Ким Филби - супершпион КГБ - Филлип Найтли

Филби поехал в Германию, Венгрию, Францию. В поездке он пользовался мотоциклом. Иногда его сопровождал Тим Майлн, друг из Вестминстера, учившийся в колледже Крайст Черч Оксфордского университета и проживавший на одной лестничной площадке с Хью Тревор-Роупером (позднее историк, лорд Дакре. Оба стали коллегами Филби по работе в СИС). Тревор-Роупер вспоминал рассказы Майлна об этих поездках и его упоминания о своем товарище, коммунисте, как он считал, Киме Филби. Джон Миджли, учившийся вместе с Филби в колледже Тринити, ставший впоследствии редактором журнала «Экономист» по иностранному отделу, вспоминает, что видел Кима в Берлине в марте 1933 года, вскоре после пожара в рейхстаге. В Берлине они столкнулись с антиеврейской демонстрацией, и когда стали высказывать свое несогласие с собравшимися, в ответ услышали неприкрытые угрозы.

Во время бесед в Москве Филби вспоминал об этом времени и о том впечатлении, которое оно на него оказало. «Мне стало ясно, что другие страны находятся в таком же плохом положении, что и Великобритания, и что все это свидетельствует о кризисе капиталистической системы. В Германии свирепствовала безработица, росло влияние фашизма, рабочие также бедствовали. Социал-демократы производили весьма слабое впечатление. В критические моменты они уходили в свою скорлупу. Но у левых сил была постоянная и мощная поддержка — Советский Союз, и я понял, что эту опору необходимо обязательно поддерживать».

К середине 1933 года, как раз перед окончанием Кимом университета, многие выпускники испытывали подобные же чувства. Организованная Морисом Доббом маленькая коммунистическая ячейка разрослась и поглотила общество социалистов университета, а также «Херетикс» (антиклерикальная организация, образованная в 20-х годах), «Аутпост» (независимый радикальный журнал, во главе которого стоял Миджли) и серьезно ослабила позиции общества «Апостол». Конечно, далеко не все студенты разделяли коммунистические идеи. Часть из них предпочла религию, а некоторых совсем не тронули даже бурные события, происходившие в университете. По словам Джорджа Орвелла, крушение идеалов молодого поколения создало пустоту, которую заполнили коммунистические и религиозные идеи.

Некоторые считают, что Ким следовал примеру своего отца. Китсон Кларк, учившийся в Тринити вместе с Филби и Берджессом, заявил, что он всегда отмечал большое воздействие Филби-старшего на своего сына. «По этой причине мы всегда немножко жалели Кима». К тому времени Сент-Джон ушел с правительственной службы, поселился в Джидде, где жил по традициям местного населения, и постоянно критиковал правительство Великобритании.

Следовал ли Ким диссидентскому курсу своего отца? Вряд ли. Профессор Кирнан, который, подобно К. Филби, остался верным коммунистическим идеалам, дает на этот счет более убедительные доводы:

«В то время мы понимали, что многонациональный капитализм, а не интернациональный социализм господствует в большинстве стран мира. Но у нас не было никаких сомнений в том, что капитализм приближается к своему концу. Он вызывал неодолимое отвращение, исчерпал себя, его раздирали непримиримые противоречия, и он не имел права на дальнейшее существование. На его место должен прийти социализм, и человечество претерпит не менее быстрые и радикальные изменения.

Поэтому строгая приверженность атрибутам умирающего прошлого представлялась совершенно неприемлемой. К защитникам старых порядков мы относились как к предатеЛям. Мы видели, как столпы британского общества двинулись в Нюрнберг, чтобы поклясться в дружбе с нацистскими преступниками, мы были свидетелями того, как британское правительство саботирует борьбу Испанской республики, руководствуясь при этом классовыми предрассудками и интересами богачей, мы видели, как правительство закрывает глаза на намерения превратить Средиземное море в вотчину фашист ов, перерезать вены Великобритании.

Из Испании волны гражданского неповиновения пошли по Европе. Небывалый энтузиазм, проявленный правыми силами Франции по отношению к Франко, явился прелюдией к их поспешной капитуляции перед Гитлером в 1940 году. Нашим лозунгом стали слова Вольтера: «Долой людей, которые скомпрометировали себя».

