Легенда о Вращающемся Замке - Анатолий Бочаров

— Мой государь, мне угодно просить вас об одной-единственной милости. Не о поместье, не о руке благородной девицы и не о золоте. Я не могу сказать, что все перечисленные вещи не имеют для меня вовсе никакой цены. Утверждать подобное было бы ложью. Но я считаю себя вправе попросить вас лишь об одном, а потому прошу о самом для меня важном. Всю свою жизнь я служил сначала знамени вашего отца, а затем и вашему знамени. Я дрался за вашу семью на дальних рубежах, и не раз проливал свою кровь. Я не бывал в столице, и вы, наверно, никогда прежде не слышали обо мне — но всю свою жизнь я слышал о вас. Люди, вместе с которым я служил в одном отряде, все пали на последней войне. Мне некуда больше идти — и потому я пришел к вам. Вы сказали, я доблестно бился на этом турнире. Возможно, вам понравится, если я буду доблестно биться и в настоящем бою. Я прошу вас, сэр Хендрик из дома Грейданов, принять меня в свою королевскую гвардию. Вам нужны хорошие рыцари, чтобы проучить Клиффа Рэдгара и прочих псов. А я, видит Бог, очень хороший рыцарь — я сразил вашего кузена, а на такое во всем Эринланде кроме меня не сподобился больше никто. У вас не будет повода сожалеть о моей службе.

Он говорил очень просто, так просто, как только мог сейчас говорить, сдерживая крик. И он прекрасно знал, что простота его слов покажется придворным изощренной наглостью. Это сейчас не имело значения, значение имела лишь одна-единственная вещь. Вложил ли он в произнесенные слова достаточную силу, чтобы вуалью набросить их на короля и заставить его согласиться на такое, в сущности, безумное условие. Ведь лишь безумец может, придя с большой дороги и победив первого рыцаря государства, проситься дозволения попасть в отряд самых лучших, самых преданных воинов короля. Для того Гэрис и пропускал сквозь себя опаляющий свет — чтоб обратить этот свет в чары и спеленать этими чарами Хендрика, заставив его принять настолько дерзкую просьбу. Он не мог больше думать ни о чем, только удерживать бившее прямо сквозь него сияние, незримое ничьим вокруг глазам, но остро ощущаемое им самим. Гэрис знал, что не продержится дольше половины минуты. Потом придется выпустить волну из пальцев — иначе она насквозь выжжет его душу. Он мог лишь надеяться, что половины минуты хватит.

Магия всегда была опасна, и магия от начала времен ходила рука об руку со смертью. На его счастье, он был единственным человеком здесь, кто имел хоть малое о ней представление.

Хендрик откинулся на спинку кресла. Хлопнул руками по коленям:

— Допустить вас в королевскую гвардию? Да отчего бы нет. Вы показали себя славным бойцом. Я охотно принимаю вас к себе на службу. Покажете себе достойно — получите поместье, золото и все прочее, что полагается. Окажитесь недостойным — не сносить вам головы. Устраивают вас такие условия?

— Благодарю вас, мой король. Вполне устраивают, — Гэрис закрылся от света, как будто щитом — и немедленно сделался пустым, как до дна опрокинутый кубок. Огонь ушел. Вместе с ним ушли воля и жизнь, а сам Фостер снова сделался таким, как и прежде. Усталым, ограниченным и бессильным. Перестал быть собой. Перестал быть чародеем. Перестал быть человеком. Перестал быть живым. Остался только грубый и злой солдат со стеклянно-пустым взглядом. — А теперь, ваше величество, прошу меня великодушно простить, ваш кузен все же изрядно намял мне бока. Надо бы мне отдохнуть, — сказав эти слова и твердо зная, что теперь уже можно наконец отпустить себя и забыться, Гэрис упал на песок, оказавшийся таким же мягким и теплым, как лучшая перина в лучшей из спален Таэрвернского замка.

Глава третья

Дэрри заглянул в трактир «Приют странника» уже под самый вечер. Сэр Гэрис сказал ему забрать все свои вещи, и еще прибавил, чтоб долго Дэрри в этом трактире не задерживался. Как будто бы они опаздывают на пожар или на войну.

Сэр Гэрис так забавно шлепнулся на землю прямо перед королем, ну ровно барышня мышь увидала. Интересно, это он нарочно, чтобы все вокруг растрогались, или само собой получилось? Кто знает, с сэром Гэрисом ведь всякое может случиться. Странный он человек. Порой он бывает весь из себя такой значительный, словно и правда переодетый принц. Хочется пасть перед ним на колени и расцеловать ноги, да вот только грязные они, эти ноги.

Матушка Фролл, хозяйка трактира, поняла все сразу, как только увидела нарядную новую куртку, в которую был одет Дэрри. Не такой, конечно, расшитый гербами камзол, какие носят дворянские наследники из Верхнего Города, но и не прежнее рванье.

— Уходишь, значит.

— Святая правда, — Дэрри наскоро пригладил волосы, затем пробежался пальцами по застежкам. — Ухожу. Вы были очень гостеприимны, матушка, но не смею и впредь испытывать ваше терпение.

— Гостеприимна, — фыркнула хозяйка. — Гостеприимна. Ишь! Нашел гостеприимную. Мне тут гости не нужны, которые денег не платят. Да если бы ты не работал, я б тебя и на порог не пустила.

— Знаю, — сказал Дэрри тихо.

— Однако ж хорошо твой хозяин все провернул. Про это уже весь город рассказывает. Ну, мои засранцы точно говорят. Гвардеец короля… Этого и хотел, да? — Матушка Фролл бросила зелень в суп. Помешала варево большой деревянной ложкой. — Страшный он у тебя.

— Знаю, — все так же тихо ответил Дэрри.

— Все-то ты знаешь… — Трактирщица смягчилась. — И откуда ты взялся, такой умный? У родителей за тебя душа не болит?

— Понятия не имею. Матушка Фролл, я пойду, хорошо?

— Иди, раз хочешь. Кто тебя удерживать будет? Кому ты нужен?

— И правда. Совсем никому не нужен. Мое почтение, матушка!

Выйдя из кухни, он привалился к стене. Итак, хозяйка говорит, что все ее засранцы, то есть постояльцы, обсуждают турнир. Это значит, если он, Дэрри, сунется в трактирную залу, его сразу запытают вопросами, что там было и как. Тогда очень удачно, что он зашел сюда через черный ход. На вопросы отвечать совсем не хочется, хочется найти Стефани, а если она сейчас как раз ужин подает? Может, спросить у матушки? Так ведь нет, снова заходить к хозяйке после прощания — как-то оно глупо. Ладно, сначала заглянем наверх, в комнату Стефи, а потом, если надо будет, и в залу спустимся.

Комната Стефи была на верхнем этаже, под самым чердаком. Дэрри остановился и снова пригладил одежду, смахивая какие были пылинки, и лишь затем постучал.

— Не заперто!

Он отворил дверь. Девушка сидела на кровати и костяным гребнем расчесывала длинные черные волосы.

— Привет, Стеф. Гостей принимаешь?

— Привет, Дэрри. Вообще нет, но ты заходи.

— Спасибо! — Он заглянул в комнату, пересек ее танцующей походкой, на ходу исполнив что-то, напоминающее куртуазный поклон, и забрался прямо на подоконник, свесив ноги. — Как ты тут поживаешь?