Месть Спящей красавицы - Галина Романова

Эльза неуверенно шагнула пару раз к кучке гостей. Кротко кивнула, назвалась. Гости поочередно приложились к ее ручке, пробормотали что-то вежливое. Все, кроме мента. Тот просто скупо пожал ей руку и представился. И уставился на нее, как на очной ставке – пристально, не мигая.

Сафронов вопросительно вскинул брови в сторону Нельки. Что говорить и делать дальше, он не знал.

– Господа, прошу к столу, – выпалила та.

Сафронов досадливо поморщился. Как трактирщица, честное слово. Надо было как-то деликатнее их увлечь в столовую. Не так сразу. Что-то еще предложить высоким гостям. А что? Сафронов понятия не имел. Все его местные знакомые бизнесмены предпочитали деловые разговоры вести за столом. И сразу с порога шагали именно туда. Что предпочитали отец и сын Ганьшины, оставалось только догадываться. Но, кажется, Эльза младшему Ганьшину понравилась. Он просто глаз с нее не сводил. И принялся что-то говорить ей вполголоса. Кажется, даже не по-русски. Смутить задумал? А на вот, выкуси! Эльза блестящее образование получила. И не в России, между прочим. И тоже принялась лопотать что-то в ответ. И они рассмеялись.

А? Что? Дело слаживается? Выйдет из наследника зять, а? Как там, бишь, его? Егорка, кажется. Егор Викторович, стало быть.

Они вошли в столовую, расселись, как-то сразу правильно заняв свои места, хотя никто никого не рассаживал. Сам Сафронов во главе стола. Справа Ганьшин-старший. Слева Нелька. Рядом с отцом сын. Напротив Эльза. Рядом с Егором Вова. Напротив него Александр Говоров.

Черт! Вот это бы ни к чему. Он, получается, сел рядом с Эльзой. Это Сафронову не понравилось. Он кишками чувствовал, что этого блондина надо держать на расстоянии. Если он не уедет вместе с Ганьшиным-старшим, а это вряд ли случится, то надо будет поселить его во флигеле. Нечего ему в этом доме отираться. Охранять своего друга он сможет и на расстоянии. Благо оно в двадцать метров.

Разговор за столом не клеился. Сафронов медленно, но целенаправленно напивался. Ганьшин-старший пил меньше, но хмелел быстрее. Вова скупо улыбался и все больше жевал. Егор…

А Егор сидел и игрался с мобильным телефоном. Переросток хренов! Пить не стал. Есть почти ничего не ел. На Ельзу почти не смотрел. В разговоре участия не принимал. Что у этого залетного москвича на уме? Черт его знает!

– Может, останетесь? – спросил Сафронов у отца и его помощника безо всякой надежды. – Куда на ночь-то?

– Ничего, ничего, здесь недалеко. – Ганьшин слегка покачивался от выпитого и казался вполне довольным. – Жаль, о делах не удалось поговорить. Но, думаю, времени у нас впереди предостаточно.

– Думаю, да, – кивнул Сафронов, сильно в этом сомневаясь.

Егорка, хлыщ московский, после ужина, сославшись на усталость, сразу запросился в отведенную ему комнату. И даже с отцом не простился. А с Эльзой лишь перекинулся парой слов. И все в телефон таращился, прежде чем скрыться за дверью. И через пять минут свет в его окнах погас.

Ну что за жених, а? Он, конечно, был бы против, полезь тот к Эльзе под платье. Но приличия-то необходимо было соблюсти, нет? Хотя бы кофе вместе выпили бы на веранде.

– Чмо московское! – скрипнул зубами Сафронов, выйдя из душа и падая на кровать рядом с Нелькой. – Толку не будет. Зря мы все это затеяли.

Нелька промолчала, сосредоточив все свое внимание на его сосках. Она искупалась раньше и пласталась голышом на его кровати уже минут десять.

– Хватит! – прикрикнул на нее Сафронов и звонко щелкнул ее по заду пятерней. – Хватит лизаться! Я о деле с тобой хочу говорить.

– Говори, любимый, – промурлыкала она сытой кошкой и шлепнулась сиськами о его бок. – А то я усну!

– Некогда спать. – Он сдвинул ее на самый край, глянул строго. – Одевайся давай.

– Зачем?! – Ее нижняя губа обиженно вывернулась. – Надоела?!

– Дура, – беззлобно отозвался Сафронов. – Одевайся. Пойди послушай, о чем Саша с Эльзой разговаривают. Они ведь до сих пор на веранде сидят?

– Я голой на улицу не выходила, чтобы знать, – огрызнулась она.

Неля сползла с кровати. Дотянулась до шелкового халата, натянула его прямо на голое тело.

– Так и пойдешь? – вытаращился Сафронов.

– А как надо?! – огрызнулась она.

– Вот шалава! – выдохнул он почти восхищенно, жадно рассматривая ее зад, плотной массой колышущийся под шелком. – Ладно… Все равно никого нет. Им на глаза не попадайся. Просто послушай, о чем они там разговоры говорят, и пулей сюда, к папочке…

Сафронов задремал сразу, как подол ее халата исчез за дверью. Накрыло, будто в яму черную упал. И не сразу понял, когда разлепил глаза, что делает в его спальне Нелька. И почему у нее глаза такие тревожные.

