Уничтожитель - И.С. Косарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пространство вокруг Морозова заполнила глухая тьма, в которой приближалась животная пульсация: «Мясомясомясомясо…»
Касаясь руками шершавой, ребристой липовой коры на стволах, Демид обошëл три дерева крадучись и не дыша. Пульсация оказалась настолько близко, что он различил шуршание травы, приминаемой лапами, пока зверь крутился на месте. С помощью протокола безопасности Демид запросил местоположение всех людей на станции, и система через зрительные импланты нарисовала у самых его ног жирный лиловый шар. Других людей обнаружено не было. Шар перемещался в темноте влево и вправо, кружил около Демида, сопел и бормотал общую для всех расчеловеченных зверей скороговорку. Морозов каждую секунду ждал гибельного касания, он повысил чувствительность осязательных датчиков в ножных протезах до максимума, надеясь, что это даст ему лишнюю сотую секунды для реакции. «Вот как выглядит моя смерть, — мысли крутились в голове против воли слишком испуганного сознания, — Нематериальная эманация из мира мëртвых, пришедшая за живым. Интересно, что видел Евграф?»
Касания всë не было. Фëдор ползал рядом, буквально толщина волоса отделяла его от Морозова, но слепое провидение или чудо, посланное Демиду авансом, всякий раз уводило зверя в сторону от ног молодого человека.
Наконец, шар начал удаляться, по звукам Демид понял, Фëдор развернулся и пополз обратно к дому. Морозов зажëг свет на полную яркость.
Зверь замер перед ним, растерянно тряся головой, кровавые следы краснели на газоне вокруг. Демид, подскочив к Фëдору вплотную, ударил шокером в спину зверя и бил, пока батарея оружия не разрядилась, не обращая внимания на то, что зверь уже давно перестал двигаться. Как только шокер перестал трещать, Морозов выпрямился, бросил оружие на газон и, хромая заковылял к липам. Привалившись к древесному стволу, запустил протокол безопасности и убедился, что система перестала идентифицировать Фëдора, как живого человека.
— Надо вызывать полицию, — сказал он сам себе.
Звон в ушах никак не проходил, сначала Демид решил, что это звук разбитого окна задержался в его сознании из-за программной ошибки, но теперь понял, это его жизнь разлеталась на осколки.
Часть 1. Калики перехожие. Глава 1. Право на честность
Вечернее небо не темнело, скорее, выцветало, синхронно с ним теряла яркость ладожская гладь. Едва слышный плеск воды у основания пристани походил на шëпот засыпавшего человека. Деревянный настил, огороженный по краям канатами, будто гирляндами на празднике дриад, был заставленным круглыми столиками в пятнах уютно-желтоватого света. Никаких ламп или фонарей, однако, заметно не было, и свет словно рождался из волшебства, разлитого в вечернем воздухе.
Стеша с подругой Ниной сидели за столиком в углу, у самой воды. Стеша расположилась спиной к берегу и за подругой видела массив острова Риеккалансаари, чëрный зубчатый ельник на нëм горбился хребтом древнего животного, к ночи поднявшегося из глубин озера.
Одета Стеша была в белую брючную пару, под пиджаком чернела футболка. Коротко стриженые лиловые волосы щекотали шею. Перед девушкой стояли пустая широкая тарелка и блюдце с калитками, в бокале пузырилось золотистое пиво. Нина только что осушила свой и благостно вздохнула. Еë чëрное вечернее платье не очень сочеталось с мерцавшими на небе звëздами и тëмной водой.
— Как же хорошо снова разрешать себе такие вещи, — улыбнулась Нина.
— Это твои третьи роды, — отозвалась Стеша, — никак не привыкнешь?
Стеша говорила глубоким грудным, но в то же время как будто суховатым голосом, чëтко произнося все звуки. Казалось, она в принципе не могла говорить быстро, в отличие от подруги, щебетавшей на высоких тонах, точно синичка.
— Ты знаешь, нет. Хоть в этот раз контракт был с Терра-Медика, а у них нет таких жëстких требований к режиму, как, допустим, у Лунной Горно-Рудной, ну, понятное дело, врачи, на самом деле, знают, что полезно, а что — нет, всë равно постоянные ограничения выматывают нервы.
— Когда отдаëшь ребëнка — гора с плеч?
— Да, вот именно. Так ты постоянно на стрëме, постоянно готова встать и побежать, если ему там плохо, или покормить надо. Не принадлежишь себе, одним словом. А, как только отдашь, сразу чувствуешь сладкий воздух свободы. Короче, материнство — совсем непростая работа, скажу я тебе. Это даже не касаясь того, что каждый заказчик даëт свою методику воспитания. Смотришь их симы, и думаешь: "Какое воспитание, я его вам через полтора года отдам? Что за это время можно в человека заложить?" Вот ты, например, помнишь свои первые полтора года?
— Нет.
— Вот и я не помню. А заказчики чего-то требуют каждый раз. Морока одна, в общем.
— Зачем же ты тогда соглашаешься?
— Во-первых, там хорошие условия, сама понимаешь. Вот ты мечтаешь о большой квартире на уровне А, так?
— Так.
— Чтобы три комнаты, а лучше четыре: гостиная с барной стойкой, спальня с широкой кроватью, голопроектор чтобы хороший под потолком ездил.
— Да. И чтобы просторно было.
— Ага, и чтобы какой-никакой парк был в пешей доступности, пусть и с платным входом. А сколько тебе нужно вкалывать для этого? Копить деньги, чтобы, например, на месяц арендовать нужные базы данных, освоить их и сдать тест на квалификационную часть рейтинга. А потом ловить ещë случай поднять этическую часть. Да и то, если случай подвернëтся, неизвестно, стоит ли его брать.
— Да уж, будет ещë, как с Тимуром.
— Сколько ты с ним промыкалась? Год?
— Год, да. Минимальный срок, который нужно было провести в отношениях с инвалидом, чтобы накинули баллы за инклюзивность. Пришлось ему ещë кредитов отдать, чтобы раньше срока не бросил. Говорил, у него таких, как я — очередь за порогом, и мальчиков, и девочек. Всем прибавка к рейтингу нужна.
— Я бы так не смогла.
— Зато я повысилась до ведущего специалиста
