или на рубашке окажется след помады, волос. Ничего криминального не находилось, и пахло не духами, а водкой и копченой рыбой. Сима даже расстроилась немного, предвкушала, как завтра на работе будет, прикладывая к глазам платочек, жаловаться: «Мой-то, Торопов, чего учудил. Сослуживицы будут сочувствовать, давать советы, рассказывать поучительные случаи из жизни. День пройдет познавательно и насыщенно. По крайней мере, она точно будет героем дня. Да и подгулявший муж, ситуация почти стандартная, ну, как у людей.

Оказалось, что Виталий Егорович встретил одноклассника и был у него дома, где жена и трое детей. Но Сима решила мужа наказать, и демонстративно забрав подушку, ушла в комнату сына.

Виталий Егорович даже обрадовался. Как женщина, Сима его давно не волновала, так что не велика потеря. Ему хотелось о многом подумать, а как думать, когда рядом кто-то сопит?

Так все-таки может, поменять всю свою обычную жизнь? А хорошо, наверное, жить в деревянном доме. Бревна вкусно пахнут смолой. За окном мягко падает ослепительно белый снег и ложится набольшие сугробы, а не на грязную, развороченную машинами, жижу. У дверей стоят меховые сапоги, на стене – ружье, настоящее, как у Гриши. С гладким, холодно поблескивающим стволом. Его собственное ружье. На колени положила морду собака, он ласково треплет ее за ухом. Виталий Егорович бессознательно поводил рукой по простыне.

Да уж, а Сима, Антоша? Представить себе семью в деревянном доме не получалось. Жена начала бы кричать и плакать, что он завез их в нечеловеческие условия! В избу! Без ванной и туалета! В глухомань, без красивой мебели, финских обоев и кафеля! Ни приличной кухни, ни холодильника! Куда она должна ставить чешский хрусталь, на печку?! От собаки шерсть и запах. За окном ничего не видно, кроме проклятых сугробов. Антоша начнет ныть, что нет телевизора. И не будет он жить всю неделю неизвестно где, без родителей, только потому, что в поселке нет школы.

Это не жизнь! Жить надо, как люди. А может, и правда? Чего ради он сорвется неизвестно куда? Разрушит свой налаженный и такой размеренный быт? Вот они и ремонт почти закончили. Ванну. отделали салатовым кафелем с темно-зеленым бордюром. Гости восхищенно и завистливо ахают, глядя на такую красоту. Конечно, Тороповым ремонт в копеечку влетел, но Виталий Егорович жить умеет. И телевизор цветной, и пианино для ребенка, линолеум на кухне под паркет. Словом, хваткий мужик, хозяин. Все, как у людей.

И может, это Гришка не умеет жить? Как был двоечником, так и остался. Чего добился? Егерь. Важная фигура, ничего не скажешь.

Виталий Егорович, не сегодня – завтра, на повышение пойдет. И жена – с высшим образованием. И сын в музыкальную школу ходит. А у Гришки? Нарожал детей, а учить-то кто их будет? Да и что его жена может? Только рожать?!.. Образования-то нету.

Виталий Егорович ворочался, долго не мог уснуть. Отчего-то заныло сердце. Вот еще новости. На следующий день он позвонил Грише и сказал, что срочно уезжает в командировку. Вернется только через неделю. Знал, что Гриша через день уезжает. Вот и хорошо. Хоть к себе не надо приглашать. Повидались и довольно. Правда, вспомнил о Маечке, опять сердце заныло. Да ну их, чужих детей. У него Антоша есть.

Однажды, под хорошее настроение все же сказал жене, что хотел бы второго ребенка. Что Антоша один растет, вдвоем лучше.

– Ты совсем что ли, Торопов? У тебя, прям, вечно на уме одна постель!

– Да причем тут постель, Сима?

– Ну, а второй ребенок зачем? Главное – одного вырастить как следует. Она хорошо знает как надо. У нее высшее педагогическое образование. И потом, только ограниченные люди плодятся, как тараканы. У них больше ума ни на что не хватает. А как в люди ребенка выводить, не думают. Вот эти ребятишки и растут, как трава. Условий никаких. У Антоши и комната своя, и пианино. И в театр его водят, и на выставки, и к морю возят, чтобы здоровье поддерживать. Даже и думать нечего. Вот она одна у родителей, придет время, дача останется. А были бы брат или сестра, по судам замаешься ходить, делить наследство. Виталий Егорович даже спорить не стал. Наверное, жена права, чего доказывать?

Водил сына в зоопарк. Покупал дежурное мороженное. Хотелось почувствовать какую-то близость с сыном. Но Антоша к матери тянулся больше, казалось, что ее убеждения ему ближе и понятней. Как-то Виталий Егорович спросил:

– Сынок, а хочешь я куплю тебе на День рождения собаку? Настоящую, живую собаку?

– Да ну-у-у-у, пап. С ней гулять надо каждый день. Я кассетный магнитофон хочу. Почти у всех в классе есть.

– А музыкой тебе заниматься нравится?

– Не-а.

– Может, поищем хоккейную секцию. Это ведь здорово, настоящий мужской спорт.

– Ага… знаешь, как там могут клюшкой двинуть? У нас одному мальчику шайба прям чуть глаз не выбила! И они вечно на сборы ездят. А потом должны все пропущенное в школе нагонять. И тренировки каждый день. А музыка мне надоела, но я скоро музыкалку закончу и к пианино не подойду, буду телевизор смотреть, как люди.

Ночью у Виталия Егоровича опять прихватило сердце. Да так сильно, пришлось скорую вызывать. Врач удивилась, такой молодой мужчина, сорок с небольшим, не пьющий, а на сердце жалуется. Дали больничный. Сидел дома неделю, смотрел телевизор, читал газеты. Книг полный шкаф, но газету легче. Одну две статьи прочел и хватит. А книгу до конца больничного не прочтешь, потом на работу выйдет да и бросит на середине. Лучше и не начинать.

На работе дали профсоюзную путевку в санаторий. Пока оформлял все справки, весельчак Рындин подначивал. Хороший повод Торопов нашел, теперь гульнет от жены, и не придерешься.

Виталий Егорович попал в межсезонье. Народу в санатории было мало, в основном пожилые. Он оказался самым молодым. Официантка Клавочка недвусмысленно строила глазки. Пышногрудая сорокалетняя блондинка пользовалась у отдыхающих успехом.

Виталий Егорович долго не понимал намеков и заигрываний, пока Клавочка в открытую не пригласила прогуляться вечером. А то сидит молодой видный мужчина с дедулями. Так и с тоски завыть можно.

Виталию Егоровичу польстило женское внимание. Надо же – видный мужчина. Он себя видным никогда не считал. На свидание охотно согласился. Хотя и догадывался, что просто прогулкой не кончится. Ну и что? В конце концов, это его дело. Сима сама виновата. Их интимная жизнь никогда не была яркой и привлекательной. На близость жена соглашалась нечасто и с таким обреченным лицом, что у Виталия Егоровича пропадала всякая охота. Он никогда не настаивал, если у жены болела голова, или она устала.

Прогулка была короткой. Зашли в маленький местный магазинчик. Виталий Егорович купил бутылку вина и коробку конфет. Предвкушал что-то особенное. Как говорил Рындин, с опытной женщиной «улететь» можно.

Никуда Виталий Егорович не «улетел». Когда Клавочка разделась, аппетитно поднятый бюст сполз вниз и буквально обрушился на Виталия Егоровича. Он толком и сообразить ничего не успел. Почувствовал себя куском теста на разделочной доске.

Ушел ночью, пока Клавочка спала. Долго стоял в душе, было противно и отчего-то тоскливо. Вспомнил Тасю. Если бы он не боялся и не был бы рохлей, может, жизнь сложилась по другому.

На завтра, в столовой, он с озабоченным видом рассказывал, что срочно отзывают из отпуска. Придется уезжать. Клавочка расстроенной не выглядела, строила глазки новенькому отдыхающему.

Виталий Егорович старался не вспоминать произошедшее. Но в глубине души радовался. Как бы там ни было, но он набрался смелости, жене изменил. Захотел быть с другой женщиной и был. Настоящий мужик. На вопросы Рындина, как отдохнул, он хмыкал, отвечал уклончиво, таинственно улыбался. Рындин хлопал его по плечу: «Ну, Егорыч, так ты у нас ходок! А то все пай-мальчика разыгрывал. Точно, в тихом омуте…»