Лето любви и смерти - Александр Аде

Вскоре на кухне появляется Толик в черных плавках и клетчатой рубашке. Стрелка обнимает хахаля за шею, ластится к нему. Белка завидует и делает вид, что ей все равно.

– Кофе будешь? – спрашивает любовника Стрелка.

– А че, пива нет? – томно интересуется он.

– Так все выдули.

– Тогда айдате, девки, гулять. Пива попьем, пожрем и прочее.

И вот уже они втроем, заливисто гогоча, пихаясь и раздражая немолодых пассажиров, добираются в трамвае до главной площади города с помпезным памятником вождю мирового пролетариата. Торопиться некуда, но они яростно несутся вперед, точно их гонит ветер, и встречным прохожим приходится жаться к самой кромке тротуара.

Наконец-то после вереницы дождливых пасмурных дней настало настоящее лето, знойное, душное, в мареве колеблющегося воздуха. Они пьют пиво, бесцельно шляются по разомлевшему разноцветному городу, который сейчас напоминает ленивый приморский городок, и отправляются на дискотеку, где Белка, насытившаяся энергией июльского солнца, отплясывает вовсю, отдаваясь музыке, как мужчине.

В этот вечер ей несказанно везет. На нее клюет парень лет двадцати. Невзрачный, светленький, ростом чуть выше нее, со сплюснутой, почти без затылка, дебильной головой и прямой пионерской челочкой. В его выпуклых голубоватых глазах и постоянно сложенных в презрительную гримасу детских пухлявых губах такая наглость и самоуверенность, что хамская душа Белки как будто восторженно взвизгивает от желания покоряться. Пацан этот по прозвищу Пан, к изумлению Белки, оказывается состоятельным, сорит деньгами без счета, и впервые Стрелка явно завидует ей на кавалера.

Ночью Пан оказывается в постели Белки. На соседней кровати занимаются любовью Стрелка и Толик, и это побуждает Белку к максимальной активности. Как и Стрелка, она не испытывает от секса никакого удовольствия, но старательно имитирует оргазм.

На следующий день они вчетвером слоняются по городу. Никто никуда не спешит. Подруги в который раз пропускают занятия, безработный Толик, не веря уже самому себе, утверждает, что завтра устроится в классную фирму на большие бабки. А богатенький Пан, который на вопросы о работе отвечает неопределенно, ведет их обедать в ресторан и кормит до отвала. Ликующее торжество Белки достигает июльского неба, василькового, как на гламурных фотографиях, и так же неудержимо растет зависть Стрелки.

Вечером они заваливаются на дискотеку, а ночь проводят у Белки и Стрелки. Влюбчивая Стрелка откровенно пренебрегает Толиком и заигрывает с Паном. Белка не дура, она понимает, что Пан когда-нибудь ее бросит, а потерять расположение Стрелки – значит лишиться всего. И она миролюбиво предлагает подружке поменяться партнерами. В результате все довольны – кроме Толика, которому спать с Белкой не очень-то хочется. Но после обильного возлияния ему становится все равно, и смена партнеров происходит без проблем.

Наташа

В финской бане я сподобилась побывать после Нинкиного звонка:

– В воскресенье устраиваю себе расслабуху. Сауну на два часа закупила. Двигаем вместе? Попаримся, прочистим забитые грязью поры. Аннушку прихвати. Все оплачено.

Я передала Нинкино предложение Анне. К моему удивлению, она сразу же согласилась, чем весьма меня порадовала: Королек Корольком, а хочется почесать язычок в бабьем обществе. Где-то читала, что мужчины самыми близкими людьми считают жен, а женщины – подруг. Так-то, господа-товарищи мужики!

Каюсь, в свои тридцать четыре года ни разу в сауне не была, обходилась ванной, и потому само слово «сауна» звучит для меня как нечто элитарное, интригующее, место сбора «новых русских» и кинозвезд. Действительность разочаровывает. Обшитое деревом помещение, вдоль стены деревянные полки, в углу раскаленная, обложенная камнями печь. Меня обволакивает горячий сухой пар. Не была я в пустыне Сахара, но, думаю, ощущения те же.

Потихоньку рассматриваю своих подруг.

Голая Нинка, на которой из всей одежды только войлочная шляпка, явно на героиню-любовницу не тянет. Грудки печально поникли, животик круглится воздушным шариком, ляжки, раздувшиеся, как галифе, украшают бляшки целлюлита. Личико еще горит неукротимостью и азартом, но уже не скрыть его старения.

Анна накрутила на голову полотенце. Ее усеянное морщинками лицо с аристократичным, украшенным горбинкой носом, без макияжа выглядит блеклым и немолодым. Мужского типа фигура с прямыми плечами, узким тазом и тонковатыми ногами, далеко не девичья. Большие груди тяжело висят. Невольно представляю, как это тело жадно целует Королек, лаская самые интимные места, и почему-то становится не по себе.

