Сувенир из Камбоджи - Наталья Александрова

Таким образом, у Лени есть три следа: голубой пикап, обрывок накладной, который он нашел в сумке на колесиках, и рекламные наклейки на машину. Злоумышленники их меняли, вряд ли они делали наклейки на заказ, значит, скорее всего, у них есть необходимая техника для изготовления таких наклеек.

Для начала Леня решил заняться обрывком накладной. Он положил ее на стол, разгладил и еще раз внимательно рассмотрел. Желтоватый листок, на котором сохранилась надпись выцветшими лиловыми чернилами: «…ки мужские х/б – 70 пар …носовые – 120 штук …стяные – 90 пар…».

«…ки мужские х/б» – это наверняка значит «Носки мужские хлопчатобумажные». Их в накладной 70 пар.

«Носовые» – скорее всего платки.

Наконец, «…стяные» – это, конечно, значит «шерстяные». Шерстяными могут быть опять-таки носки или колготки. Но что дает ему такая странная накладная?

Лола вернулась страшно голодная и злая. Против обыкновения в ГИБДД все прошло гладко, все документы оформили быстро, отдел выплат тоже не подкачал. И в страховой компании подошли к ней с пониманием, так что Лола потратила на все про все не так много времени. Про владелицу второй машины ей удалось только выяснить, что машина была не ее, а зарегистрирована на фирму «Интерсервис», владельцем которой является ее муж, Коноплянко Антон Степанович. Он уже приходил и оформил все документы по доверенности от жены. Судя по всему, никаких претензий он Лоле предъявлять не собирался.

То есть с хлопотами по поводу аварии все разрешилось благополучно. Однако после всего Лола оставила машину в мастерской Уха и домой пришлось ехать на маршрутке. Лола хотела взять частника, но первой подъехала такая развалюха, что Лола сразу поняла – не доедет она до дома, этот металлолом развалится на первом перекрестке. Вторая машина была поприличнее, но водитель окинул Лолу таким наглым взглядом, что она шарахнулась в сторону.

В маршрутке Лоле два раза наступили на ногу, поцарапали новый сапог, да еще, как водится, и обхамили за это. Так что ничего удивительного нет в том, что Лола, открывая дверь собственной квартиры, кипела от злости, как кастрюля с борщом.

Злость только усилилась, когда она увидела своего компаньона, сидящего на кухне за пустым столом и пялящегося в какую-то грязную бумажонку. Лола потянула носом – едой не пахло. В холодильнике была пустынная зима, как пелось когда-то в старой песенке, на плите ни одной кастрюли.

– Ты что, в магазин заехать не мог? – завелась Лола. – Знаешь же, что я без машины!

– Не мешай мне! – отмахнулся Леня. – Видишь, я делом занят! Мы, между прочим, компаньоны и соратники, а от тебя вместо помощи одни проблемы и неприятности…

Лола настолько удивилась такой беспардонной наглости, что даже не нашлась, что сказать. Маркиз склонился над столом, разглядывая обрывок накладной.

– Делом он занят! – фыркнула Лола, подходя ближе. – Знаю я это дело… наверняка опять позволил себя уговорить на какую-нибудь авантюру без всякой прибыли!

Она заглянула через его плечо и делано рассмеялась:

– Ну, Ленечка, такого даже я не ожидала! Ты расследуешь дело о хищении носовых платков и шерстяных колготок по заданию вагонного разносчика?

– Кого? – переспросил Леня. – Какого разносчика?

– Как «какого»? Это ведь явно ассортимент коробейника, который торгует в пригородных электричках всякой мелкой дрянью, от колготок и носовых платков до пластыря и карманных дождевиков! Впрочем, что я говорю? Тебя уговорил не торговец, а торговка! Ты польстился на ее сомнительные прелести! Представляю себе – такая здоровенная тетка с румянцем во всю щеку и зычным голосом: «А вот кому колготки шерстяные! А вот кому платочки носовые!»

– Лолочка, ты молодец! – воскликнул Леня, вскочил и закружил Лолу по комнате.

– Ты что, свихнулся? – возмущенно заверещала Лола. – Поставь меня на место!

Леня нехотя подчинился. Лола поправила волосы и недовольно осведомилась:

– Что это ты так обрадовался? То от тебя никакими силами не добьешься благодарности, а то вдруг ни с того ни с сего такие фонтаны восторга…

– Ты мне подсказала замечательную идею! Я целый час ломал голову, что это за накладная, а ты сразу определила, что она принадлежала вагонному коробейнику! Непонятно, как это мне самому не пришло в голову?

– Очень просто, – проворчала Лола, – ты видишь жизнь только из окна своей машины, на скорости девяносто километров в час, а когда приходится «идти в народ», посылаешь меня! Скажи, когда последний раз ты ехал в обычной электричке?

