Бешеная - Александр Бушков

– А если ее привезли во двор на машине? То ли еще живую, то ли уже мертвую?

– И этого опять-таки ни подтвердить, ни опровергнуть… Ни единого свидетеля. Вам крупно повезло, что во второй раз подвернулась такая дамочка…

– Вот, кстати, о дамочке… – сказала Даша. – Точнее, о ее собачке. Ты там во дворе собачников не расспрашивал? Они ж раненько животину выводят…

– Спрашивал, – сказал Скрябин. – Собачники детскую площадку вторую неделю обходят. У них как раз была баталия по этому поводу. Дог забежал на площадку, разозленный родитель шваркнул в него палкой, хозяин повредил родителю челюсть, у обоих дружки вылетели. В общем, трое с телесными повреждениями от кулаков друг друга, четвертого малость попортил дог, два встречных иска, участковый в работе по уши…

– Понятно… Что мама с папой? А в универе?

– Родители, говорю, в шоке и ауте. Но бочку ни на кого персонально не катят. Девочка, как нынче водится, была скрытная, они, правда, набросали список тех, кто бывал в доме и знаком им в лицо… Кстати, деньги у девочки водились помимо слезок-стипендий и карманных. Родители уверяют – она подрабатывала переводами. Я у нее на столе и в самом деле нашел начатый перевод. Французский журнал, какая-то статья по менеджменту или прочим лизингам – судя по страничке, которую уже перевела. Журнал французский, серьезный, ни единой голой девочки, одни диаграммы… И сокурсники что-то такое упоминали. В главном я для себя уяснил – нынешние студентики подрабатывают со страшной силой отнюдь не разгрузкой вагонов, как в прошлые времена, а гонят «бизнес» все поголовно, калымы эти запутанные донельзя, и влезать в детали как-то среди окружавших не принято, дурной тон. Ну, что там еще в универе? Девочки ахают, самые чувствительные смахивают слезу, мальчики пожимают плечами, и ни малейшей зацепки. Вроде бы она ходила с Васей… да нет, Васю уже отставила, что он, как человек современный, принял спокойно… Теперь то ли Петя, то ли Гриша… Мрак и полная непролазность. Но не похоже вроде бы, что там кроются роковые тайны… А вообще, нам бы агентурку потолковее среди этой молодежи, я их и не понимаю совсем…

– Родители у нее кто?

– Папа – вольный бизнесмен. Так себе, мелкая купюра. Еще один «купи-продай», их нынче немерено. Но кой-какой достаток наладил, мама не работает…

– Может, на папаню наезжали допрежь того?

– Отрицает. Да и не похож он на пуганого. Коньячок сосет, частных сыскарей, орет, найму, душу выну…

Скрябин замолчал и глянул на подполковника весьма даже выразительно, словно спрашивал: «Ну что меня дальше-то мотать?»

– Вопросы есть? – спросил он. – Бумаги все – вот они…

– Нет вопросов, – ответила за всех Даша. – Гуляй, счастливчик…

– Начальство аналогичного мнения, – сказал Воловиков отрешенно.

Счастливчик с нескрываемой радостью покинул кабинет. Хозяин кабинета помолчал приличия ради – ибо исстари заведено, что в таких вот случаях любому, подпадающему под категорию «шефа», прямо-таки положено помолчать минутку с умным видом, а потом осведомился:

– Ну, а ваши детали, штемпы?[1] Опускайте то, что я на месте сам видел.

– Золотишко вы ведь не видели? – спросила Даша.

– Сережки на ней видел. Что оказалось, золото с пробой?

– Ага. И цепочка на шее, но поменьше весит, чем у Артемьевой. Зато, когда сняли перчатки, обнаружилась золотая печатка приличного веса. Гайка определенно мужская, на пальце вихлялась, по размеру совершенно не подходит. Недавний подарок или случайная покупка, любая женщина поторопилась бы переделать в нечто женское или хотя бы обжать по размеру. Печатка, кстати, нестандартная, явно сробленная на заказ, мы этот следок потопчем… – Даша придвинула несколько бумажек. – Значит, Шохина… Семнадцать лет и три месяца, училась в одиннадцатом классе тридцать четвертой школы. Это от ее дома далековато, но школа престижной считается, в нее рвутся… Кстати, в этом плане они с Артемьевой нисколько не пересекаются – та кончала шестнадцатую. И отчие дома их разделяет километра два.

– Но могли ведь быть знакомы? Компашка через дискотеку, через общих знакомых?

