Висельник из Сен-Фольена - Жорж Сименон

— Вы ко мне? — спросил он, не узнав комиссара в полутьме.

В небольшом кабинете у окна стоял письменный стол, два стула и несколько стеллажей. На столе беспорядочно разбросаны счета, проспекты, бланки, письма. Ван Дамм, сидевший в углу кабинета, нехотя кивнул в сторону Мегрэ.

— Что вам угодно? — спросил Ломбар, освобождая стул от бумаг и пододвигая его в сторону посетителя.

— Получить одну небольшую справку, — стоя ответил комиссар. — Я пришел узнать, были ли вы когда-то знакомы с неким Жаном Лекоком Д'Арневиль? — спросил он резко.

Этот вопрос прозвучал, как взорвавшаяся бомба. Ван Дамм поспешно отвернулся в сторону, Ломбар, чтобы скрыть свой испуг, быстро наклонился и поднял с пола какую-то бумажку.

— Я… мне кажется, что я уже слышал эту фамилию, — пробормотал Ломбар. — Он… он местный уроженец, не так ли?

Он был бледен и нервно перебирал бумаги на столе.

— Но я, право, не знаю, что с ним сталось… Он… Это было так давно.

— Жеф! Скорее, Жеф! — послышался женский голос из коридора.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, появилась старуха, открывшая Мегрэ дверь. Дрожащими руками она взволнованно теребила передник.

— Жеф!

— В чем дело?

— Девочка! Быстрее, быстрее!

Жеф, пробормотав что-то нечленораздельное, выбежал вон. Двое мужчин остались одни. Ван Дамм вынул из кармана сигару, медленно ее раскурил. Комиссар, казалось, не замечал его присутствия. Засунув руки в карманы, с трубкой в зубах, он расхаживал по кабинету, с любопытством поглядывая на стены, увешанные рисунками и офортами. Там же находились картины в простых гладких рамах. Это были слабо написанные пейзажи, на которых трава и листья деревьев были одинакового густо-зеленого цвета. Несколько карикатур, подписанных Жефом, были вырезаны из местных газет. Мегрэ поразило обилие странных рисунков, написанных в романтическом жанре, напоминавшем манеру Гюстава Доре. На одном, сделанном тушью рисунке, на перекладине виселицы сидел огромный ворон, клюющий голову повешенного. На другом листе на кресте колокольни под деревянным петухом болталось голое человеческое тело. На рисунке, где была изображена опушка леса, стояло на переднем плане дерево, на каждой ветке которого висело по повешенному. Иногда мертвецы были одеты в костюмы XVI века. На некоторых рисунках внизу были какие-то неразборчивые подписи. Под одним из них было написано четырехстишье из баллады о повешенных Вийона. Тема казни через повешение являлась лейтмотивом не менее двадцати работ, выполненных карандашом, тушью и акварелью.

По-видимому, все эти мрачные произведения были написаны несколько лет тому назад. Теперь они висели вперемежку с набросками для юмористических журналов, альманахов и афиш.

На рисунках часто повторялась написанная в разных ракурсах, но всегда одна и та же древняя церквушка: маленькая, приземистая, с покосившейся на один бок колокольней.

Мегрэ переходил от одного, рисунка к другому. Следивший за ним взглядом Ван Дамм выражал явное беспокойство.

Прошло не менее четверти часа, пока вернулся Ломбар. У него были влажные глаза.

— Вы меня извините, — сказал он, — моя жена только что родила девочку. — В его голосе, помимо воли, чувствовалась гордость, но глаза с тревогой перебегали с Мегрэ на Ван Дамма.

— Это у меня третий ребенок, казалось бы, пора привыкнуть, а я волновался, как в первый раз. Вы видели мою тещу, у нее их было одиннадцать, но она тоже плакала от радости. Я забегал сообщить эту радостную новость рабочим. Теща хочет привести их наверх, показать новорожденную. — И тут его взгляд встретился со взглядом Мегрэ, который молча стоял около рисунка, изображающего повешенного.

— Грехи молодости… теперь я понимаю, что все это плохо, но тогда казалось, что из меня выйдет великий художник.

— Эта церковь находится здесь? В Льеже? - Жеф ответил не сразу.

— Уже более семи лет, как она не существует. Ее снесли для того, чтобы на этом месте построить новую. Она была некрасивой, без всякого стиля, но очень древняя. В ней было много таинственного, как и в окружавших ее узеньких улочках, увы, их тоже снесли вместе с нею.

— Как она называлась?

— Церковь святого Фольена. Новая, которую выстроили, носит то же название.

Жозеф Ван Дамм заерзал, как будто нервы у него сдали окончательно. Его внутреннее напряжение выдавали едва заметные беспокойные движения, неровное дыхание, подрагивание пальцев и нервное покачивание ногой, которой он упирался в письменный стол.

— Вы в то время были уже женаты? — осведомился Мегрэ.

Ломбар рассмеялся.

— Что вы, тогда мне было всего девятнадцать лет, и я посещал курс живописи в Академии художеств. Вот, смотрите, — и он показал на дилетантский портрет молодого человека, в котором, однако, нетрудно было узнать неправильные черты его лица. Волосы были зачесаны назад, черная блуза застегнута до самой шеи. Под отложным воротничком красовался большой бант. Не обошлось далее без традиционного черепа.

— Если бы мне в то время сказали, что я кончу тем, что сделаюсь фотогравером, — с иронией произнес Ломбар.

Присутствие Ван Дамма стесняло его не меньше, чем присутствие Мегрэ. Было заметно, что ему очень хотелось от них отделаться.

Вошел рабочий справиться по поводу клише, которое еще не было готово.

— Скажи заказчику, чтобы он пришел после обеда.

— Он говорит, что это поздно.

— Тем хуже для него. Объясни ему, что у меня родилась дочь. - В его глазах мелькала смесь радости и страха, движения выдавали состояние предельной нервозности, лоб был покрыт каплями пота. — Может быть, разрешите предложить вам что-нибудь выпить? Пройдите, пожалуйста, ко мне наверх.

Они шли по длинному коридору, стены которого были покрыты голубым кафелем, что создавало впечатление чистоты, но напоминало больницу.

— Я отправил обоих своих парней к шурину… сюда, пожалуйста, — сказал он, вводя их в столовую.

Маленькие квадратные окна, темная мебель, обитая тисненой кожей, над диваном большой, неумело написанный портрет молодой женщины. Мегрэ сразу решил, что это портрет жены Ломбара. Как он и ожидал, здесь тоже были развешаны рисунки повешенных, но значительно лучше написанные, чем те, которые висели в рабочем кабинете, и все окантованные.

— Что будете пить, вино или настойку?

Комиссар почувствовал на себе свирепый взгляд Ван Дамма, который неустанно следил за всеми деталями этой встречи.

— Вы сказали, что знали Жана Д'Арневиля. - Этажом выше, где, должно быть, находилась роженица, слышались чьи-то шаги.

— Насколько я припоминаю, он учился со мной в одной школе, — рассеянно ответил Ломбар, прислушиваясь к слабому писку новорожденной и поднял стакан. — За здоровье моей малышки и моей жены!

Он разом опорожнил свой стакан и, сдерживая слезы, отошел к буфету, делая вид, будто что-то ищет.

— Мне необходимо пройти к жене, извините меня, пожалуйста, но в такой день, как сегодня…

Ван Дамм и Мегрэ молча пересекли двор, огибая фонтан. Комиссар с насмешкой поглядывал на своего спутника, спрашивая себя, что тот теперь предпримет. Как только они вышли на улицу, Ван Дамм небрежным жестом дотронулся до шляпы и молча удалился прочь.

В Льеже такси попадаются редко. Мегрэ, не знакомый с маршрутами трамваев, вынужден был вернуться в гостиницу пешком. Там он пообедал и просмотрел местные газеты.

В два часа дня, входя в помещение редакции местной газеты, он столкнулся в дверях с выходившим Ван Даммом. Оба сделали вид, что не заметили друг друга.

— Он постоянно опережает меня, — проворчал комиссар и, обратившись к одному из служащих, попросил разрешения ознакомиться с архивом газеты.

— Какой год вас интересует? — спросил чиновник.

— Если позволите, я поищу сам, — ответил Мегрэ.

Комиссара поразили некоторые детали: Арман Лекок сообщил, что его брат покинул Льеж; приблизительно в то время, когда Жеф Ломбар с каким-то нездоровым упорством рисовал повешенных.

А костюм «Б», который бродяга из Бремена перевозил в желтом чемодане, был очень старым. По словам немецкого эксперта, его носили по крайней мере шесть, а может быть, и десять лет назад.

Да и потом, разве посещение Жозефом Ван Даммом этой местной газеты не говорило о многом комиссару?

Его провели в комнату с натертым до зеркального блеска полом. В ней пахло воском, сургучом, старыми бумагами, клеем, типичным запахом учреждения. Вдоль стенки стояли большие картонные ящики, в каждом из них помещались собранные за год газеты. Все кругом было так чисто, что комиссар еле осмелился вынуть из кармана трубку. Усевшись за стол, он начал день за днем перелистывать газеты за тот год, которым были датированы рисунки Жефа Ломбара. Множество заголовков мелькало у него перед глазами. Большинство из них сообщало о событиях мирового значения. Но многие репортеры писали о местных делах: об инциденте, произошедшем в большом магазине, — этому посвящались газетные статьи в течение четырех дней. Отставка члена городской управы, увеличение платы за проезд в трамвае. Вдруг пробел: в переплетенном томе не хватало газеты за 15 февраля. Мегрэ поспешил в приемную чиновника.