И далее, Кирнан продолжает:

«Такие настроения неизбежно толкали некоторых представителей нашего поколения на так называемые акты предательства, которых было не так уж много. Однако они были намеренно приукрашены и преувеличены и общественности постоянно напоминали о них. Цель всей этой псевдопатриотической шумихи состояла в том, чтобы отвлечь внимание людей от недостатков нашего устаревшего способа правления, от угрозы ядерной войны, заставить их думать, что без наших лидеров, якобы стремящихся рьяно оградить нас от орд шпионов и диверсантов, все будет утеряно. Эта шумиха подпитывает иллюзии о том, что Великобритания является великой державой, у которой пытаются украсть ее бесценные секреты».

Один из бывших членов общества «Апостол» считает, что для молодежи тех лет было характерно искреннее негодование по поводу создавшегося положения.

«Мы стояли на пороге войны. Она неотвратимо приближалась, но мы не хотели принимать в ней участие. Для любого здравомыслящего человека было ясно, что главная цель политики Великобритании заключалась в том, чтобы направить перевооруженную Германию на Восток. Мы не считали, что это удастся сделать или что это должно быть сделано. Это наполняло нас, наше сознание глубоким презрением к нашему старшему поколению, политическим деятелям и им подобным людям.

Это сделало меня, например, анархистом, во всяком случае, в том смысле, что я не ожидаю благородства или честности от какого-либо правительства. И я легко могу представить, что именно это презрение могло побудить людей, подобных Филби, Берджессу и Маклину, встать на позиции противоположной стороны. Немалая часть вины за это лежит на истеблишменте, частью которого они были. Поэтому их презрение было более личным, если можно сказать «подкожным». Перед серьезными трудностями стоит любое правительство или общество, не способные завоевать лояльность или какую-то часть великодушия своего молодого поколения».

Из сказанного видно, почему Кима влекло к коммунистам. Некоторые из его современников считают, что к тому времени Филби уже был коммунистом. Наиболее убежденным в этом был один из его коллег, Ричард Кларк, позднее сэр Ричард, руководящий сотрудник Уайтхолла. По возвращении Кима из Берлина между ним и Кларком возник спор по поводу неожиданного кризиса в Коммунистической партии Германии. «Почему Сталин ничего не сделал для поддержки немцев? — спрашивал Кларк. — Возможно, Сталин придерживался не таких уж левых позиций?» Кима это вывело из себя. «То, что сделал Сталин, и есть свидетельство его левых взглядов», — отвечал он. Ответ Кима убедил Кларка в том, что тот сделал окончательный выбор и является убежденным коммунистом. Как же произошло, что Ким вообще не вступал в коммунистическую партию.

В Москве Ким все разъяснил мне.

«В последний день пребывания в Кембриджском университете, летом 1933 года, я решил стать коммунистом. Я не знал, что предпринять и поэтому обратился к преподавателю, которого очень уважал. Это был специалист по марксистской экономике Морис Добб. Добб дал мне рекомендательное письмо к одной марксистской группе в Париже, вполне легальной и действующей открыто. Те в свою очередь связали меня с подпольным коммунистическим движением в Вене. В Австрии назревала критическая ситуация, и подпольные организации нуждались в добровольцах. Я помогал организовывать нелегальный выезд из страны коммунистов и социалистов, которых разыскивала полиция».

Сказанное как-то разъясняет вопрос о том, почему Филби официально не стал членом коммунистической партии. Данное обстоятельство дало Филби большие преимущества при поступлении на работу в британскую разведывательную службу — любая проверка показала бы, что фамилии Кима нет в списках членов партии, и он с чистой совестью мог заявлять, что не является и никогда не был коммунистом. Однако рассказ Филби о роли в этом Добба вызывает ряд вопросов.

Ким подчеркивал, что Добб не сделал ничего предосудительного и нелегального, когда рекомендовал его коммунистической организации в Париже. Этой организацией, очевидно, был международный комитет по оказанию помощи жертвам фашизма, руководимый Вилли Мюнценбергом и его помощником Отто Кацем. (Мюн-ценберг проводил независимый от Москвы курс и в 1937 году вышел из компартии. В 1940 году был интернирован французами, сумел бежать. Позднее найден повешенным на дереве. Его смерть так и осталась загадкой. Кац пал жертвой пражских процессов в 1952 году. Был казнен.) Нелегальная деятельность Кима началась в Вене, когда он стал помогать подпольным группам. И вновь, по словам Филби, он задал Доббу единственный вопрос, что нужно сделать, чтобы стать коммунистом. Добб якобы ответил, что проще всего пойти в правление коммунистической партии на Кинг-стрит, Ковент Гарден и подать заявление.