– Ты чего, сбесилась? – прикрикнул он и сбросил с себя ее руки. – Чего трясешь?

– А чего ты спишь, как умер?! – зашипела она. – Я испугалась!

– О господи… – выдохнул он, надувая щеки, потер лоб, зевнул. – Который час?

– Половина двенадцатого.

– Ночи?

– Ну не утра же, Илюша! Я полчаса назад из спальни вышла. Чего ты?!

– А куда ходила-то?

В голове у него все смешалось. Гости, ужин, дочка, явно не сумевшая удержать внимание Егора. Что потом?

– Я ходила подслушивать. Ты велел. Эльза сидит с этим ментом на веранде. И разговаривает. Ты велел послушать, о чем. Не помнишь, что ли? – Неля изумленно моргнула раз-другой.

– Ну! Помню, – он не помнил точно, как посылал ее, но понимал, что это важно. – И о чем они говорят?

– Дело дрянь, Илюша! – вдруг выпалила Нелька и побледнела. – Дело дрянь!

– То есть?!

Он резко сел на кровати. И головная боль прошила виски и затылок. Сафронов застонал.

– Голова? – сочувственно сморщилась Неля. – Что? Таблетку?

– Коньяку плесни, дура, – прошептал Сафронов. – Таблетку! Стану я кишки травить дерьмом твоим химическим. Быстро сто граммов, ну!

Она метнулась к шкафу, закрывающему северную стену от угла до угла. Распахнула среднюю узкую створку, за которой прятался миниатюрный бар. Налила ему в рюмку. Поспешила обратно. Подождала, пока он выпьет, и прошептала снова:

– Илюша, дело-то плохо!

Он минуту сидел с закрытыми глазами, время от времени чмокая языком, смакуя послевкусие. Потом, не открывая глаз, произнес:

– Говори.

– Этот мент не разговаривает с ней, Илюша! Он ее допрашивает!

– В смысле?

Он осторожно приоткрыл глаза, прислушался к боли. Она потихоньку отступала. Не надо было все же мешать спиртное за ужином. Не знал, что делать, как себя вести с гостями. И надрался, как извозчик. Не надо было.

– В смысле, допрашивает? – повторил он, сосредочившись на бледном Нелькином лице.

– Про память ее. Про клинику в Швейцарии. Про шрам на запястье. И самое главное, про таблетки!

– Что, что, что? Про таблетки? – он сунул ей пустую рюмку, скомандовал: – Налей еще. Ничего не соображу.

Неля послушно сходила за коньяком. Налила чуть больше, вставила рюмку в его непослушные пальцы. Дождалась, пока он выпьет, подышит тяжело и глубоко. И снова зашептала:

– Он спрашивает ее о лечении, которое ей проводят. Что, говорит, за препараты вы принимаете, Эльза?

– Так и спросил? – не поверил Сафронов. И округлил мутные глаза. – Ему-то что за дело?!

– Илюша, ты что? Не понимаешь ничего, да?

– А что я должен понимать?

Он с сожалением повертел в руках пустую рюмку, намереваясь продолжить. Неля сразу сообразила, отобрала, опустила ее с грохотом на прикроватную тумбочку. Сердито выпалила:

– Он здесь не просто так, Илюша! Он здесь выполняет определенную миссию!

– Ясно какую, охраняет сына Ганьшина, – вяло пожал плечами Илья и упал спиной на подушки.

Его снова поволокло в сон. Слушать тревожный шепот Нельки стало невмоготу. Захотелось, чтобы она выключила наконец свет и угомонилась. До утра, все до утра. Вечер не задался, разве не понятно? И состоявшееся знакомство было смазано идиотской потребностью сына Ганьшина все время играться с мобильным телефоном. Может, математики все такие странные? Может, он не игрался, а считал что-нибудь? Сафронова совокупный доход, к примеру, а?

– Он охранник, Нель. – Илья протяжно зевнул, потянулся к ней громадными ручищами. – Иди к папочке, детка. Убаюкай его.

– Да на хрен ему сдался этот сынок, чтобы его охранять! – разозлилась она, уворачиваясь. – Он к его двери даже не подошел ни разу. Разве так ведут себя охранники?! Выслушай меня наконец, Илюша! Я что, зря мерзла на сквозняке полчаса, подслушивая?!

– Ну! – Он сделал над собой усилие и разлепил веки. – Ничего же не случилось, детка.

– Сегодня – да. Завтра – может.

– И что может случиться завтра? – Сафронов снова закрыл глаза и задышал ровно и спокойно, так он обычно засыпал.

– Завтра…

Ей внезапно стало скучно. Будто кто рукой провел по ее лицу, разгоняя смятение и обостряя зрение.

А чего она, в самом деле? Ей-то что? Родному папочке нет дела до того, как сейчас залетный мент его доченьку обрабатывает. А ей надо?