Экспедиция - Мария Галина

— Тяжело с ними… Ты-то как держишься?

— Да никак, — говорю. — Так, стараюсь не скандалить. И то, знаешь… Мы все время друг у друга на виду. Уйти некуда. Отдохнуть от посторонних глаз негде. Как тут убережешься?

— Вот все вы меня обвиняете, — сказала она с неожиданной горечью, что я негибкая. Что требую от людей слишком много. Вот они меня и не любят.

Ну чего от меня она хочет, бедняга?

— Кристинка, а кто кого сейчас любит? Кто сейчас согласится взять на себя ответственность за другого человека? Сознательно, во всяком случае. Ты же посмотри, во что мы все превратились!

А ведь и правда, думаю. Уж не знаю, каким нужно обладать героизмом, чтобы решиться в наше время на какие-то прочные человеческие отношения… и что из этого получится.

— Все мы, — говорю, — получаем то, что заслуживаем. Поспать не хочешь?

Я пошла внутрь. Там хоть тепло.

Может, ей хотелось еще поговорить — просто потому, что на самом деле мы почти друг с другом не разговаривали — так, по необходимости. А о чем говорить — жаловаться противно, хвастаться нечем…

На следующий день нас обстреляли.

До сих пор мне трудно восстановить последовательность событий. Все произошло слишком уж быстро. Вспышки света я уловила боковым зрением, потом раздался грохот и одновременно с ним — удар. Наш джип подскочил, пошел юзом, каким-то образом Томас ухитрился его выправить, и тут раздался второй удар, от которого машина съехала на обочину и перевернулась на бок. Да, видимо, так все и было… Я сидела на заднем сиденье вместе с Игорем и Кристиной, каким-то чудом мне удалось упереться руками и ногами в спинку переднего сиденья — сознание в этом никакого участия не принимало. Я склонна полагать, что кричала, а может, и кто-нибудь еще, не я одна, но этого я, ей-Богу, не помню. Потом, внезапно, навалилась неподвижная ватная тишина… Мотор не работал. Наконец, Томас спросил:

— Все живы?

Я отозвалась:

— Да, — но это была только я одна. Потом откликнулся Герка.

— Что там у тебя? — спросил Томас.

Подо мной что-то слабо зашевелилось. Игорь. Кристине, видно, было хуже всего — она сидела у задней двери, на которую и пришелся основной удар.

— Так что там? — повторил он.

— Игорь жив. Кристина — не знаю.

— Нужно выбираться отсюда. И поскорее.

Наконец, ему удалось открыть свою дверь, и он вылез наружу. За ним вылез Герка. Оба они были целы, только слегка потрепаны.

— Давай! — заорал Герка. — Выбирайся! Ты же мешаешь добраться до остальных.

Я начала толкать дверь, но ее заклинило. Вполне возможно, что в тоскливой панике я просто дергала не ту ручку.

Вдвоем они навалились на заднюю дверь — это было не так уж легко, потому что она открывалась в небо, — наконец, Герке удалось приоткрыть ее на достаточную ширину, чтобы вытянуть меня за шиворот.

— Отойди подальше, — сказал Томас. — За машину.

Я отошла. Джип лежал себе на боку, и из него что-то вытекало. Мне это не понравилось.

— Ребята, — говорю, — он, кажется, сейчас взорвется.

— Сам вижу, — сквозь зубы пробормотал Томас.

Они все еще возились у задней двери. Томас залез внутрь и, наконец, появился, таща за собой оглушенного Игоря. Тут я уже пришла в себя настолько, что сообразила, что им нужна помощь. Я перехватила Игоря и начала оттаскивать его от машины, пока они выволакивали Кристину и все вещи, которые попадались им под руку. Оказавшись за безопасным пригорком, я опустила Игоря на землю и побежала обратно. Кристина лежала на асфальте у машины, лицо бледное, глаза закрыты, нога неестественно вывернута. Я подхватила пару тюков, а Томас и Герка — Кристину — и поволокли ее к тому же пригорку. Мы успели вовремя — относительно вовремя, потому что раздался еще один удар, я зажмурилась, а когда открыла глаза, машина пылала так, что в этом даже проглядывала какая-то нездешняя красота — потрясающие сочетания красок! Горящие обломки летели в разные стороны. Я лежала на холодной земле — в бок мне упирался какой-то тюк — и тупо размышляла над тем, что фейерверк в прямом переводе означает «огненная работа», когда Томас сбил меня с мысли.

— Ты поглядела, что с ней? — спросил он.

— Нет, — ответила я, потому что боялась ее осматривать — а вдруг то, что я увижу, будет совсем невыносимо.

— Хоть знаешь, что надо делать?

— На зрачки посмотреть… кажется. Может, пульс…

— Во-первых, ей под голову нужно что-нибудь подложить.

Я стащила с себя куртку, свернула и положила Кристине под голову, потому что рыться в тюках сил не было. Потом по очереди приподняла ей веки.

— Ну, что там?

— Зрачки, кажется, одинаковые, если это что-то значит. На свет реагируют.

— А нога?

— Томас, я боюсь.

Он вздохнул, опустился на колени и начал осторожно ощупывать ей ногу. Потом сказал:

— Штаны надо резать.

— Что там?

— Перелом. Похоже на перелом.

— Интересно, — сказал Герка, — а где эти суки, которые в нас попали?

— Я вообще не думаю, что они подойдут, — ответил Томас. — Если бы они хотели ограбить машину, они бы ее просто остановили. Наверное, мы напоролись на какой-нибудь местный патруль, который засел где-то на высоте довольно далеко отсюда и палит во все, что движется. Но уходить отсюда нужно поскорее.

— Как мы пойдем? Она не скоро оклемается. И малый — тоже.

— Нет, — говорит Томас. — Он скоро встанет. Это просто шок. А ее придется нести, конечно.

В результате, они вытянули из тюка одеяло, положили на него Кристину и поволокли ее и все наши уцелевшие пожитки. А я помогала Игорю — он действительно пришел в себя довольно быстро. Идти-то, во всяком случае, чисто механически переставлять ноги, он мог, но куда мы идем, и что происходит, соображал плохо и все время жаловался, что его мутит. По-моему, это смахивало на сотрясение мозга. Я и сама соображала неважно потому, что все произошло слишком быстро, и просто тащилась, уходя все дальше от дороги, вслед за Геркой и Томасом. Томас сказал, что карта сгорела в машине, но что он примерно представляет себе, где мы находимся и куда нужно идти. Они взяли, несмотря на свою ношу, такой темп, что мы с Игорем еле успевали, он все время спотыкался и цеплялся за меня, и у меня тоже начали подгибаться ноги. Наконец, мы очутились в овраге — отсюда дорога была не видна, а когда спустились на самое дно, то оказались со стороны шоссе еще и защищены относительно крутым гребнем. Здесь, в овраге, кроме чахлого кустарника, практически ничего не росло, лишь там, где прошли оползни, верхний слой земли обнажился, открыв спутанные корни. По самому дну тек мутноватый ручеек.