Возлежим на полках и мужественно потеем, задыхаясь от обступившего нас жара. «Точно три одалиски в гареме», – мелькает в моей голове. Нинка встает, плещет на каменку пиво, и парилку наполняет хлебный дух.

– А дорого бы эти поганцы-мужики дали, чтобы увидать нас голышами, – разглагольствует Нинка. – Кобели. Мне, например, смотреть на самца без одежки даже противно. Честное слово. Что в нем такого эстетичного? Грудь мохнатая, как у орангутанга, задница – два кулачка, писка болтается…

Как ни странно, интеллигентную Анну эти рассуждения не коробят, она весело хохочет, открывая ровные белые зубы.

– Глядя на нас, – заявляет сквозь смех, – вряд ли кто-то возбудится. Мы – дамы далеко не первой молодости.

– Не скажи, – возражаю я. – От тебя Королек без ума.

При этом меня едва не перекашивает. С чего бы?

– А хрен его знает, что мужиков возбуждает, – зло изрекает Нинка. – Я – нормальная баба с правильной ориентацией. Но я не понимаю, на кой ляд я должна на уши становиться, чтобы всяких козлов приманивать да ублажать. Ничего. Это раньше женщины были их игрушками. Времена меняются. Как бы мужики не стали нашими буратинами. Я лично – за матриархат. Сегодня Россия на бабах держится. Пока мужики водку жрут да воюют почем зря, мы ее, сердешную, тащим, надрываемся. Я бы лично Плакальщицу президентом поставила. А что? Умная, активная, толковая. Уж у нее-то народ бедствовать не будет, особенно старики.

– Нет, – после секундной паузы говорит Анна. – Плакальщица на роль президента не подойдет. В ее жизни есть нечто темное и грязное.

– Откуда ты взяла?.. Ах да, я и запямятовала. Мне Натка говорила, что у тебя эти… сенсорные способности. А с тобой страшно, Анка. Не понравлюсь – нашлешь чего-нибудь заразного. Захвораю беспричинно и помру… Шутка. Пойду ополоснусь, а то совсем взопрела.

Шлепая сланцами, Нинка удаляется в душевую кабинку.

– По мнению Королька, – усмехается Анна, провожая ее взглядом, – филейная часть женщины трогательна и беззащитна. Даже у злобной мегеры тыльное место выглядит безобидным, как у ребенка. И это, – Анна смеется, – и есть ее истинное лицо. Сейчас гляжу на Нинины ягодицы – действительно, что-то в этой теории есть. Нашу Ниночку никак не назовешь робкой, а попка у нее нежная и слабая. Так и хочется умиляться и жалеть…

Нинка возвращается. Болтаем, моемся и снова потеем. Потом в соседней комнатке, усевшись на упругие диванчики, жадно поглощаем жидкость, дабы восстановить водный баланс. Причем мы с Анной прихлебываем заваренный на травах чай, а Нинка потягивает немецкое пиво.

– Во мне и так энергии хоть отбавляй, – объясняет она. – Я расслабиться должна, отмякнуть, иначе взорвусь… Знаешь, Анна, чего уразуметь не могу. Королек крутой мужик. И в морду даст, и потрахаться, думаю, не дурак. А ты вся такая… интеллигентная. Другие бы давно разбежались, а у вас все путем, лютики-цветочки. Как только тебе удается? Это что… сенсорные штучки?

Улыбнувшись, подруга Королька отрицательно качает головой, и в углах ее губ прорезаются глубокие морщинки.

– Постель? – предполагает Нинка с загоревшимися глазенками.

– Н-нет… Точнее, не только она, – неохотно, точно через силу говорит Анна.

Нинка соображает, что Анне отвечать не хочется, и тотчас переводит на другое:

– А ты могла бы, как экстрасенша, напророчить мое и Наткино будущее?

Ответ Анны, пожалуй, слишком серьезен для трепотни трех парящихся баб:

– Рока, фатума – нет. Жизнь человека не запрограммирована. Его судьба прихотливо меняется, так что предсказание возможно лишь начерно. У вас, если, конечно, не произойдет ничего чрезвычайного, жизнь сложится вполне нормально. Обе выйдете замуж, родите детей…

– Точно! Маленького сатаненка!

– Твоим мужем вряд ли будет Воланд. Что касается его, то он далеко не так безобиден, как может показаться с первого взгляда. Он рассказывал тебе о своей работе?

– Упоминал. Менеджер в какой-то фирме, рекламной вроде.

– Это не так. Дело, которым он занимается, малопочтенное, может быть, даже криминальное.

Нинка сообщение Анны воспринимает с совершенным равнодушием – и тут же возвращается к интересующей ее теме:

– Почему же это мы с Воландом не поженимся?