К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №31 от 22.12.2009 - К барьеру! (запрещенная Дуэль)

13 октября 2009 г., зал Верховного Суда Российской Федерации. Зачитываю объяснительную заявителя, в которой пытаюсь доказать, что дважды два это - четыре: «… я в заявлении абсолютно внятно написал, что прошу Суд обязать президента исполнить не какие-то новые обязанности, а обязанности, возложенные на него статьей 80 Конституции РФ, то есть обязанности, предусмотренные действующим законодательством». Председатель кассационной коллегии Федин А.И., по всей видимости к этому моменту основательно заскучавший, перебивает меня вопросом: «Так что Вы хотите от президента?». То есть он вообще не понял, что здесь происходит и зачем я сюда пришел (или сделал вид, что не понял?). Дав мне все-таки дочитать до конца, «ихние чести» поспешили на совещание для вынесения своего вердикта.

Через секунд сорок я снова имел счастье лицезреть эту троицу и мне в торжественной обстановке объявили: «…Проверив материалы, обсудив доводы частной жалобы (лихо! Это за сорок секунд-то? Оперативно ребята обсуждают), Кассационная Коллегия не находит основания для отмены определения судьи Верховного Суда РФ. В соответствии с ст.134, п.1, ч.1 ГПК РФ, судья отказывает в принятии искового заявления, если заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства. (То есть Коллегия не стала себя утруждать поиском законных оснований, а просто тупо продублировала «отмазку» Толкчеева.) Как следует из заявления, хохлов И.А. (фамилия с маленькой буквы, но я не обижаюсь, их можно понять: они используют шаблон, меняя только фамилии и в спешке делая ошибки) фактически ставит вопрос об обязании президента РФ произвести соответствующие действия, направленные на защиту его прав, устранению препятствий к получению информации. Согласно ст.91 Конституции РФ президент обладает неприкосновенностью. Действующее законодательство РФ не предусматривает возможности возложения на президента обязанности лично принять меры по восстановлению прав и свобод заявителя». Ну, это вообще бред! Во-первых, никто не предусматривает возложение на него обязанностей Гаранта Конституции, они уже на него возложены - ею же! Во-вторых, обладание неприкосновенностью не дает право нарушать то, в чем ты давал присягу. В-третьих, Федин, см. статью 27 ГПК «Гражданские дела, подсудные Верховному Суду Российской Федерации», или вы с Толкчеевым пользуетесь одним и тем же учебником?

Какие можно сделать выводы?

1. Доказать правомерность своих действий они не могут, поэтому всячески игнорируют все те доводы, которые предъявляют читатели газеты «Дуэль». Ну нет просто этих статей и все тут. В ГПК есть только одна статья – 134. Причем делают они это беззастенчиво, нагло изображая непонимание.

2. Они, судьи, сами нарушают законы и потому они – преступники. И самое интересное, что все эти толкчеевы, федины и прочие манохины с корчашкиными об этом знают, потому и вертятся как вошь на гребешке!

3. Не будет никакой демократии в нашей стране, пока существуют эти так называемые «слуги» народа. Поэтому бороться с ними все равно надо.

И.А. ХОХЛОВ

ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ

ПОЧЕМ НА РЫНКЕ ПАВЛИК МОРОЗОВ

(Окончание. Начало в №№27–29)

Ну, а за что любить «посевцам» Николая Островского? И его «к стенке», и по нему залпом помоев! А то, ишь, сколько улиц и «других объектов» названы его именем! Стереть! Выжечь! Вот негодяй, даже литература была для него оружием в борьбе с классовым врагом!

Более того, он, бессребреник, всей душой ненавидел захребетников и презирал перевертышей. Из книги «Как закалялась сталь»:

- Антон Петрович, какая власть в городе?

И Антон Петрович, подтягивая штаны, испуганно озирался:

- Не знаю, Афанас Кириллович. Ночью пришли какие-то. Посмотрим: ежели евреев грабить будут, то, значит, петлюровцы, а ежели «товарищи», то по разговору слыхать сразу. Вот я и высматриваю, чтобы знать, какой портретик повесить, чтобы не влипнуть в историю…

И не передать страдания «посевцев» оттого, что с площади «убрали» имя Владимира Маяковского, а со станции метро – нет. Он же, подлец, презирает ко всему прочему «нейтрального обывателя»! И впрямь, у него, у негодяя, в пьесе «Клоп» - богатейший розарий типажей хоть в «бюстгальтерах на меху», хоть в «шатрах собственных галифе»! Одна Розалия Павловна Ренессанс чего стоит! Как она, сердешная, перевозбудилась, обнаружив оскорбительную разницу между своей селедкой и лотошной! Точь-в-точь как вдова А. Солженицына, явившаяся к Путину, чтоб он немедленно всех школьников засадил штудировать «Архипелаг ГУАГ», чтоб, как она поэтически выразилась, «зажечь сердца». Предприимчивой вдовице, видимо, мнится, что ребятишки, начитавшись антисоветчины, одобренной ЦРУ, осознают сполна, в какое замечательное время им довелось нынче жить, и, смеясь, припрыгивая, будут встречать известие о том, что папки-мамкин завод встал намертво и жевать придется отбросы.

