Эрмитаж памяти - Елена Булатова

Я свободна до пятницы, и ничего не случится.

Лишь вулканы, цунами, жарища и мушка це-це.

(30.11.04)

* * *

Сеньоре красного вина!

В дворце карминном, где полночи

Играет музыка, и сна

Не знают гости, и рокочет

Бессонный Тихий океан.

И начинается роман

О райских кущах в полнолунье.

Но кратких дней полубезумье

Запомнится надолго ли?

Лишь метки времени в пустые

Глаза, как искры золотые,

Вжглись и растаяли вдали,

Как тают в море корабли.

(01.12.04)

* * *

Берегись, барракуды! —

Стальною иглой

Прошивают волну за волной.

Посмотри, осьминог

Будто бомбы бросок —

Вдруг растекся по камню смолой.

Желтохвостая стая

Коралл объедает.

В ней включен часовой механизм.

Вот плывут все налево,

Будто как угорелые.

Вот направо – и все как один.

А мурена угрюмо

Угрем вьется, и чудно

И чудно с нею плыть у камней.

Береги свою шкурку —

Океан, он не шутка, —

Обдерет о коралл до костей.

(02.12.04)

* * *

Все меньше и меньше сюжетов осталось —

Об этом писала, о том.

Ужели и впрямь, говорят, исписалась,

Взглянуть на листы – целый том.

А жизнь – она резвою мушкой порхает.

Присядет на лист, улетит.

И муза повсюду за ней, ускользает —

Не ждет, как очнется пиит.

Как встрепанный вскочит, хватая рукою

Очки и бумагу, и зря.

А вишня цветет, с ума сойдя зимою —

В начале – перед первым декабря.

(02.12.04)

* * *

Океанские болота.

Мангры без конца.

Крокодилу неохота

Жирного тельца

Лопать днем. И мы спокойно

В зарослях плывем.

Нет прилива, и довольно

Места нам вдвоем.

Впятером. Большая лодка,

Гид и рулевой.

Оставляет быстроходка

Лотос за собой.

Птицы не спеша летают.

Вьет гнездо термит.

Зимний день располагает,

Солнце не палит.

Соответственно размякли

Зрители – ох, ах!

Посмотрели для разрядки

Разных черепах.

Плавают черепашата,

Мама уплыла.

Направленье – до заката.

Где-то Шамбала.

Там на черепаху ляжет

Тяжесть всей Земли —

Гималаи, Тихий. Даже

Груз моей семьи.

Тяжесть дум и груз заботы —

Черепаха спит.

И проходят годы, годы.

И Земля стоит.

(03.12.04)

* * *

Ожидали дождя – обещался прогноз на субботу.

В понедельник все ждем – ни грозы, ни дождинки – синё.

Выполняют свою, не понять нам, небесную квоту.

Заливают соседей и с юга, и с севера. Всё!

А хотелось немного. Готовили банки и баки,

Убирали дорожки из планок, боясь, что промокнут дотла.

А забавной английской пословицы кошки-собаки

Не валились с небес вместе с ливнем. Такие дела.

(05.12.04)

Оникс

Зурна

Сиротка-сирокко летит по пустыне,

Пески поднимая ввысь,

Тяжелых частиц наметая в низине,

А тонкие унеслись.

Сиротка-сирокко рыжеет от злости —

Таков для пустыни тон.

Едва пропускает насквозь лучи солнца,

Барханы несут урон.

Сиротка-сирокко оазис накроет,

Засыплет весь караван.

На месте жилища пронзительно воет,

И вырастает бархан.

Сиротка-сирокко уймется не скоро —

Приемыш в семье ветров.

Его воспитала пустыня сурово

И выкормила песком.

Зурна запоет заунывные суры,

Скрипит на зубах песок.

И воет истошно песчаная буря —

Назойливый голосок.

(04.05.06)

Груда роз

Груда вянущих роз на столе, где обедаю днем.

Лепестки, высыхая, дают Гринуэю сюжет.

Фантастичны оттенки под яркого солнца лучом.

Просвещенные люди, Гринуэй утверждал,

понимают, что бога нет.

А как хочется бога, как нужен советчик-отец,

Ясновидец, защитник в том мире жестоких людей.

Ах, как страшен конец, беспощадно жестокий конец —

Отодвинь его, верю в тебя, милосердный, спаси, пожалей.

Груда роз многоцветная стала бумажно суха.

Фантазийна идея их смерть на столе наблюдать —

Смена роз на кустах (и людей a propos) не плоха.

Как тепло, между тем, и какая стоит благодать!

(05.05.06)

Семейство вороновых

Грифов гоняет пара ворон —

Будто собаки вцепились в медведя,

Лают, за ляжки дерут. Напролом

Лезет зверюга прорваться сквозь сети.

