Тщета, или крушение «Титана» - Морган Робертсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты знаешь об этом все, конечно», огрызнулся капитан Брюс, «это был не гашиш, это была настойка индийской конопли; вы не знаете…» Рука Остена закрыла его рот, и он сник.
«Самоосуждение», сказал Роуланд, со спокойной улыбкой. «Гашиш производится из индийской конопли».
«Вы это слышали, джентльмены?» воскликнул Мейер, вскочив на ноги и заглядывая каждому в лицо. Он обратился к капитану Барри. «Вы слышали это признание, капитан; вы слышали, как он говорил об индийской конопле? Г-н Томпсон, у меня теперь есть свидетель. Можете подавать свой иск. Вы его слышали, капитан Барри. Вы лицо не заинтересованное. Вы свидетель. Вы слышите?»
«Да, я это слышал… убийство руками подлецов», сказал капитан.
Мейер пританцовывал от радости. Адвокат, убирая свои записи в карман перед уходом из конторы, бросил расстроенному капитану Брюсу: «Вы величайший глупец из всех, каких я знал».
Когда Мейер успокоился, он, обратившись к двум офицерам, мягко и выразительно сказал, тыча указательным пальцем почти в их лица:
«Англия замечательная страна, друзья мои — замечательная страна для того, чтобы иногда оставлять ее. Есть и Канада, и Соединенные Штаты, и Австралия, и Южная Африка — это все тоже прекрасные страны, — прекрасные страны для жизни там с новыми именами. Друзья мои, в течение меньше чем получаса о вас будут даны сведения в бюллетени Ллойда, и вы никогда не будете плавать под английским флагом как офицеры. И, мои друзья, позвольте мне сказать, что через полчаса после публикации в бюллетене весь Скотланд-Ярд будет вас разыскивать. Однако мои двери не будут закрыты».
Они молча встали, бледные, робкие и удрученные, и через соседний офис вышли на улицу.
Глава 13
Селфридж начал проявлять интерес к событиям, и после ухода тех двоих он встал и спросил:
«Достигнуто ли соглашение, г-н Мейер? Страховка будет выплачена?
«Нет», прогремел страховщик в ухо озадаченного старика, энергично шлепнув его по спине, «она не будет уплачена. Я или вы должны были разориться, г-н Селфридж, и это предстоит вам. Рассчитываться за „Титан“ не буду ни я, ни другие страховщики. Наоборот, поскольку включенная в полис оговорка о столкновении утрачивает силу, ваша компания должна возместить мне сумму, которую я как страховщик должен уплатить собственникам «Королевского Века». — Если только наш добрый друг г-н Роуланд, бывший тогда наблюдателем, не присягнет о погашенных огнях.
«Нет» сказал Роуланд. «Бортовые огни светились… гляньте на старика», воскликнул он. «Смотрите на него. Поддержите его!»
Селфридж доковылял до кресла, схватился его, ослабил хватку и, прежде чем кто-либо успел до него дотянуться, упал на пол. Он лежал с бледными губами, глаза его блуждали, а дыхание прерывалось.
«Сердечный приступ», сказал Роуланд, опустившись возле него на колени. «Вызовите доктора».
«Вызовите доктора», повторил Мейер своим клеркам через дверь; «и пришлите экипаж, быстрее. Не хватало, чтобы он умер в конторе».
Капитан Барри поднял беспомощную фигуру на кушетку, и они увидели, что по мере уменьшения конвульсий ослаблялось его дыхание и синели губы. Смерть пришла скорее экипажа с доктором.
«Эмоциональное потрясение, судя по всему», сказал подоспевший доктор. «К тому же, чрезмерное расстройство. Услышал плохие новости?»
«Плохие и хорошие», ответил страховщик. «Хорошо было узнать в этой дорогой маленькой девочке его внучку, и плохо — что он разорен. Он был крупнейшим акционером „Титана“. Он владел капиталом в сто тысяч фунтов, и ничего из них не получит этот бедный маленький ребенок». Выглядевший опечаленным Мейер поглаживал голову Миры.
Капитан Барри кивнул Роуланду, который, немного покраснев, стоял у неподвижного тела на диване и следил за лицом Мейера, на котором сменяли друг друга выражения раздраженности, удовольствия и наигранного потрясения.
«Обождите», сказал Роуланд после того, когда доктор удалился. «Так ли, г-н Мейер», обратился он к страховщику, «что г-н Селфридж владел капиталом „Титана“, и был бы разорен, если бы остался жив, из-за утраты страхового вознаграждения?
«Да, он стал бы бедняком. Он вложил все, до последнего фартинга — сто тысяч фунтов. И если бы у него что-то осталось, это ушло бы на покрытие его компанией убытков владельцев «Королевского Века», который я также страховал.
«Была ли оговорка о столкновении в полисе „Титана“?»
«Да, была».
