Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

После пышной встречи на острове фазанов, стоимость которой легла тяжким бременем на казну Кастилии, последовал длительный период нейтралитета в отношениях между Изабеллой и её сводным братом — королём. Она начала понимать, что человек не всегда безобиден, если у него странная речь и изнеженные манеры. К тому же часто такой человек обладает почти женской интуицией.

Страдая от потери своего любимого пажа, король Генрих становился всё более мрачным и подозрительным. Похоже, он каким-то образом связывал исчезновение Франсиско с Изабеллой и часто расспрашивал о событиях той ночи, когда, по сообщению стражника, она посетила палатку своего брата Альфонсо. Король неожиданно поднимал этот вопрос посреди разговора о чём-то другом, пытаясь поймать её врасплох, как будто ждал, что она выдаст себя голосом или выражением лица. Это держало Изабеллу в постоянном напряжении, но зато научило самоконтролю: она оставалась вежливой и спокойной, несмотря на все его ухищрения.

Не в силах подтвердить свои подозрения, король Генрих запретил принцессе сидеть за главным обеденным столом и перевёл её за второй стол, который был на одну ступень ниже королевского. Это было публичным проявлением недовольства при испанском дворе, где знать всегда отличалась участием в острой борьбе за каждый дюйм в размещении на помосте, на котором стоял обеденный стол.

Узнав об этом, дон Альфонсо тоже покинул королевский стол и расположился рядом с сестрой. Ему было разрешено остаться; король заявил, что он и сам собирался «понизить уровень» бывшего предполагаемого наследника. На волне популярности после рождения инфанты Хуаны, которая ещё более усилилась в результате его дипломатического успеха на острове фазанов, король Генрих чувствовал себя очень сильным. Он был бы полностью счастлив, если бы не потеря Франсиско де Вальдеса. Новым пажом стал сын владетельного мавра из Гранады, но маленький Ахмед с тюрбаном на голове готовил слишком крепкий кофе и пел с арабским акцентом, который Генрих считал варварским.

Архиепископ Толедский во время своего первого появления при дворе после переговоров на острове фазанов, заметив публичное унижение инфанты и инфанта, нахмурился и отказался сидеть за королевским столом. Он даже сделал несколько шагов в сторону Изабеллы и Альфонсо, когда король резким голосом окликнул его:

—    В чём дело, синьор архиепископ? Разве вы возглавляете фракцию против меня? Вы хотите, чтобы говорили о существовании королевской партии и партии детей вдовствующей королевы? Садитесь на своё место, синьор.

—    Это вы разделяете королевство, сир, не я, раз вы позволяете делить королевскую семью. Если инфант и инфанта не могут сидеть за вашим столом, они всегда смогут сидеть за моим.

—    Тогда забирайте их. Будет большим облегчением для меня, если я не буду их видеть.

—      Вы позволите?

—      Это станет приятной переменой.

Но существовали объективные возражения против того, чтобы забрать их обоих: свита Каррилло состояла из одних лиц мужского пола, церковников и солдат.

—    Сначала я возьму Альфонсо, — сказал архиепископ. — Изабелла — женщина, и я должен сделать для неё специальные приготовления. Мой двор не зиждется на женской основе.

—    Определите её в монастырь. Вы больше, чем кто-либо другой, можете это организовать.

По вполне очевидным причинам архиепископ не стал вдаваться в подробности острой неприязни Генриха к Альфонсо и Изабелле.

—    Я не думаю, что монастырь будет подходящим местом для неё. Она проявляет широкие интересы и способность к государственным делам.

—    А я считаю, что монастырь это как раз то, что нужно, — сказала королева Хуана.

Изабелла с каждым месяцем, с каждой неделей, почти с каждым днём становилась всё красивее. Менестрели начали обращать свои взгляды в сторону второго стола, когда развлекали гостей за ужином. Королева Хуана всё чаще и чаще прибегала к помощи румян, чтобы отразить угрозу своей собственной красоте, которая, как она поняла, будет исчезать точно с такой же неотвратимостью, с какой холодноватая привлекательность юной женственности Изабеллы будет превращаться в тёплую красоту полностью расцветшей женщины.

—    Надеюсь, вы не предполагаете, — заявил король, обращаясь к архиепископу, — что Изабелла когда-нибудь станет королевой. — Он нарочито гнусаво передразнил Каррилло: — «Она проявляет широкие интересы и способность к делам государства». Какие государственные дела? Какие широкие интересы, мой любезный архиепископ? Тайно похищать прекрасных пажей, чтобы ночью удовлетворять свою похоть, а затем топить их в реке, чтобы скрыть свой позор?

—      Генрих, — предупредила королева.

—    Какие способности к государственным делам? Для чего ей эти способности?

