Один из нас - Маршалл Майкл

Я отпустил пистолет, который сжимал в кармане, и осмотрелся. На одной из кроватей лежал небольшой чемодан, полный небрежно сложенного дорогого нижнего белья. Бутылка водки стояла на прикроватном столике, пустая на одну треть. Если не считать этого, женщина почти не нарушила порядка, точно здесь жил какой-то бесплотный дух, немедленно и тщательно убирающий за собой. Прикроватные часы с чайником смотрели на меня широко раскрытыми глазами, но я приложил палец к губам, и они не издали ни звука.

Я вернулся к входной двери и запер ее. Потом повернулся к шкафу, без особых усилий снял с вешалок платья и постарался аккуратно сложить их в чемодан. Потом я застегнул его, налил себе чуть-чуть и уселся в кресло ждать. Скорее всего, она выйдет, закутанная в полотенце – так поступает большинство людей, даже когда они одни в номере. Если нет, придется отвернуться. Я не собирался врываться прямо в ванную – наоборот, постараюсь быть вежливым, ведь эти несколько минут изысканного поведения позволят потянуть время, пока не уберутся полицейские на углу.

Я убивал время, читая гостиничные проспекты, из которых узнал о жгучем желании персонала и администрации воплотить в жизнь любые мои пожелания. Скорее всего, они обращались к людям, платящим за комнаты, но я тем не менее написал записку с просьбой обеспечить наличие нормальных вешалок. Я также выяснил, что в стоимость номера входит бесплатный континентальный завтрак, что, как всегда, вывело меня из себя. Континентальный завтрак? Скорее потенциальный. Вы спите восемь часов кряду, бороздя юнгианские[24] моря бессознательного, и что же вам предлагают по возвращении в мир-тюрьму?

Круассан.

Что? Не сосиски? Не яйца? И даже не хреновы картофельные оладьи? Какой толк от этого круассана, особенно натощак с утра? Но все берут его, притворяясь, что это еда, хоть дома ни за что бы не стали есть. Гостиницы по всему миру уцепились за континентальный завтрак не потому, что им можно наесться, и не потому, что люди реально его хотят, а только потому, что он ничего не стоит, и приготовление его не требует больших усилий. Когда в гостинице вам предлагают континентальный завтрак, это значит: «у нас нет нормального завтрака» или «у нас есть нормальный завтрак, но за него придется платить отдельно».

После того как с подачи Страттена я стал хранить чужие воспоминания, моя жизнь мало изменилась, по крайней мере на первый взгляд. Я все так же мог ездить практически куда угодно, хотя теперь более тщательно заметал следы. Отказался от партнерш на одну ночь и совсем об этом не жалел. Если вы ощущаете себя живым, лишь каждый день держась за новую грудь, вы не доставляете удовольствия ни себе, ни партнерше. Я закрыл старые кредитные карты и сделал новые на фальшивые имена. Пару ночей в неделю работал со снами, чтобы не потерять квалификацию, а пару раз в неделю мне звонили и называли уединенное место, куда я должен был в определенное время прибыть со своим новым приемником. Мне надо было сообщать о своем местонахождении абсолютно точно, потому что воспоминания тяжелее снов, и их можно сбрасывать только в определенную точку. Но я всегда тщательно следил за тем, чтобы смотаться оттуда не позже чем через час. Кроме того, я следил, чтобы во время сброса рядом со мной никого не было, потому что когда возвращаешь или получаешь воспоминания, мозг практически беззащитен и ввести в него какую-нибудь гадость не составит большого труда.

Мгновение черной пелены, и вот уже чья-то жизнь у меня в голове. Иногда фрагменты этой жизни были длиной в несколько часов, но в основном гораздо короче. Я хранил их полдня, несколько дней, максимум неделю, потом еще один сеанс – и у меня их забирали.

Большинство воспоминаний были достаточно примитивны. Мне никогда не говорили о том, почему клиент хотел сдать их на хранение, но догадаться о причинах было довольно просто. Раз в неделю мужик забывал о том, что женат, чтобы не испытывать угрызений совести за то, что проводит время с любовницей. Какой-то чиновник хотел забыть урок высокой морали, преподанный ему когда-то его матерью, чтобы было проще переспать с коллегой. Женщина хотела забыть о резких словах, которые сказала когда-то своему младшему брату ровно за минуту до того, как его сбила машина, – просто для того, чтобы немного побыть в покое.

Подростковые эксперименты с лицами одного пола. Финансовые махинации. Жаркие обеденные перерывы с полулегальными проститутками. Стандартная обыденность греха.

Другие воспоминания были полюбопытнее. Такие, например, фрагменты, как кошка, идущая по стене, спрыгивающая на землю и скрывающаяся за углом. Смеющееся лицо девушки на фоне изящно клонящихся на ветру ветвей. Звук потока, текущего под окном спальни в тишине ночи. У меня никогда не было полной картины, лишь маленькие фрагменты, и я не догадывался, почему люди готовы платить пять штук, лишь бы хоть выходные провести без них.

Для человека вроде меня странно раз в неделю быть абсолютно уверенным, что ты замужем за кем-то по имени Давид. Я знаю себя как вменяемого парня, поэтому маловероятно, чтобы я мог забыть нечто подобное, если бы это произошло лично со мной. В некоторых воспоминаниях встречались сильные моменты, более полно вскрывающие сущность владельцев: маленькие параллельные вселенные, мимолетные картины возможных жизней и судеб. Но по большей части они оказывались уже приготовленными к тому, чтобы быть задвинутыми куда подальше, так что проблем не возникало. Я окружал их собственным сознанием, изолируя содержащуюся в них информацию, и когда их у меня забирали, следов не оставалось. Я обычно мог легко вспомнить, что за воспоминание гостило у меня в голове, но после выемки оно уже никогда не путалось с моими собственными.

Не знаю ничего о побочных эффектах. Может, и были такие. Я обнаружил, что быстрее устаю и реже безобразничаю, но на то мог быть десяток причин. Я слишком долго был неприкаянным. Может, подошло время осесть и остепениться? Но тогда придется завязать со снами и воспоминаниями, ведь стационарный объект легко могли обнаружить федералы. Я знал, что мое занятие довольно безобидно, но официальные лица могли думать иначе. Кроме того, я не был уверен, что готов отказаться от своего заработка, что Страттен отпустит меня. Оставался и вопрос, с кем я собираюсь осесть. У меня были хорошие друзья в Лос-Анджелесе, такие, как Дек, но вот с противоположным полом – напряженка. Если уж говорить начистоту, то за последние три года мне не встретилось ни одной достойной кандидатуры. Большинство мужчин в душе глубоко уверены, что в любой момент могут что-то сделать, что-то изменить в себе, чтобы найти ту единственную, которая останется с ними на всю жизнь. Более того, найти сколько угодно таких единственных и непременно с бисексуальными подружками. А я, путешествуя, искал только одну. Только для себя. Наверное, я был уверен, что во время очередной поездки в один прекрасный день в каком-нибудь неизвестном городе где-нибудь у черта на куличках я поверну за угол и встречу ту, которая всю свою жизнь искала меня. Моя версия того пути, что должен начинаться где-то за углом. А еще я подозревал, что такую женщину встречал, и путь давно пройден.

Поэтому я продолжал заниматься отрывками из жизни других, надеясь, что время от времени будут попадаться интересные эпизоды. Иногда я кое-чем успокаивался, но только для того, чтобы заглушить у себя в голове гул чужих неприятностей. Я уже хорошо знал, что значит ощущать себя кем-то другим, и мне совсем расхотелось иметь при себе оружие. Иногда у меня случались головные боли, да такие, что укладывали в постель на несколько дней.

Однако в общем и целом жизнь была не так уж плоха, а когда мне становилось грустно, я просто смотрел, как деньги текут на счета.

Еще три дня назад все было прекрасно.

Мне бы сразу догадаться. Незапертая дверь говорила сама за себя, а я лучше, чем кто бы то ни было, знал, что происходит у нее в голове. Но не было причин ожидать, что она совершит какую-нибудь глупость, более того, были причины полагать, что все не так плохо.