На хвост больше?! – оскорбленно возопила мадам Ренессанс. - За что боролись, а, гражданин Скрипкин? За что мы убили государя императора и прогнали господина Рябушинского, а? В могилу меня вкопает советская ваша власть! На хвост, на целый хвост больше!

А дальше-то в «Клопе» поэт живописует на первый взгляд немыслимое «красное трудовое бракосочетание» парикмахерской дочки Эльзевиры Давидовны Ренессанс и Ванятки Присыпкина, по-модному Скрипкина, бывшего пролетария, бывшего партийца. «Самородок из домовладельцев Баян» расписывает мамаше-парикмахерше манеру поведения, чтоб все сложилось в пользу ее семейства: «Пока у вас нет профсоюзного билета, не раздражайте его, Розалия Павловна. Он – победивший класс, и он сметает все на своем пути, как лава, и брюки у товарища Скрипкина должны быть полной чашей».

«Послереволюционный хищник-обыватель, вооруженный «актуальным», «амбициозным» словоблудием, исключительно опасен для общенародного дела!» - вот о чем «кричит» В. Маяковский. И дает еще один образчик «перестроечной» болтовни: «Я счастлив, я счастлив видеть изящное завершение, на данном отрезке времени, полного борьбы, пути товарища Скрипкина. Правда, он потерял на этом пути один частный партийный билет, но зато приобрел много билетов государственного займа. Нам удалось согласовать и увязать их классовые и прочие противоречия, в чем нельзя не видеть вооруженному марксистским взглядом, так сказать, как в капле воды, будущее счастье человечества, именуемое в простонародье социализмом».

И Ванятка Присыпкин-Скрипкин о своем, девичьем, незатейливо, однако, не без торжествующей уверенности, что только предательством, изворотливостью добудешь то, чего душа желает: «Товарищ Баян, я против этого мещанского быту – канареек и прочего… Я человек с крупными запросами… Я зеркальным шкафом интересуюсь…» «Мурло мещанина» и есть «мурло мещанина», что немецко-фашистского, что американско-сионистского, что нашего, «русопятого».

Образчик последнего – Павел Бородин. В его организме удивительным образом прижились Баян и Ванятка Присыпкин-Скрипкин. Оттого он, ни разу не споткнувшись языком, вздернул запойного «основоположника» бандитского капитализма в России на поднебесную, разлазоревую высоту, присвоив ему звание «Освободителя» и, хватай выше! – «Просветителя»! Так-таки без срыву, вылупив зенки, ввернул: «Борис Николаевич вернул нам веру, свободу и культуру».

И это на фоне непрекращающихся рыданий матерей, жен, детей по погибшим и погибающим… Когда хрестоматийный плач Ярославны меркнет перед невыносимой конкретикой причитаний матери Антона Марченко из Оренбурга. Одного из 74 «миротворцев», погибших, если оглянуться на бушующий в пламени Дом Советов, за это самое, Америкой вымечтанное, лганьем взлелеянное, окаянное «МЫ»…

Послушайте, люди добрые:

- Антоше 21 год должен был бы исполниться в сентябре. Единственный мой сынок. Красавец был, два метра ростом. Ушел в армию живым, а вернули мне гроб двухметровый. Привезли мне его через 11 дней в гробу, с которого черви падали. Понимаете? И я вот сидела ночь, а они падают. Понимаете? Я их давлю и думаю: «Господи! Я же сына своего давлю». А они ползают на полу. Нет. Вы можете себе это представить? Отправила живым, а получила вот так.

…В детстве был он у меня маленький, худенький, слабенький. Я дрожала над ним как осиновый лист. Потом вырос 2 метра ростом, 47-й размер ноги.

«Мама, я хочу в армию, мама. Неужели я, мужик, и в армии не побуду?»

Знаете, как будто его туда тянуло. Пошел он в армию, и сразу его направили в Дагестан. В Буйнакск. Письма мне писал. Писал о том, что потом пожалел: «Я зря пошел в армию, не послушав тебя».