– Да, разумеется, почему бы нет, – сказала Даша. – Только никто этого вектора пока не разрабатывал – ну откуда бы у Скрябина информация насчет Шохиной, если к сегодняшнему утру она еще была живехонька? Будем нюхать… Так… Родители Шохиной – художники, скульпторы. Вроде известные. Не бедствуют, есть новенькая «девятка». В сентябре уехали на год по контракту в Словению. Ага, господа сыскари, как ни странно, есть еще такие контракты. Шохины не единственные – котируются за бугром шантарские мастера резца и кисти… Словом, девочка осталась одна в двухкомнатной. Соседи никакого компромата не подали. Ни тебе шумных тусовок, ни плясок после полуночи. Родителям будут сообщать через Союз художников – и ввиду их отсутствия у нас, как вы понимаете, целый пласт работы пока что выпадает. В школе отзывались неплохо. Девочка грызла гранит, целилась на юридический… Облик у обеих, знаете ли, совпадает – при первом, торопливом расследовании никакого компромата, две довольно приличные девочки из безукоризненных семей, никакой наркоты, среди знакомых криминальных типов пока не выявлено. Ангелочки. – Даша усмехнулась. – Правда, оба ангелочка спали с мужиками напропалую. Впрочем, нынче это имиджу «приличной девочки» ничуть не противоречит, ежели в рамках и с должным шармом… Шохина тоже, оказалось, со вчерашним алкогольчиком в желудке. И следы спермы во рту – утречком, похоже, на прощанье. На посошок, значит…

– Ну, а пионерская-то форма?

– Как изящно выразился Скрябин, мрак и полная тебе непролазность, – пожала плечами Даша. – Я тут экспертов запрягла насчет производителя и возраста формы, ну да пока они раскачаются… Сама Шохина с пионерией рассталась, когда грянули известные события, и пионерию отменили как опиум для народа. Да, я точно выяснила: нет у нас в Шантарске никакой «левой», любительской пионерии. В Байкальске есть, даже с горнами-барабанами ходят, а у нас – нету… И вариант тут один-одинешенек – это ее спецодежда для свиданки. То ли ее возбуждало, то ли мужика, то ли обоих сразу. Миша Корявый, незабвенный, любил наряжать лялек под пионерок – но он, во-первых, снимал телок классом пониже, а во-вторых, его летом убили… Словом, спецодежда. Бывает. И почище бывает, помните Вараксина? Тот, козел, милицейскую форму укупил и телок своих наряжал… Кстати, о спокойном выражении лиц. Мог ведь грохнуть и любовник. Тут вообще никаких подозрений – пошел утречком провожать, прощальный поцелуй у тех гаражей или в том домике – романтика, а? Но чтобы оба любовника сговорились и схожим образом…

Косильщик спокойно сказал:

– А любовник-то мог быть и один. Метод ведь идентичен.

«Толково», – подумала Даша. Кивнула:

– Тоже верно, стоит учесть…

– И еще одна неувязочка, – продолжил ободренный Косильщик. – Что же у Шохиной личико было такое спокойное, если она буквально только что имела тяжелый разговор? Насчет крови, измены, Сатаны и прочих страхов?

– А кто сказал, что собеседник ей угрожал? – пожала плечами Даша. – Из дамочкиных показаний еще не вытекает однозначно, что девочке угрожали. Конечно, подъезд в шесть часов утра – не самое подходящее место, чтобы чирикать о Сатане…

– А где – подходящее? – прищурился Косильщик.

Даша растерянно замолчала. Впервые новичок продемонстрировал ей зубки – но сердиться, строго говоря, не за что…

– Вы мне тут не отвлекайтесь мыслью по древу, – сварливо вмешался Воловиков. – Что у нее в сумочке?

– Газовый «Агент» с разрешением, шестьдесят две тысячи в рублях, двадцатидолларовая бумажка. Баксы по нынешним временам – никакая не зацепка… Три пакетика с импортными презервативами, красная пилотка с пионерской звездочкой вместо кокарды, белый нейлоновый бант, нераспечатанный шоколадный батончик системы «Виспа». Запасная упаковка газовых патронов. Ключи от квартиры. В квартире мы еще не были, ждем, когда прокуратура соизволит позвать. Обещали, что созовут группу в четыре…

– Так, ну и что мы имеем… Хреновые дела мы имеем, как это у нас постоянно водится. Двух вполне приличных девочек из благополучных семей положили холодными, когда они поутру покинули любовников. Обеим навязали красные дешевенькие шарфы с чертенятами, обеим вырезали на лбу нечто вроде…

– Перевернутого креста, – сказала Даша.

– Что? А вообще похоже… Далее. Во втором случае на сцене возникает загадочный собеседник. А если он и в первом случае возникал, свидетелей тому нет. – Воловиков, лысоватый, усатый и весьма неглупый сыскарь, печально усмехнулся. – Вообще со свидетелями страшный дефицит, за единственным счастливым исключением. Убийца – маньяк, а?

– Ну, если он не маньяк, то я – балерина, – сказала Даша. – Классические серийные убийства. С сильным запашком того, что нынче именуют сатанизмом.