Обнесенные «ветром» - Андрей Кивинов

Официант его под шумок на баксов сто опустил. А Аяврик поля не видит: «Ветер-ветерочек, мой хорошенький дружочек». Я его под мышку, в тачку и домой. Выгрузил, а он в дороге оклемался несколько, и как приехали да в квартиру поднялись, давай баксы считать, «А где еще сотня?» Я ему счет в нос, глаза, говорю, разуй, смотри, на сколько ты поел. А он не смотрит, счет выхватил и на меня с кулаками: «Кинул, падла!» У нас драка завязалась. Я бутылку пустую схватил и осадил его. Он рухнул и не дышит. Я тоже датый был, но протрезвел быстро. «Что делать? – думаю. – Копать ведь начнут». Вытащил я его на лоджию да спихнул. Потом скамеечку подставил – будто он сам.

Вот так. Вроде как и не хотел, а убил. Балдингу не сказал ничего. А через пару недель звонит он мне и говорит, давай срочно ко мне, дело есть. Я прилетел, он в крик, почему кореша твоего, с которым ты пил, в «Иве» разыскивают? Без меня играешь? И ментов еще навел? У меня все оборвалось, неужели где засветился? А Балдинг кричит: «Учти, гад, за мной люди крутые, если что, ты к нам отношения не имеешь. Тебя я тоже только по зоне знаю!» А для меня это самое страшное. А Балдинг опять пилит: «А бабки мои где? На что спустил?» Разозлился я, говорю, пошел ты на три буквы. Сами понимаете, снова драчка вышла. Он парень здоровый, да выпивший, завалил меня на диван и давай подушкой душить. Я из-за пояса ствол вынул и сквозь подушку пальнул между рогов ему. Ну все, думаю, доигрался. Пистолет откуда? Не знаю, поверите или нет, но вечером домой иду, ну, туда, где квартиру снимал, а в подъезде мужик лежит, пьяный в хлам, прямо на ступеньках. Кобура на боку открыта, оттуда ствол торчит. Я и свистнул на Всякий случай.

Никто потом не приходил, не спрашивал, я себе его и оставил.

Думал я думал, что же мне делать. Попадусь – вышка, два убийства, за это не наградят. Пока думал, деньги кончились. Да еще позвонил кто-то и сказал, чтоб на заводе больше не появлялся. Посидел я дома, а вчера к Воронцову пошел. То, что Балдинга грохнули, он не удивился. Я-то, само собой, знать не знаю, кто его мочканул. Воронцов телефон мой записал, сказал, что на днях перезвонит. Выхожу от него, а тут ваши. Откуда взялись – непонятно. Я ведь никому не рассказывал, что к Воронцову пойду. А что стрельбу устроил, так поймите, выхода не было, да и больше от растерянности. Одного ведь в упор мог положить, да не стал, в сторону пальнул.

А кто директора опустил, я не знаю, но думаю, что Балдинг тут замешан, слепки я с ключей для него снимал. Мне Петрович жалился в машине, что его постоянно достают то одни, то другие. Он ведь по сбыту главный. А если его в руках держать, весь рынок спиртного контролировать можно. Это ж даже не миллионы – миллиарды. Он говорил, что за него между группировками война идет, смеялся даже. «Греки за Елену, а наши – за Гену». Ему, конечно, тоже доставалось. Наверняка кража – намек.

На кого Балдинг работал, не знаю. Там же все строго – каждый на своем уровне. Я на Балдинга замыкался, он, наверно, на Воронцова, на кого тот – Балдинг не знал, я – тем более. У каждого свои задачи, на то она и мафия-паутина. Вот так. Лишнего знать не положено, да это и понятно, они бы и дня не протянули без этого. Так что вряд ли вы, ребятки, с ней справитесь, посильнее они пока. Я ни у одного мента иномарки новой не видел. А они не то что тачки – самих ментов покупают. Балдинг по пьяни трепался, что мент средний, не крутой, так, стукачок, две тысячи в месяц стоит, не рублей – баксов. А вы можете своим стукачам по две штуки отстегивать? То-то и оно. Да и кой в чем другом они посильнее. Тот же Воронцов. Про меня он вам наверняка расскажет, что первый раз видел, да еще и в суд подаст за потолок простреленный, и ничего вы не сделаете.

Матери записку передадите? Я один у нее. Что мне? Вышка? Я понимаю, что суд решит. Вы бы мне честно сказали. Закурить не дадите еще?

– Углы, Георгич, он, конечно, здорово сгладил.

– А ты что хотел, чтоб он в убийствах признался? А так вроде как неосторожное или при превышении пределов самообороны. Я никогда не поверю, что добровольно на плаху пойдут.