Каркают птицы, как свора собак —

Грифы неспешно планируют мимо,

Будто не парой вороньей гонимы,

Будто так надо и хочется так.

Птицы опасны в брачный сезон.

Грифы рискуют немногим, но все же…

Их прогоняет пара ворон —

Как и в Москве – абсолютно похоже

На пешеходов бросалась одна

С карканьем лающим сильная птица.

Коль не поспеешь в момент уклониться,

Рваная ссадина нанесена.

Волос-писатель с них начинал,

Тем и запомнился – бирку повесили.

Самое умное птичье семейство —

Брат-орнитолог как-то сказал.

(06.05.06)

Мародер

Он не хозяин. Нет – он мародер,

Ворвавшийся в захваченный им город.

И в нем живущие – для мародера – сор,

Гонимый ветром. Слезы их – умора.

Он не хозяин. Нет – он мародер,

В другую жизнь ворвался и жирует.

Платите дань. Властитель, он пирует.

Несите жрать, он на расправу скор.

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Ограбил души, осквернил, изгадил

Он стены дома. Ставит он запор —

Теперь он царь, и кто с ним сладит?

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Вписался, впился, кровь сосет и – скромен.

Я не хозяин здесь, и каждый волен

Меня прогнать из дома – и на двор.

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Он много лет за просто так устроен.

Штаны – за то и держат, как героя.

Альфонс-пиявка. Таковым и пер.

(07.05.06)

Превращения

Апельсиновых рощ аромат

Оглушает, влетая в открытые окна машины.

Под колеса летят, убегая куда-то назад,

Шелковистые нити новой дороги в долину.

Апельсиновых рощ аромат

Заполняет, лаская рецепторы носа и легких.

Вдох. И выдох не хочется делать. И тихое – ах!

Все качается шариком детским на елке.

Апельсиновых рощ аромат

Опьяняет, давая фантазии новые силы.

В апельсиновых рощах превращается в нимфу сивилла,

Проповедник – в сатира.

Абзац. И конец. Шах и мат.

(08.05.06)

Сквозь паутину лет

Прошло сто лет. Минутные друзья

Тропы туристов, промелькнув, исчезли.

В сверкании снегов плывет Башкирия,

В молчании лесов, свободе от болезней.

Снега… снега… И караван саней,

Пар от лошажьих спин, отчетливый под солнцем.

Костер дымит. И от походных щей

Носы воротят только инородцы.

И тишина… Сквозь паутину лет

Лишь скрип саней, да голос чей-то слабый

Ведет мелодию.

Охрипшей старой бабы

Неявственны слова.

И слушателей нет…

(10.05.06)

Музыкальная школа

Бесконечных ожиданий незатейливый сюжет

Межеумочных топтаний под дверями в кабинет.

А из дверей кабинета, как у входа в вечный рай,

Звуки понеслись квартета,

Заливалися квинтеты,

Зажеманились секстеты,

Засиропили септеты,

Хорохорились октеты —

Ах, сынок, играй, играй.

Пальцы ловкие гитары щиплют струны серебра —

Раскатилися кораллы, рассыпают кружева.

Вьет мелодия узоры.

Муза пламенем летит.

А под материнским взором

Сын взъерошенный сидит.

(14.05.06)

Ласковая сила

Светлая зеленая сильная волна

Оникса, нефрита – цвета глаз ундины,

Поднялась и хлынула через край борта

Лодки, забежавшей на стремнину.

Утлое суденышко мечется вьюном,

В ласковых объятьях ощущая силу.

А стена зеленая то набок завалила,

То, из лодки выбросив, опоит вином.

До потери пульса, темноты в глазах

Допьяна зеленым опоит, до смерти.

Бесы, водяные, кикиморы и черти

Закипят в воронках, бурей в бурунах.

Воют на порогах, стон стоит в горах.

Ласковая сила тащит к океану,

Где утихнут страсти, позабудешь страх,

Где поют ундины – там залечат раны.

(22.05.06)

«Е А»

Элизабет Арден – графическое имя:

Сначала рыжий завиток огня

Над мелкими веснушками. Разиня,

Насмешница – ну, копия меня.

Потом набат. Наплыв и низкий гул —

Призыв на поле битвы и пожара,

Пылавшего от молнии удара,

От искры огненной, что ветерок раздул.

«Е А» – на банке с кремом. Четкий стиль

Чертежника – печатал эти буквы.

Дам энглизированных чопорный мотив

Пленяет сухостью рисунка.

В каких извивах памяти моей

Осталось тенью от подарка

Французско-родственных друзей

«Е А» – на крышке старой банки?..