Рабыня для чудовища востока - Айза Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня нет плана. Нет иллюзий, но во мне все сильнее растет жажда мести. Теперь я знаю для чего мне надо выживать. Цепляться за жизнь и бороться.
Не помню, сколько меня держали в ванной. Что говорили. Я отгородилась. Закрылась в своем холодном коконе, и взращивала то, что во мне выросло. Это придавало сил.
Вдоволь потешив себя, они вернули меня в камеру, мокрую, голодную. Только я уже так сроднилась с холодом, что он скорее успокаивал, держал в тонусе, не давал упасть духом, чем причинял дискомфорт.
— Ну как ты приняла решение? Или тебе дать еще денек на раздумья, — не сдержался и заржал как конь.
— Поеду, — мой голос ледяной, таким же стало сердце.
— Подпиши тогда, — просовывает ручку и какие-то бумаги.
— Что это?
— Договор, что ты добровольно отправляешься в Шантару. Иначе нас не пропустят через границу.
— Серьезно? Я должна подписать, что соглашаюсь быть проданной в рабство? — тут все же мои брови от удивления поползли вверх.
— Это их законы и требования. По мне, так плевать, вы куски мяса, — смотрю на него и уже не вижу человека, через весь его видимый лоск, проглядывается мерзкий слизняк.
— Требования какого-то безумного волка, который возомнил себя вершителем судеб?
— Он Владыка пустыни, — эти слова адвокатишка произносит с каким-то трепетом, неприкрытым страхом, — И если тебе хоть немного дорога твоя жалкая жизнь, мой совет, никогда ни в мыслях, ни в словах не выказывай неуважения к Алифару Суад аль-Фалиху. Там только он власть и закон. Без его ведома и муха не пролетит в страну.
— Вот бы он тебя как муху прихлопнул, — я даже представила, как неведомый мне волк, раздирает в клочья визжащего Вениамина.
— Я не еду, — чуть ли не выкрикивает от радости. — Так что давай подписывай, и на этом попрощаемся. Надеюсь, навсегда.
Подписываю чудовищную бумагу, и во мне растет уверенность — мы встретимся. Обязательно встретимся. Только расстановка фигур на доске жизни будет совсем иной.
***
Той же ночью меня выводят из тюрьмы. За мной пришел тот же охранник, что кидал меня в ледяную воду. Дыхнул смесью перегара и ментоловой жвачки.
— Пикнешь, закричишь, любое движение, которое мне не понравится — шею сверну в момент. Усекла.
Кивнула. Сейчас решение принято. Ия готова цепляться за жизнь любыми способами, ради своей цели.
Он ведет меня по темному сырому коридору, освещает наш путь маленьким тусклым фонариком, от которого исходит лишь тусклое мерцание. Вцепился в мою руку чуть выше локтя, сжал до боли, и при любом удобном случае дергает так, что едва удается устоять на ногах. Терплю. И в уме записываю его в свой список, тех с кем я обязательно должна расплатиться.
Мы выходим на улицу. Темнота. Ничего не видно. Он гасит даже фонарик. Тащит меня волоком за собой, открывает дверь, вталкивает внутрь. И снова путь вниз по узкому коридору. Потом проход сужается, потолок все ниже и ниже. Приходится ползти на четвереньках. Раньше я бы испугалась, еще день назад, я бы дрожала от страха, а теперь все равно. Просто следую за ним. Мне надо выжить.
Туннель заканчивается. Выползая, вижу деревья вокруг и слышу шум автомобилей. Мы где-то у трассы.
— Грабли свои давай! — шипит.
— Что? — не понимаю его. Все не могу надышаться свежим воздухом. Вроде бы черта города, а не сравнить с запахом тюрьмы. Кажется, пока была там и не дышала вовсе. А ведь это последние минуты, когда я вдыхаю родной воздух. Хочется запомнить его, ощутить все ароматы до капли. Неизвестно, когда вернусь, увижу ли еще родину. Я смогу, даю себе очередную установку. Ведь у меня еще тут столько незаконченных дел.
— Руки! — снова обдает перегаром.
— Ааа, — протягиваю, все еще пребывая в своих мыслях.
На запястьях защелкиваются наручники.
— Зачем?
— Тебя забыл спросить. Пошла, кляча, — толкает меня в спину.
Мы выходим к дороге. Там стоит довольно большой грузовик. Вижу двух мужчин во всем черном. Залажу в середину. Тут же в нос ударяет запах аммиака. Ничего не разглядеть. Темнота полнейшая. Раздается рев мотора, вот и началась моя дорога в неизвестность.
— Проходи, не стой там, сейчас, как качнет, лоб расшибешь, — слышу женский голос.
— Кто тут?
— Такие же путешественницы, — хриплый смешок.
Иду, как мне советовали на ощупь. Вскоре кто-то подает мне руку и помогает сесть на что-то деревянное.
— Ты тут одна? — интересуюсь у женщины. Сейчас вблизи различаю ее силуэт.
— Неа… до хрена нас тут… вроде три десятка, но могла малехо просчитаться, — у нее хриплый прокуренный голос. Девушка явно не испытывает страха.
В тишине действительно различаю чужое дыхание, плач, глухие стоны.
— И все мы едем в Шантару?
— Ага, свежее мяско для волков везут, — она говорит все так буднично, спокойно, что у меня невольно мурашки пробегают по коже. — Тебе еще повезло, не придется долго ехать в этой вонище. Часок и мы в аэропорту.
— А вы долго едете уже?
— Кто как, нас по разным городам с тюряг собирали. Я вот успела войти в контакт с охранником, — издает какой-то пошлый, мерзкий звук. — Теперь хоть по курсах, чего да как.
— Зачем волкам мы? — мне нужна информация, буду собирать ее по крупицам. Неизвестно, что может пригодиться в будущем.
— Мы низший сорт. Так поиграть и выкинуть. Если подохнем, никто за нами плакать не станет. А вот есть высший сорт, мадам, что за бабки добровольно едут, вот им условия шикардос, — издает чмокающий звук. — Я и сама планировала туда податься. По договору все тонкости узнавала. И почти добазарилась. Но вот не задалось, в каталашку загремела. Клиент помер на мне, а на меня еще кучу всего навешали, висяки скидывали. А тут все же выбор, или всю молодость в тюряге, или попробовать так чертовых волков ублажить, чтобы в живых оставили. С моим-то опытом, думаю, справлюсь.
От ее откровений меня начинает мутить. Мы еще не в Шантаре, а
