Женщина за стеной. Лирика - Константин Ваншенкин

Демобилизованный

Не успевший загореть,Белотелый, без рубахи,Во дворе колол он плахи —Любо-дорого смотреть.

Он работал в летний знойУ дощатого сарая,Пот обильный утираяЛоктя тыльной стороной.

— Веселей давай ходи! —Подавал он зычный голос.(Рос дремучий рыжий волосНа плечах и на груди.)

Он поглядывал кругом,Он колол легко, без спешкиИ отпихивал полешкиЭлегантным сапогом.

Он колол бы дотемна:В нём, бурля, гуляла сила.И дрова в сарай носила,Как во сне, его жена.

Певец

А. Аграновскому

Когда с настойчивостью старойМела за окнами пурга,Он, взяв соседскую гитару,Садился — на ногу нога.

Откашливаясь то и дело,Он о солдатской пел судьбе,Задумчиво и неумелоАккомпанируя себе.

Он пел старательно и хриплоС самим собой наединеО том, что все же не погиблаКогда-то молодость в огне.

И видел: дым плывёт, как вата,По большаку идёт солдат…Он пел негромко, сипловатоИ струны трогал наугад.

Сломанная сосна

Сосну сломало ветром. Ей вовекиНе выситься на этом рубеже.Осина вновь пустила бы побеги,А здесь — здесь всё потеряно уже.

Промчалась буря. Тихо-тихо стало.Открылся голубеющий зенит.Но, словно звон далёкого металла,Чуть слышный стон всё в воздухе висит.

Белая ночь

Ты живёшь в своей светёлочке,Школа рядом, за углом.Вместе с книгами на полочкеСиний гербовый диплом.

Ты сидишь на подоконнике,Ясно слыша, как вдалиДве умелые гармоникиСпор жестокий завели.

Гармонисты здесь природные,Созывают хоровод,Как у нас поэты модные, —Друга друг не признаёт.

И, смещая расстояния,Отдаляя отчий дом,Приближая милый дом,Серебристое сияниеИзлучается кругом.

Облака мерцают сизые,Свет исходит от реки.Все на диво белобрысые,Спят твои ученики.

Будто льны на редкость спелые,У девчонок по плечамВолосёнки льются белые —Впору северным ночам.

И тебе внезапно грезится,Как в рождественский морозМужики при блеске месяцаДо Москвы вели обоз.

Шли с обветренными лицами,Путь далёкий им не мил.И стучали рукавицами.И парнишка с ними был.

Он своими признан внукамиНа века, не на года.Он отсюда — за науками,Ты с науками — сюда!

…Ты живёшь в своей светёлочке,А за окнами — стенойВсё сосёночки да ёлочки,Берёзки ни одной.

Есть края разнообразнее,Есть места куда бойчей,Но на свете нет прекраснееПлавных северных речей,Белых северных ночей.

И сверкают ночи белыеНад твоею стороной,Над озёрами КарелииИ над Северной Двиной.

"Как над девичьей чистой постелью…"

Как над девичьей чистой постелью,Плыл восход над землёй в тишине.Был он будто написан пастельюИ дрожал на белёной стене.

Трепетал над полями-лесами,Над росистыми крышами хат…От него отделённый часами,Перед вечером вспыхнул закат.

Не был он исключеньем из правил,Но с огромною силой какойСтёкла в окнах безжалостно плавилИ костры затевал за рекой.

Будто дню уходящему назло,Он сурово вдали полыхал,Не пастель с акварелью, а масло,Остывающий тёмный накал.

…И у жизни такие законы:На земле человек родился, —В честь него не шагают колонны,Транспаранты и флаги неся.

А умрёт — и печальные людиВсё идут и идут… А поройГромыхают винтовки в салютеИ рокочет оркестр духовой.

И единственной мыслью беспечнойКаждый душу залечивать рад, —Что лежит ещё день бесконечныйМежду вами, восход и закат.

"Был самолёт упасть готов…"

Был самолёт упасть готовНад краем пропасти.Его крутящихся винтовДрожали лопасти.

Но сели, вырвались из тьмы,Ушли от гибели.И вот бутылку взяли мыИ пробку выбили.

Бутылку взяли не спешаИ пробку выбилиИ, чтоб жива была душа,На счастье выпили.

А в уголке варился супНа жёлтом примусе,И в воздухе различных крупВитали примеси.

О, как приятно было нам,В тулупы кутаясь,Сидеть, смотреть по сторонам,В деталях путаясь.

В глаза врачихины глядеть,Большие, карие,И всё шуметь, и всё галдетьО той аварии.

Уже мы видели с трудомСебя недавними…Но вспомнится не этот домС резными ставнями,

Где засыпаем на полуМы от усталости, —А под крылом густую мглуМы вспомним в старости.

Всё, что не нужно, отойдёт,Другим заполнится,И лишь ревущий самолётНавек запомнится.

Хозяин, где я ночевал,Да не обидится.Пилота руки и штурвалЛишь будут видеться.

"Гудок трикратно ухает вдали…"

Гудок трикратно ухает вдали,Отрывистый, чудно касаясь слуха.Чем нас влекут речные корабли,В сырой ночи тревожа сердце глухо?

Что нам река, ползущая в полях,Считающая сонно повороты,Когда на океанских корабляхМы познавали грозные широты!

Но почему же в долгой тишинеС глядящей в окна позднею звездоюТак сладко мне и так тревожно мнеПри этом гулком звуке над водою?

Чем нас влекут речные корабли?…Вот снова мы их голос услыхали.Вот как бы посреди самой землиОни плывут в назначенные дали.

Плывут, степенно слушаясь руля,А вдоль бортов — ночной воды старанье,А в стороне — пустынные поля,Деревьев молчаливые собранья.

Что нас к такой обычности влечёт?Быть может, время, что проходит мимо?Иль, как в любви, здесь свой особый счётИ это вообще необъяснимо?

"Зазвучали шорохи рассвета…"

Зазвучали шорохи рассвета,Небо слабо начало светлеть…Разлюбила женщина — и этоХуже, чем в дороге заболеть.

А ведь каково болеть дорогой!Ты в жару не помнишь ничего,И тебя на станции далёкойС поезда снимают одного.

Ты ещё надеешься невнятно,Что, пока стоянка пять минут,Осмотрев, тебя они обратноВ твой вагон качнувшийся впихнут.

И поверить вот уже не в силах,Чуя в сердце жуткий холодок,Слышишь ты с брезентовых носилокПоезда пошедшего гудок.

Ты потом поправишься. И вскореС самого утра и до темнаБудешь ты болтаться в коридореОколо больничного окна.

Но гудок, как будто отрешённый,Слёзы выжимающий из глаз,Стёклами двойными приглушённый,Ты ещё услышишь много раз.

"И кто-то слезу утирает…"