Песни Умирающей Земли: Добрый волшебник - Глен Кук

— Хорошо. Да и чары эти потом можно подзарядить. — Вермулиан начертал в воздухе какой-то знак и произнес несколько слов.

— Что делают эти чары? Высвобождают время? — осведомился Ильдефонс. — Ничего не произошло.

— Действуют незамедлительно.

— Но ничего же не изменилось!

Строго говоря, Ильдефонс заблуждался. Те иллюзии, видимость которых он хотел сохранить, так и не развеялись. Но сам Ильдефонс вернулся в свое природное состояние. Правда, перемены были не очень-то драматичными: он слегка полысел, потолстел и утратил общую ауру благодушия. А за порогом библиотеки начался взволнованный гомон: волшебники впервые увидели друг друга в истинном обличье.

Библиотека совсем не изменилась. Не подействовала магия и на трех красавиц. Но вот запах разнесся такой, что хуже некуда.

Альфаро ахнул.

— Те Радье!

Под воздействием чар Добрый Волшебник перестал молодеть — он одряхлел обратно, скукожился в морщинистого гнома, а затем и вовсе замер в неподвижности.

Альфаро стоял ближе всех к нему.

— Мертв! Давным-давно мертв! — объявил он. — Это же мумия. С кем мы разговаривали? С призраком?

Вокруг останков соткалась мерцающая дымка, и голос в голове Альфаро отчетливо произнес: «Я — воспоминание, что хранится внутри машин. Оно же вызывает к жизни и привидения красавиц. Даже прекраснейшие обречены умереть. Но идея, мечта живет в Амальдаре вечно. И машины будут трудиться, когда угаснет последняя звезда».

— Это не сон, это кошмар наяву, — высказался Вермулиан.

Ильдефонс кивнул.

Альфаро с трудом сосредоточился. Кошечка-брюнетка льнула к нему все теснее и покусывала ему мочку левого уха. Он растерянно сказал:

— Я не знаю главного. Те Радье ни разу не упомянул о прежних междоусобицах.

Ему это представлялось важным лишь постольку, поскольку могло помешать жизни в Амальдаре.

— Те Радье был зашоренным фанатиком, готовым порушить целые цивилизации, лишь бы воплотить в жизнь свои понятия о «хорошо» и «плохо». Тот серый город, который вы все видели, — вот какой подарочек готовил нам Добрый Волшебник! — пылко сказал Ильдефонс.

— Да, но после уничтожения Великого Мотолама Те Радье оборвал все связи с человечеством. Он сосредоточил свои усилия на том, чтобы не дать солнцу погаснуть.

— Разумеется, за это мы должны быть ему благодарны, — неохотно кивнул Ильдефонс. — И тем не менее…

Шаловливая ладошка нимфы скользнула под рубашку Альфаро. Соображал он со скрипом.

Добрый Волшебник — или же машина, внутри которой все еще жил упрямый дух Те Радье, — прочла его разбегающиеся мысли. «Правда остается правдой, в каком бы обличье она ни являлась».

— У каждого своя правда! — возразил Альфаро. — В некоторых обстоятельствах даже законы природы — и те меняются. — Он вытащил игривую ладошку из-под рубашки и мягко отстранил красотку на безопасное расстояние — чтобы тепло ее тела больше не горячило ему кровь. — Силы магии пытаются овладеть мной, кто посулами, кто угрозами. Почему?

Ильдефонс не смог сдержать удивленной гримасы, но тут же сделал невозмутимое лицо.

— Искусителя легко понять. Он обещает исполнить все мои желания и фантазии. Но Наставник, со своей стороны… — Сказав это, Альфаро увидел, как Ильдефонс прикусил язык.

«Правда остается правдой. В ход уже пущены чары, и потому никто не может сейчас солгать — разве что промолчать. Однако правда проникнет в их мысли. Ильдефонс Наставник жаждет разграбить Амальдар, а потом разрушить его окончательно, сровнять с землей. Вот до чего ему отвратительны идеи Доброго Волшебника».

— И он готов на это даже ценой уничтожения солнца?

«Даже прекраснейшие обречены умереть. Есть и другие солнца. Волшебники Асколеза вполне могут перебраться во дворец Вермулиана Сноходца».

— Но почему волшебники так ненавидят идеи Те Радье?

Машины показали ему тот мир, который хотел бы создать Те Радье: сначала таким, каким его видел сам Добрый Волшебник, затем — бесстрастным взором машин, способных высчитать, сколь сильному давлению подвергнется мир, если будет переделан согласно идеям Те Радье. Картины выходили совершенно разные.

Альфаро внимательно изучал все, что было записано в памяти машин, постигая факты, мелочи, истории, читая между строк.

Время истекло. Ильдефонс вновь замер на месте — так и остался с открытым ртом, не успев запротестовать, обездвиженный заклятием стасиса. Замерли красавицы, замерла мумия, которая вовсе не была Те Радье. Настоящий Добрый Волшебник давным-давно пал в сражении. Его заменили преемником, магом куда более слабым. А затем на смену ему нашли нового.

«Теперь сними чары стасиса».

Как только чары спали, Ильдефонс снова шумно запротестовал — испустил тот самый вопль, который был прерван заклятием.

— Что происходит?

«Машины тенью следовали за мной на протяжении всей истории человечества».

Ильдефонс промолчал, прочие волшебники, так и толпившиеся за порогом библиотеки, — тоже.

— Ильдефонс Наставник, подлинный Те Радье пал в битве во время Похода Фритьофа. А Добрый Волшебник, обитавший здесь, был всего-навсего его преемником, который спас Амальдар и тщательно сохранил его тайну. Он приложил все усилия, чтобы, пока наша Вселенная цела, машины работали. Амальдар не представляет для вас ни малейшей опасности, — объяснил Альфаро. — Амальдар будет поддерживать свет солнца, чтобы то не угасло. Амальдар будет оберегать любимых дочерей Те Радье. Он защитит себя сам.

Ильдефонсу, к которому так и не вернулось иллюзорное благодушие и обличье доброго дедули, теперь никак не удавалось утаить свои подлинные чувства. И скрыться от Амальдара, продолжавшего посылать информацию в сознание Альфаро, старому волшебнику тоже не удавалось.

Альфаро твердо сказал:

— Поймите вы все наконец: ваши планы здесь не сработают. Ни один из них. Довольствуйтесь нынешним положением вещей.

— Это каким же? — спросил Вермулиан.

— Мы — гости Амальдара. И будем ими, пока ему это угодно. — Альфаро постарался передать свою мысль машинам. — Столы уже накрыты. Следуйте за красавицами туда, где горит свет. Но придержите свою похоть. Вермулиан, ступайте. Ильдефонс, а вас я попрошу остаться. И вас, Риальто, тоже. — Усилием мысли Альфаро отдал распоряжение, машины повиновались, и мумия Доброго Волшебника уплыла прочь. Альфаро даже не проводил ее взглядом. Он опасался, что мумия, покидая комнату, будет смотреть на него.

Стены библиотеки заколебались, затуманились и раздвинулись. Стало просторнее — теперь здесь без труда помещались трое волшебников в удобных кожаных креслах, а вокруг них хлопотали три очаровательные красотки. Альфаро воскресил в памяти свою собственную печальную историю. Ему не давало покоя лишь одно: увечье брата.