Путёвка - Василий Афонин

— Не мешай мне отдыхать, бабуся. — Лариса серьезно смотрела на Анну Павловну. — Свекровь нашлась, посмотрите на нее, а! Тебя что сюда — следить за нами послали? Скажи лучше, чем заниматься станешь после ужина? В кино пойдешь или на танцы? Погуляй часиков до двенадцати. Мне, — засмеялась, — письмо надо бы написать. В тишине. Мужу, о котором ты, — опять засмеялась, — изболелась душой. Идем, Зойка!

И они ушли, оставив Анну Павловну в смущении великом. Поговорили, называется!

Анне Павловне интересно, что в семье у Ларисы. Неладно живут? Без любви? Ошиблась — вышла? Взял с ребенком? Сама ли удержу не знает? Да разве поговоришь с ней по душам? И Зоя Михайловна не лучше. Обе скрытные.

Увидев Зою Михайловну с летчиком, а позже с другим, Анна Павловна спросила о муже, детях. Долго робела, а спросила. Что? Как? Развелась? Поссорились?

— Хорошо живем, — ответила Зоя Михайловна, — дружно. Семнадцать лет вместе. — И замолчала. Малоразговорчивый человек. У Анны Павловны не хватило духу на дальнейшие расспросы. Обругает еще. Лариса косится, фыркает — обиделась. Только чего ж она гуляет, если дружно живут? Возьми и разберись! Нет, что-то не так. Причина должна быть. Скрывает Зоенька...

С другими женщинами заводила разговор. С осторожностью, понятно. Выяснилось, что все живут с мужьями плохо. У этой пьет, у той скандалит, у третьей шалый, по бабам шастает. Еще у одной — нехозяйственный. Тоже не в радость. Все сама, сама.

Удивлялась Анна Павловна; при чем здесь хозяйственный — нехозяйственный?

Получалось, у каждой муж виноват. Только Зоя Михайловна единственная и сказала правду: хорошо живут. Этого Анна Павловна не ожидала.

От всего этого еще горше Анне Павловне. Стала думать о Зоином муже: вот дома он один, работает, за детьми присматривает, по жене скучает, ждет ее, ждет. А она у моря, Зоя Михайловна-то... Серьезная такая на вид да строгая — кто бы мог подумать?

«Ох, головушка твоя горькая, Анна Павловна, куда тебя занесло?»

— Зоя, — подступилась опять Анна Павловна, — ну а домой вернешься, как же ты ему в глаза станешь смотреть, мужу своему?

Зоя Михайловна чуть повернула голову — читала в постели. Лицо спокойное, чистое. Закурила. Курят вповалку бабы, губят себя табаком.

—- Он-то, допустим, не узнает, — рассуждала Анна Павловна, — по внутри тебя что-то останется? Боль какая-то? Или ты не чувствуешь ее, боли? Не сосет она тебя? Не мучит? Только не сердись, голубушка.

— Анна Павловна, — не отнимая глаз от книжки, вежливо сказала Зоя Михайловна, — давайте условимся с вами: разговоров на эту тему не затевать. Я взрослый человек, сама разберусь в своих чувствах. Мы один от другого ни в чем не зависимы. У вас своя жизнь, у меня своя. Живите, как вы находите правильным. Много чего к жизни не так — что ж теперь? Зачем это вам? Поберегите здоровье.

На том и порешили.

— Неужели ты одна так и была все это время, никого не допускала к себе, похоронив мужа? — посмеиваясь, спрашивала Лариса, после того как помирились они, с Анной Павловной. На вопрос этот Анна Павловна так и не ответила Ларисе, отвернулась, к умывальнику подошла руки вроде помыть. И перевела разговор...

Был и у нее грех. За все время — единственный раз.

Лет через семь, после смерти мужа стал чаще нужного заходить в кладовую слесарь один, Митрошин — сорокалетний бездетный мужик, похоронивший подавно жену.

Задержится Анна Павловна после смены уборку в кладовой сделать, и он затягивает работу, чтобы инструмент последним сдать.

Зашел однажды, дверь закрыл, а сам смотрит в лицо прямо. Что ты ему скажешь?.. Никого в мастерских, вахтер на проходной — работа в одну смену велась. «Анна, — сказал он тогда, — знаешь что...» Месяца три встречались. Не каждый день, понятно. Слесарь стал уже поговаривать — не сойтись ли им, Анна Павловна остановила. И не потому, что не правился, нет. Ничего плохого не скажешь — мужик степенный, работящий, к выпивке не шибко льнет. Мужик стоящий, но с покойным Иваном несравним, как ни примеряй.

— Ты подумай хорошенько, — сказала тогда Анна Павловна Митрошину. — С тобой-то мы сойдемся, положим. Поладим. А как с девками быть? Им до замужества во-он сколько! Привыкнут ли к тебе, ты к ним? Дело не шуточное. Не спеши, Петр!