Дело даже не в этом, Я ночью до Сибири дозвонился. У них там день. Вышел на хозяина зоны, где он сидел. Помнишь, он про Максимова упоминал? Так тот не от туберкулеза помер, а погиб при весьма загадочных обстоятельствах – на лесоповале деревом придавило. И в паре он работал как раз с Ветровым. Дерево на спину упало Максимову, а пробита голова была. Но шума там не поднимали. Погиб и погиб. Так что причин грохнуть обоих у Ветрова предостаточно было. Если что, может история с лесоповалом всплыть, вернее, с Максимовым. Да и по нам он не с испугу палил. Про собаку не знаю, может, соврал, может, нет, но, в принципе, такое могло быть. А вот насчет того, что нормальный человек, в зону случайно попавший, становиться ненормальным, это он прав. Ночью Миша к нему в адрес заехал и квартиру обыскал. Пока неофициально. Он там одну вещицу нашел – лентяйку, пульт от дистанционного управления видеомагнитофона «Шарп», А «Шарп» у директора ушел. Вероятно, Ветров его и обнес, потому что без денег оказался, хотя информацию о директоре действительно для кого-то собирал. А про то, что ему кто-то позвонил и попросил на заводе больше не появляться, это он придумал. Надо же как-то обставляться. Вот так. Не знаю, насчет пистолета соврал или нет.

– Кажется, ориентировка была, можно посмотреть. Принеси сводки.

Кивинов сходил в дежурку и взял папку с ориентировками.

– Так. – Соловец пролистал несколько страниц. – Вот что-то похожее: «Такого-то сентября в подъезде дома № 9 по пр. Суслова уснул при неизвестных обстоятельствах следователь по особо важным делам Лукьянов В.М. В органах с 1982 года, по службе характеризуется положительно. Проснувшись, обнаружил отсутствие пистолета Макарова № 1985 и одной обоймы с восемью патронами. На розыск пистолета прошу ориентировать…»

– Секунду, Георгич, объясни-ка в целях общего развития, что значит «уснул при неизвестных обстоятельствах»?

– А это то значит, что написать про то, как он нажрался и пушку проворонил, никто не разрешит. Эти ориентировки сейчас пресса читает. Похоже, Ветров не соврал. Ну, ладно, спать хочется.

– А может, по двести грамм в подвальчике? Там бар открылся.

– Нет, я хотел ремонт дома поделать.

– Ну, давай.

– Ты следователя на Ветрова вызвал?

– Да, на очереди стоим. Проблема с документами может быть. Он ведь официально умер. Я, правда, в информационный центр позвонил, там его пальцы должны быть, обещали сегодня ксерокопию сделать. Все равно, надо проконтролировать, чтобы его не отпустили. Черт, приемник-распределитель для БОМЖей закрыли демократы, а то б мы его туда определили.

Вошел проснувшийся Петров.

– Доброе утро, – зевнул он.

– Миша, – сказал Соловец, – мы спать пошли – в вечер ты. Спонсоры обещали факс сегодня привезти, открой им дверь.

– А что такое факс? – спросил темный Петров.

– Это штука такая, от английского слова «фак» – трахать, – ответил Кивинов. – Как зачешется – можешь попробовать.

– Ух ты! Здорово! Это что ж баба резиновая, что ли?

– Нет, Миша, это именно факс.

Глава 4

Кивинов стоял в подземном переходе метро и пережидал дождь. Тут был свой микромирок. У стены сидел паренек и бренчал на гитаре песни Цоя, плюс напротив, заглушая его своими фальшивыми звуками, играл на гармошке ветеран. Подвыпивший майор выводил с платформы девицу в желтых лосинах, размахивающую банкой с пивом. Нищий бомж, подойдя к урне, осмотрел ее, извлек пакет из-под кефира, разорвал его, облизал и пошел дальше. Пообедал. Тут же торговцы газетами, бананами, тряпками. Рядок ларьков. Два наркомана явно под хорошей дозой, взявшись под руку, ползли от стены к стене. Неподалеку суетился и продавец травки, озираясь по сторонам. «Быстро, быстро, не задерживайся, получил, отвали. Нет, баяна нет.» Кивинов достал «Салем». Все тот же дареный. «Тут не курят», – заметив его, предупредил постовой. Кивинов убрал пачку. «Это точно, тут не курят, только обкуриваются». Он поднялся наверх и, подняв воротник, быстрым шагом пошел в отделение.

Ишь ты, как Эдик Воронцов засуетился – что за стрельба, что за заморочки? Три раза звонил. Видно, хорошо он там окопался, марксист-ленинец. Идейным ведь был в институте, где ж идеи? На каком же он сейчас уровне, как Ветров говорил? Явно не дирижер, тем более, не композитор. Музыкант, похоже, Балдинг, вообще, ноты переворачивал, а Ветров пол в оркестре подметал. Да, наверное. И ведь точно, один уровень рушится, зато другие остаются. Нового Балдинга или Ветрова найти не проблема, только свистни. Мафия-паутина. Но Эдику насолить очень хочется. Коммерсант липовый. Эта жилка коммерческая у него со стройотряда институтского осталась, когда он ребят гнилым мясом кормил да вкалывать заставлял по двенадцать часов даром, а сам с директором в тачках разъезжал.

Вожак комсомольский, комиссар. А что потом пол-отряда в больницу угодило, это происки империалистов, Олимпиада, отравленные продукты. А Колька Иванцов так инвалидом и остался, когда вырубился в поле от усталости, а ему комбайном по ногам. К Кольке все тогда домой ходили, кроме этого, вожака. Колька сейчас корзины дома плетет, а Эдик в иномарке разъезжает, ой, простите, Эльдар, Эльдар Олегович. Воронцов.