—    Генрих, я покину стол! — пригрозила королева Хуана.

Королю удалось овладеть собой:

—    Нет, нет, пожалуйста. Я только собирался заметить, моя дорогая, что Изабелле никогда не придётся нести ношу управления государством. Она занимает только третье место в порядке наследования. Скоро она станет четвёртой, из-за того маленького бремени, которое ты вынашиваешь, а, Хуана?

—    Слишком рано говорить об этом публично, — стыдливо пробормотала королева, — но да благословит Бог наш дом ещё одним ребёнком.

Архиепископ поднял брови.

—    Я поздравляю ваше величество, будущего счастливого отца!

—    Спасибо, — сказал король. — Надеюсь, на этот раз это будет принц, с Божьей помощью, конечно.

—    С Божьей помощью, — благочестиво подхватила королева.

—    Вы будете молиться о том, чтобы родился мальчик, мой дорогой архиепископ? — спросил король.

—    Я буду молиться, — сказал Каррилло, — за Кастилию.

—    Это одно и то же, — отозвался король. Похоже, его настроение улучшилось после того, как он понял, что Альфонсо и Изабелла скоро не будут постоянно перед его глазами.

Но хорошего настроения хватило ненадолго. Войска которые он отправил, чтобы занять новый город в Наварре, обнаружили, что необходима длительная осада, чтобы войти в город, который король Генрих полагал своим согласно договору. Долгой осады он не мог себе позволить. Армия, не получавшая денег и не готовая к сражениям, откатилась к старой границе, не дожидаясь приказа. Король Генрих отправил курьеров с яростными протестами в Арагон и во Францию. Король Хуан ответил, что он только отказался от права на город, но не гарантировал его передачу в другие руки, и лицемерно заявил, что уверен, что его добрый кузен в Кастилии разделит его радость в том, что повстанцы Арагона теперь лояльны и послушны. Король Луи ответил, что не может приказывать государству Наварра, и заметил, что он не готов оплатить счёт за великолепное празднество на острове фазанов, так как остров теперь расположен на территории Кастилии. Король Генрих кипел от злости, грыз ногти и дважды выпорол своего пажа-мавра. Унижение за унижением! Оплата счета за увеселения, ставшие частью арбитража, решившего передать ему город, который его солдаты не могли занять, поскольку дезертировали, а дезертировали они потому, что он не мог им заплатить. Снова и снова король Генрих проклинал свою пустеющую казну.

Придерживаться экономии было не в его натуре, так как он не мог допустить даже мысли об отказе от роскоши. Поэтому король Генрих винил во всём своих советников. Одураченный со всех сторон, он расширил границы гнева и включил в них не только Изабеллу и Альфонсо, но также и его главных посредников на острове фазанов, архиепископа Каррилло и старого маркиза Виллену.

Таким образом фракции при дворе расширились и стали более определёнными, Королева Хуана и дон Белтран были рады такому повороту событий. Они поздравляли друг друга: Виллена и Каррилло навлекли на себя гнев короля! Их собственная звезда поднималась выше! Завоевав неоспоримую власть над королём, который всегда будет кому-нибудь подчиняться, они подчинят себе всю Кастилию.

Пытаясь воспользоваться своей выгодой, в то время как положение других фаворитов было неустойчивым, королева решила ещё больше укрепить свои позиции. Она решила навсегда устранить Изабеллу.

Королева Хуана, прежде чем выйти замуж за Генриха Либерального и стать королевой Кастилии, была португальской принцессой. Её брат, Альфонсо, король Португалии, был толстым, богатым вдовцом, достигшим весьма зрелого возраста. Почему бы не заключить брак между ним и Изабеллой, которая была, правда, ещё молода, но не настолько, чтобы не подарить её брату наследников трона. Разница в возрасте никогда не была препятствием в королевских браках. Разве договор, подписанный на острове фазанов, не решал судьбу герцога Гвиеннского и маленькой Хуаны Белтранехи: будущий муж был на двадцать лет старше жены, которая только начинала учиться ходить. И королева получала большое удовольствие от мыслей об унылом замужестве без любви для Изабеллы. Как легко формировались аргументы! Какими благовидными они были! Изабелла была девушкой серьёзной, хорошо образованной, страстно преданной Кастилии и строго вымуштрованной своей матерью (старой дурой!) превыше всего почитать монархическую идею. Разве это не идеальные качества для королевы? В этом браке не было бы ничего необычного. Королевская семья Кастилии веками заключала браки с представителями двух других христианских королевств полуострова: Португалией и Арагоном. Со стороны Генриха не могло быть никаких политических возражений против брака его сводной сестры с Альфонсо, «африканцем» из Португалии.