После сегодняшней поездки в маршрутке Лола чувствовала себя в полном праве произносить такие речи.

– Ну, не знаю… – Леня задумался, наморщив лоб. – Пожалуй, в одна тысяча девятьсот…

– Ага, еще в прошлом тысячелетии! Когда у нас Деникина разбили! Так что нечему удивляться!

– Послушай, Лолочка… – Леня пристально посмотрел на свою подругу. – А ведь у тебя это очень хорошо получилось…

– Что именно? – насторожилась Лола.

– Ну, вот это – «А вот кому платочки носовые! А вот кому колготки шерстяные…»! – заорал Леня визгливым голосом.

– Я актриса, если ты еще не забыл! – гордо произнесла Лола. – Я могу сыграть все, что угодно! То есть кого угодно. Но вообще, на что ты намекаешь? На то, что наши дела совсем плохи и мне нужно подыскивать другую профессию?

– Ну, наши дела не настолько плохи, чтобы заниматься мелочной торговлей в поездах. До этого пока не дошло и, надеюсь, не дойдет. Просто я хочу, чтобы ты сыграла эту роль и попыталась найти того, кто потерял эту накладную.

– Что?! – возмущенно воскликнула Лола. – Ты хочешь послать меня торговать вразнос? Нет, лучше смерть!

– Что, слабо тебе сыграть такую роль? Пожалуй, действительно слабо… – Леня с сомнением взглянул на свою боевую подругу.

Его расчет был верен: Лола не стала даже отвечать, она развернулась на пятках и скрылась в своей комнате.

Два часа спустя Лола вошла в электричку на станции Удельная.

Впрочем, вряд ли кто-нибудь из ее знакомых узнал бы Лолу в бедно одетой девице с потрепанным рюкзачком и чересчур выразительным макияжем. Лола недолго возилась с нынешним прикидом. Джинсы с вышивкой и стразами, короткие сапожки, запыленные, чтобы не выглядеть слишком новыми. Довершала наряд красная куртка с капюшоном, которую Лола собственноручно поцарапала в некоторых местах наждачной бумагой, чтобы выглядела она сильно потертой.

Лола села поближе к проходу и принялась листать рекламную газету с вакансиями. Впрочем, это спокойное времяпрепровождение вскоре было нарушено. Двери вагона широко распахнулись, и в него вошел здоровенный широкомордый детина в распахнутой телогрейке, с развернутым аккордеоном наперевес.

– Дорогие товарищи, граждане и господа пассажиры! – обратился он к притихшей публике. – Разрешите привлечь ваше внимание к моему бедственному положению, а также к художественному творчеству народов бывшего Советского Союза!

Он еще шире развернул меха аккордеона, инструмент издал рыдающий всхлип, а его хозяин затянул хриплым фальшивым голосом:

По небу плывет луна,На улице тишина,А в доме не спит однаТолько мама…

– Сынок! – подала голос старушка с корзиной. – Шел бы ты отсюда лесом, достал уже со своей «только мамой»… Каждый день на этой электричке езжу, и каждый день приходится тебя слушать! Главное, сколько поешь, и все никак мелодию не выучишь!

– Заткнись, мамаша! – отмахнулся исполнитель. – Мне деньги зарабатывать надо? Ты вот у меня только время отнимаешь своими разговорами, быстрее умолкнешь – я быстрее отпою! А что мелодия тебе не нравится – так ты, мамаша, не в филармонии! – И он снова затянул:

И если когда-нибудьРазлюбит нас кто-нибудь,То слезы утрет, пойметТолько мама…

– Сынок, – снова вступила в разговор неугомонная старушка. – А если я тебе полтинник дам, уйдешь в другой вагон?

– Полтинник? – с интересом переспросил певец. – Это можно обсудить…

– Постой, парень! – оживился мужчина лет пятидесяти с красным обветренным лицом. – Это что же выходит? Допустим, мамаша уже твое творчество неоднократно слышала и оно у нее сидит в печенке и других внутренних органах, а я, может, хочу послушать! Так что вот тебе стольник – и продолжай!

– Видишь, мамаша, народ желает искусства! – радостно сообщил певец и снова развернул аккордеон.

Но тут проснулся худощавый человек с руками в наколках и свистнул в два пальца:

– Ты, народное дарование, ты мне спать мешаешь! Чтобы через шесть секунд я тебя не видел в ближайших окрестностях, иначе я не отвечаю за последствия!

– Извиняюсь, все понял! – И народного исполнителя словно ветром сдуло.

Однако тишина была недолгой. Не прошло и десяти минут, как в вагон вошла здоровенная тетка с огромной клетчатой сумкой «мечта оккупанта».

Тетка шлепнула сумку на пол вагона, подбоченилась и закричала зычным, хорошо поставленным голосом: