Дом со скрипом - Аксюта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Лило другое дело. Ведь правда же?
Они прекрасно провели время, копаясь в картинках и зарисовках (Лило) и эти сами зарисовки на ходу делая (Лисса). И Лило даже выпросила себе пачку картинок, которые художница отложила в стопку предназначенную на растопку (как такую красоту можно выбрасывать!), что было со стороны Лиссы жестом величайшего доверия. А потом подружки направились в Холм у Ручья, в гости — официально; и продемонстрировать всем обитательницам холма разом новую соседку, чтобы на неё насмотрелись и оставили в покое — фактически.
— Я думала, — сказала Лисса ещё когда переодевалась в чистое, — что вы к себе никого чужого не приглашаете, потому и не пробовала напроситься в гости. Хотя было жуть до чего любопытно, как оно всё там внутри устроено.
— Всё верно, — важно кивнула Лило, прижимая к себе охапку бумаги. — Но ты не совсем чужая, ты наша соседка и ты не мужчина, ты женщина, а это круто меняет дело.
— А что мужчины в ваши гаремы ни-ни? — Лисса защёлкнула на себе пояс и сунула ноги лёгкие туфли.
— Не то чтобы совсем, всякое случается, — ответила ей подруга, потом подумала и добавила: — И это даже не запрещено, просто не принято.
— Мне какой-нибудь подарок надо захватить?
— Да нет, ты же не с визитом, а просто ко мне в гости на минутку заскочить. А мы с тобой находимся в достаточно близких отношениях, чтобы обходиться без церемоний.
— Ага, — взяла на заметку новое правило Лисса. — Ты удивительно хорошо объясняешь. Я когда в прошлом году пару месяцев работала здесь на выставке, узнала о байхи меньше, чем за неделю общения с тобой.
— Так это раньше была моя обязанность, — Лило подождала пока Лисса запрёт за ними входную дверь и, уловив вопросительный взгляд, пожала плечами. — Я прежде не здесь жила, в столице и была, да в общем-то и осталась, одной из дочерей старшей матроны Холма в Холме. Это довольно крупный род, если ты не слышала. Так вот, одной из моих домашних обязанностей была работа с иностранцами, с которыми мой Холм имел дела, и объяснения им некоторых наших обычаев и правил поведения. Чтобы не возникало недопонимания.
— Ты потому и ко мне прилипла, по старой памяти так сказать?
— Ну да. А ещё потому, что мне всё надоело и захотелось увидеть новое лицо. Принципиально новое, если ты понимаешь, о чём я говорю.
Лисса вполне ожидала, что дом, полностью обустроенный внутри холма, будет выглядеть непривычно для её взгляда, и даже готова была восхищаться и удивляться или строить невозмутимый вид, в зависимости от того, что от неё потребуется. Но вот чего она совсем не ждала, так это практически голых глинобитных стен. Так, поверху кое-где узорчатая окантовка идёт, да и та полустёрлась со временем. И ведь не сказать, чтобы байхи совсем уж не украшали своё жилище — некоторые помещения были сплошь увешаны узорчатыми коврами так что стен не видно, а кухня, вся, полностью, включая печи, была покрыта узорчатыми изразцами, но вместе с тем, невзрачных мест оставалось предостаточно.
А вот у Лиссы дома, даже если бы старшие не озаботились отдекорировать стены своего жилища, за дело взялась бы малышня, покрыв свободные участки разнообразными каракулями. Это, похоже, родовой признак всех без исключения йокси.
Где-то по пути от кухни к комнате Лило им встретился нынешний хозяин гарема — Андрах. Лиссандре он показался мужчиной степенным и вовсе не склонным к глупым приставаниям к молоденьким девицам, чего, подсознательно, она ожидала. Кажется, глава дома, мимолётно мазнув по ним взглядам, даже толком не увидел, мимо кого проходит. И Лисса едва дождалась, пока они доберутся до личной территории Лило и расположатся на напольных подушках, чтобы вывалить на подругу все накопившиеся вопросы.
— Ну и представления у тебя о нас, — иронически хмыкнула Лило, — вот делать ему нечего, кроме того, чтобы на всяких малолеток заглядываться. К тому же все девицы, которые хозяину дома годятся в дочери, находятся под негласным табу. Потому что они и на самом деле могут оказаться дочерьми. Правило распространяется даже на тех, с кем родственных связей гарантированно нет и быть не может, как ты, например, или я.
— И ты тоже? — Лисса в удивлении приподняла брови и поёрзала на туго набитой подушке. Не то чтобы неудобно, но здорово непривычно. И, кстати, вполне объясняет, почему в её доме такая недостача обыкновенных стульев.
— Я же тебе говорила. Я тоже не отсюда, приехала доучиваться на последнем курсе в Споттском университете и родня поселила меня в дружественный Холм.
Это была не то что бы неправда, просто не вся правда, а точнее, тщательно отредактированная её часть. Некоторыми вещами жизнь научила её не делиться даже с друзьями.
Лисса всё-таки не усидела, подскочила и принялась расхаживать по комнате, рассматривать и, в неудержимом словоизвержении вываливать свои впечатления:
— А вот тоже занятно: мы находимся глубоко под землёй, а воздух здесь свежий, света достаточно и температура вполне комфортная. Прям жить можно! Нет, я читала, что у вас тут особая микрофлора, грибные и насекомные светильники и прочее, но не могла даже представить, что оно настолько гармонично всё устроено!
— А что ты хотела? Холмы, они же живые, — как о чём-то само собой разумеющемся сказала Лило. — Понятное дело, что они заботятся о своих обитателях.
— Ты серьёзно? — Лисса резко развернулась и даже остановилась, перестав ходить и размахивать руками.
— Конечно. Иначе как тут можно было бы жить? Более того, Холмы более чем наполовину обеспечивают нас пропитанием и прочим необходимым для жизни.
— Да я не о том! Получается, мой Дом тоже живой и мне не кажется? А то оправдывать всё своим творческим воображением у меня уже не очень получается.
— Всё нормально с твоей психикой, — тут же поняла, в чём проблема Лило. — Все традиционные семейные Дома, находятся они в глубине холмов или построены на поверхности, действительно обладают каким-то подобием жизни и сознания. А то, что у каждого есть характер, это вообще научно установленный факт.
— А на эту тему и исследования какие-то проводились? — ещё больше заинтересовалась Лисса. — И почитать на эту тему что-то можно? А у тебя есть?
— Да нет, тётушка Лило подобную литературу не одобряет, говорит, что нечего молодёжи всякой ерундой мозги засорять и потому ничего такого внутри