Поговорив, разошлись они в тот вечер. Слесарь перестал заглядывать в кладовую, а через несколько месяцев, осенью, женился на вдове в своем селе. Анна Павловна порадовалась удаче: не одинок человек. На свадьбу звал...

Один раз случилось. А к мужу своему Анна Павловна пришла девкой, честь по чести. На десять лет был ее старше. Воевал. Вернулся израненный да так и не оправился. Месяц дома, два в больнице. В город возили на операцию, осколок вынули. Зимой операция, весной умер. Девчонки малые — крику! Сорок дней прошло, год, пять лет. Крест березовый на могиле потемнел, потрескался.

— Что же делать станешь, Анна? — спрашивала себя. И отвечала: — Не знаю.

— Выходи замуж, Павловна, — советовали бабы, — одной-то тяжко, хлебнешь вдоволь.

Замуж она не собиралась. А если б и было такое желание, не за каждого выйдешь, то есть не каждый возьмет с двумя детьми. Да и привяжешься ли к нему, как была привязана к мужу? Подумала как-то, что вот ляжет рядом с тобой на их постель другой человек, и обнимет, и станет говорить те же слова, что говорил Иван. Ой, не надо!

А бабы...

— И как это ты, Анька, без мужика обходишься, здоровая экая? Удивительно прямо.

Как? Как хочешь, так и обходись. После похорон не об этом думать. Горе, дети, забота-работа. А прошло время, свыклась, успокоилась, стало накатывать иногда.

Иную ночь так засосет по мужику — подушку кусаешь. Глаза на улице сами вослед мужику поворачиваются. И случилось, не устояла со слесарем. Не шестьдесят лет бабе. Да и весна как раз гуляла...

А когда отлегло, до того стыдно стало! Перед мужем, хотя и покойным, перед детьми. Зарок себе дала Анна: пи-пи. И ничего — держится. Дай бог другой этак блюсти себя. Да разве расскажешь обо всем им — Ларисе и Зое Михайловне. Не поймут...

— Время такое, — посочувствовал Анне Павловне Пиан Антонович. С некоторых пор отмечали они друг друга, здоровались при встречах, разговаривали. После ужина, случалось, прохаживались по аллеям. Был он спокоен, рассудителен, а возрастом моложе Анны Павловны лет на десять. Анне Павловне интересней с ним, чем с другими.

— Перемешалось, перепуталось все, — говорил Иван Антонович, покашливая. Пасмурным днем гуляли они и глухом краю санаторского парка. — Не поймешь, что где. При внешнем-то благополучии.

Многое узнала Анна Павловна из разговоров. Курорт для некоторых женщин как мухам мед. Раз побывала на побережье, попробовала сладости — никакими вожжами не удержишь! Не у всех получается, чтоб каждое лето на юг, но кто имеет возможность достать путевку, едут.

Сев в вагон, женщина сразу меняется внутренне, настраивается на иной лад, иную жизнь. Все, что было до того: дом, работа, стирка, варка, дети, распри, недомогание, нехватка денег, тоска, одиночество — все остается позади. Впереди дорога и двадцать четыре дня праздника! Можно купаться, загорать, ни о чем не думать, тебя накормят, тебя обслужат, подлечат, ты успокоишься, окрепнешь, и только море, и солнце, и воздух, необременительные знакомства, ничего не значащие разговоры, встречи, прогулки — хорошо, прелестно! А потом опять на год, а то и на два, и на три, и на пять, — семья, заботы. Долог год, незаметен отпуск. В поезде иная замужняя пересаживает кольцо с правой руки на левую, отрекаясь на время от всего, что было по сей день. А мужья... они и сами ездят отдыхать.

Редко получается, чтоб муж с женой вместе отдыхали. Не выпадает сразу две путевки в одну семью. Да и дома надо остаться кому-то. Чудно Анне Павловне. Гос-споди, живешь в захолустье и ничего не видишь — не слышишь, что делается на свете белом! Думается, повсюду жизнь одинакова, как в их селе. А верно, что порознь отдыхают. Вот Бройт-Сикорская высказывалась на пляже вчера. А уж она сказала, можно не проверять!

Приезжая на побережье, многие завышают себя, подают в более выгодном свете. Откуда пошло — бог весть. Продавщица редко когда сознается, что она рядовая продавщица, обязательно — завотделом. Если уж бухгалтер, то главный, на худой конец, заместитель главного. А сказать, что просто бухгалтер расчетного отдела, пятнадцать лет сидит в отделе, никогда не станет заместителем, ни тем более главным, — сказать так не хватает духу. Унизительным считается, на курорте — и вдруг обыкновенный...

Видела Анна Павловна в санатории женщин другого склада, кто, кроме желания отдохнуть, приезжал на побережье с робкой мыслью найти жениха, такие вели себя иначе. От одной недавно ушел муж, иная потеряла надежду выйти замуж на своей стороне. Когда-то были молоды, нравились сами, им нравились, а семью завести не удалось, и ходили они по сей день в «вечных невестах». Невесты старели, дурнели, нервничали, злились и готовы были пойти за любого или почти за любого,