«И вы принимали на себя риск, зная о его плавании Северным Путем через туман и снег на полной скорости?»
«Да — и все это делают».
«Тогда, г-н Мейер, мне остается сообщить вам, что страховка за „Титан“ будет уплачена, так же как по всем другим обязательствам, которые в страховом полисе связаны с оговоркой о столкновении. Короче, я, единственно способный этому помешать, отказываюсь от свидетельских показаний».
«Что?»
Мейер схватился за спинку своего кресла и, перегнувшись через него, уставился на Роуланда.
«Вы не будете свидетельствовать? Как это понимать?»
«Так, как я сказал; и я не вижу необходимости в объяснении вам своих мотивов, г-н Мейер».
«Мой дорогой друг», сказал страховщик, подступая с распростертыми руками к Роуланду, который попятился и, взяв за руку Миру, двинулся к двери. Мейер, опередив, закрыл их поворотом ключа и обратился к ним.
«О, майн Готт», вскрикнул он, употребляя в своей возбужденности более звучный язык своего племени. «Ну что я вам сделал? Ну зачем вы отказываете мне? Разве я не платил по счету доктора? Разве я не платил за экипаж? Разве я не вел себя с вами как джентльмен? Может нет, а? Я принял вас в своей конторе и звал вас господином Роуландом. Неужели я не был джентльменом?»
«Откройте дверь», спокойно сказал Роуланд.
«Да, откройте», повторил капитан Барри, и на его смутившееся было лицо вернулась решительность. «Откройте двери, или я выломаю их».
«Но вы, мой друг… вы слышали признание капитана — о наркотике. Один свидетель это хорошо, а два лучше. Вы присягнете, мой друг, вы не погубите меня».
«Я поддерживаю Роуланда», хмуро сказал капитан. «Так или иначе, я не помню, что я сказал; у меня скверная память. Отойдите от двери».
Скорбные сетования — плач, причитания и слышимый скрежет зубов, — вперемешку с еще более отчаянными криками испуганной Миры и резкими напоминаниями о двери, наполнили, к изумлению соседних клерков, этот частный кабинет, и наконец завершились вышибанием дверей из петель.
Капитан Барри, Роуланд и Мира, сопровождаемые красноречивыми проклятиями возбужденного страховщика, покинули контору и ступили на улицу. Экипаж, привезший их сюда, все еще ждал.
«Оставайтесь здесь», сказал капитан извозчику. Мы возьмем другого, Роуланд».
За ближайшим углом они встретили кэб и, когда все сели, капитан Барри приказал извозчику — «барк „Несравненный“, Ист-Индийский док».
«Думаю, эта игра мне понятна, Роуланд», сказал он, когда они тронулись; «ты не желаешь оставить девочку без средств».
«Верно», отозвался Роуланд с подушек голосом, ослабшим за последние минуты от истощения душевных сил. «А насчет оправдания моего поступка — у нас есть нечто кроме проблемы с впередсмотрящим. Причиной крушения было движение в тумане на полной скорости. Даже если бы весь экипаж стал впередсмотрящим, айсберг нельзя было бы заметить. Страховщики, зная о скорости, взяли на себя риск. Теперь пусть платят».
«Правильно, в этом я с тобой согласен. Но ты должен оставить эту страну. Мне не известна буква закона, но свидетельские показания берутся и принудительно. Ты уже не больше не сможешь нести матросскую службу, это ясно. Но ты можешь рассчитывать на место помощника, пока я вожу корабль — если захочешь. Запомни, моя каюта на любое время может стать твоим домом. Правда, тут еще нужно помнить о девочке. Если ты останешься со мной на все плавание, и путь в Нью-Йорк займет месяцы, то ее можно будет лишиться в случае нарушения английских законов. Но лучше оставь это мне, ведь здесь поставлены на карту большие интересы.
Роуланд был слишком слаб, чтобы оценить замысел капитана Барри. Когда они прибыли на барк, его друг помог ему устроиться на кушетке в каюте, где он, обессиленный, оставался весь день. Между тем, капитан Барри опять сошел на берег.
Вернувшись к вечеру, он сказал Роуланду, лежавшему на кушетке: «Я получил твою долю, взяв расписку за нее у того адвоката. Он уплатил из своего собственного кармана. Ты мог бы взыскать с той компании пятьдесят тысяч или больше; но я знаю, что ты не дотронешься до их денег, и поэтому выбил из него только твою заработную плату. Тебе полагались ежемесячные начисления, и вот они — около семнадцати, американскими деньгами». Он дал Роуланду свернутые трубкой банкноты.
«Здесь есть еще кое-что, Роуланд», продолжал он, доставая конверт. «Учитывая, что по вине офицеров компании ты лишился всей своей одежды, и позже руки, г-н Томпсон предлагает тебе вот это». Когда Роуланд открыл конверт и нашел там два билета первого класса от Ливерпуля до Нью-Йорка, он покраснел и сказал с горечью:
