Белая чума - Фрэнк Герберт

Ночь Джон провел в удаленном мотеле. Утром забрал свои деньги из сейфа, и Джон Лео Патрик Мак-Карти отправился на запад.

Переход прошел гораздо проще, чем он ожидал. Оставалась незавершенной еще одна существенная деталь. В течение трех последующих дней Джон удалил волосы с головы. Был выбор – сбрить или воспользоваться каким-нибудь более радикальным способом. Он выбрал последнее, задача простая для биохимика, хотя это оказалось болезненным процессом и оставило после себя тонкую сетку розовых штрихов, крохотных вен, которые, он знал, со временем поблекнут.

Родинка на его левой щеке исчезла, сведенная жидким азотом. Она оставила после себя подсохшую ранку, которая со временем станет сморщенной ямкой.

Перемена заворожила Джона. Он тщательно исследовал ее при помощи зеркала в ванной мотеля в Спокане. Сверкающий неон соседней гамбургерной отбрасывал зловещие стробоскопические вспышки на его лицо. Он ухмыльнулся. Джон Рой О'Нейл, пухлый, с густой копной коричневых волос и характерной родинкой на щеке, превратился в лысого стройного мужчину с горящими энергией глазами.

– Привет, Джон Лео Патрик Мак-Карти, – прошептал он.

Четыре дня спустя, в первую пятницу октября, Джон въехал в меблированный дом в Балларде, пригороде Сиэтла, штат Вашингтон. У него был годичный договор о найме, переговоры он вел только с банком. Владельцы жили во Флориде.

Дом в Балларде полностью подходил его целям. Легкость, с какой Джон его нашел, показалась ему знамением. Владельцы выкрасили его в тускло-коричневый цвет. Отделка была белой. Это делало его неприметным в путаном ряду прочих, равно неприметных домов. Дома были построены на длинной низкой набережной. Несколько спортивных площадок, несколько зеленых лужаек. У большинства были глубокие подвалы и встроенные гаражи. Гараж Джона открывался в подвал с просторным помещением, чтобы можно было разгрузить фургон.

Мебель была скуплена на дешевых распродажах, кровать провисала. Застарелые кухонные запахи пропитали дом и сохранялись в портьерах. В ванной стоял запах древнего табака. Джон спустил воду в туалете и посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной.

Ничего из его прежней мягкости не уцелело. Из глубин сознания был извлечен ДРУГОЙ. Джон наклонился ближе к зеркалу и посмотрел на сморщенный шрам на месте удаленной родинки. При виде этого пустого углубления он ощутил окончательный разрыв со своим прошлым. Прошлым, связанным с Мери, называвшей его родинку «мушкой». Джон попытался воспроизвести в памяти ощущение от поцелуя в этом месте. Это воспоминание тоже исчезло. Изменения его воспоминаний, не поддающиеся проверке перемещения, заставили его содрогнуться. Он быстро отвернулся от зеркала. У него были еще дела.

В следующие несколько дней Джон произвел в доме существенные изменения: полупрозрачная пленка на окнах подвала и гаража для защиты от нескромных глаз, охранная сигнализация, значительный запас продуктов. Несгораемый ящик отправился в заложенный кирпичом тайник, устроенный им за печью. Только после этого Джон почувствовал себя свободным для того, чтобы начать составлять распорядок закупки специального оборудования, необходимого для его проекта.

Что больше всего удивило его в последующие недели, так это легкость, с какой он приобрел предметы весьма ограниченного употребления. Выяснилось, что для этого требуются только телефонные звонки и денежные чеки от кого-то, кто ставит перед своим именем приставку «доктор». Джон все послал на склад и производил закупки по мере необходимости, используя разные имена и всегда расплачиваясь наличными.

Пока он был занят, воспоминания оставались покорными и управляемыми. Хотя по ночам в постели калейдоскоп, вертящийся у него в голове, не давал спокойно уснуть. Это странно, думал он, и труднообъяснимо. Джон О'Нейл обнаружил, что невозможно вспомнить взрыв роковой бомбы. Джон Мак-Карти помнил его в деталях. Он помнил вырезки из газет. Искаженные звериным воплем черты лица О'Нейла на фотографии. Но та личность, что была изображена на фото, исчезла. Хотя Джон Мак-Карти мог бы ее вспомнить. Он мог бы припомнить допросы полиции, рассказы очевидцев, похожего на мертвеца отца Девина, который, наверное, до сих пор был уверен, что Джон попал под категорию «смешанного брака».

Джон Мак-Карти обнаружил, что мог бы свести все это воедино: сестер в больнице, врачей. Он смог вспомнить, как его прежнее «я» стояло у окна банка, оранжевую вспышку взрыва. Его память проиграла сцену в мельчайших подробностях – маленький автомобиль, тот коричневый локоть в окошке. Там была тянущая за собой двойняшек Мери, улыбающаяся. Она готовилась перейти улицу. Пакет, зажатый у нее под локтем. Готов держать пари, подумал Джон, что пакет так и не нашли. Очевидно, в нем были свитера для детей. Их стоимость была обозначена на кредитной карточке, которую украшала небрежная подпись Мери.

В целом инцидент на углу Графтон-стрит приобрел со временем характер кинофильма. Он был зафиксирован в последовательности, которую Джон мог вызывать в памяти по желанию – людская суета вокруг Мери и двойняшек, ее остановка рядом с тем старым «фордом»… и всегда оранжевый взрыв, сыплющий черными осколками.

Джон обнаружил, что в состоянии контролировать течение событий, сосредоточив внимание на отдельных лицах, поведении, жестах и проблесках индивидуальности в той мрачной толпе. И всегда оранжевый взрыв. Звук, ударивший его по черепу.

Он знал, что это были воспоминания Джона О'Нейла, почему-то далекие для Джона Мак-Карти. Изолированные. Это было так, словно в его мозгу разместился телевизионный экран с яркими картинками и громкими голосами.

– Господи! Что это было? – кричал управляющий банком.

Это были исторические хроники, точные, но не способные затронуть что-либо внутри Джона Мак-Карти. У того оставалась только яростная решимость ужасно покарать виновников агонии Джона О'Нейла.

Когда он свыкся с этой игрой памяти, он обнаружил, что может ею управлять. Бомба была взорвана во время их первого дня в Дублине после обязательного трехдневного периода адаптации в гостинице при аэропорте Шеннон. Эти три дня позволили освоиться их телам и головам с временным поясом Ирландии после полета из Соединенных Штатов Америки.

– Скоро мы станем настоящими ирландцами, – произнесла Мери, когда они зарегистрировались в отеле «Шелбурн» в Дублине.

Джон рано проснулся в то первое утро. У него не было и намека на дурные предчувствия. И даже напротив. Он начал день с неудержимым ощущением здоровья и счастья – все это лишь усилило последующую муку. «Трагедии такого масштаба должны предваряться знамениями, – говорил Джон себе позднее. – Должны быть предупреждения, чтобы успеть подготовиться».