Бехеровка на аперитив - Данил Корецкий

– Большой Бобон заминале! Большой Бобон минарандо! – шумно отреагировали они на мое пробуждение.

Стряхивая липкие остатки болезненного сна, я резко сел и обнаружил, что на мне ничего нет. То есть совершенно ничего – ни одежды, ни даже полученной по заслугам красивой палочки-выручалочки. Весталки племени нгвама тоже не были отягощены одеждой и в упор целились в меня из-под расставленных коленей темными жерлами портативных крупнокалиберных гаубиц. Что это с ними?! Воспетые в «Камасутре» «нефритовые ворота» как будто перенесли попадание фугасного снаряда! Неужели так выглядят жертвы варварского обряда обрезания?!

Взаимное рассматривание затянулось. Потом ко мне протянулись восемь темных рук. Без маникюра, но в волдырях, москитных укусах и расчесах.

– Большой Бобон минарандо…

Инстинктивно отпрянув и прикрывшись шортами, я сердито закричал:

– Уходите! Все на улицу! Быстро! Долой!

На каких языках я это кричал, потом мне вспомнить не удалось. Но тон, даже в цивилизованном обществе, почти всегда бывает красноречивее слов. Женщин как ветром сдуло!

А я невольно предался философским размышлениям, которые всегда сопутствуют плохому настроению.

Жизнь быстротечна, и все в ней относительно. Для кролика даже десять минут – большой срок, а для меня десять дней – мгновенье… Но при чем здесь кролик? Ах, да… И пушистый длинноух, и я – интенсивные производители. Кролику хорошо: он занимается этим для собственного удовольствия, а на меня возложено решение демографических проблем племени нгвама… Только позавчера вечером, на базе, перед сном я вспоминал дежурных подруг в Москве, размышляя, которой позвонить сразу после возвращения. Сейчас же меня жаждет целая толпа женщин, а я не могу без содрогания думать о своей ответственной задаче.

«То взлет, то посадка, то снег, то дожди…» – закрутился в памяти мотив давней песни.

Действительно, взлеты чередуются с посадками, а то и падениями! Только вчера утром я, принимая душ, решал – ждать ли плотного завтрака или перекусить фруктами и лететь налегке, а уже вечером как следует отметить выполнение задания, пусть даже в компании с Колосковым. В конце концов обошелся чашкой кофе с шоколадными галетами да парой бананов. А теперь сам превратился в законсервированный на десять дней праздничный обед племени нгвама…

Я осмотрелся.

Оказывается, что ночевал я на слое подсушенной ароматной травы, разложенной прямо на утоптанном земляном полу. Очевидно, трава испускала какие-то дурманящие флюиды, потому что спал я крепко и без сновидений. Все тело чесалось, в голове копошились какие-то букашки… Конечно, хижину следовало продезинфицировать, а ложе застелить простыней или, на худой конец, брезентом. Но, подозреваю, ни простынь, ни брезента в племени нет. Хорошо хоть, что тщательно подмели пол и выгнали всяких опасных тварей…

Все мои вещи оказались нетронутыми, маяк лежал у входа, похоже, что чехол не открывали. Даже саперная лопатка была на месте, что меня совсем удивило: по местным меркам это целое богатство!

Красивую палочку я оставил на травяном ложе – выходной костюм надо беречь. Надел свой повседневный наряд колонизатора, отстегнул лопатку, внимательно осмотрел прочную отполированную ручку с кожаным темляком, попробовал ногтем блестящую заточку лезвия и остался доволен. В диких джунглях, да еще в племени людоедов, такая вещь может очень даже пригодиться!

Собравшись, я осторожно вышел на улицу. Охраны не было. Чуть в стороне оживленно болтали и жестикулировали изгнанные мной гостьи. Среди них оказались три молодые и достаточно привлекательные самочки. Они были похожи на удачливых рыбаков, которые хвастают перед менее удачливыми размерами якобы пойманных рыб.

Прямо у входа стояла плетёная корзина со связкой бананов, кокосами и похожими на инжир плодами. Неподалеку в подвешенном над костерком котелке булькала густая коричневая жидкость с сильным ароматом какао. Миниатюрная аборигеночка в узкой набедренной повязке и с голой грудью помешивала в котелке оструганной веткой. Увидев меня, она тихо засмеялась, сделала приглашающий жест и ловко налила свое варево в выдолбленную тыквочку, которые заменяли здесь и кружки, и бокалы, и фужеры. Осторожно глотнув, я убедился – натуральное какао, из хорошо и правильно прожаренных и перемолотых бобов. Но в первобытном варианте – горькое, терпкое и будоражащее, аж скулы сводит. Как такое пить?

Я присел на корточки, тут же подбежали еще две не отягощенные одеждой девушки и, игриво посматривая и многозначительно улыбаясь, поднесли корзину с фруктами. Я выбрал кокос, и одна тут же убежала. Пока я крутил в руках большое волосатое яйцо, раздумывая, как лучше с помощью своего ножика добраться до содержимого, девушка уже вернулась с мачете и привычно вскрыла орех. Вот это сервис!

Сладкое, с кислинкой, водянистое молочко было прохладным. Я перелил его в какао, чем вызвал удивлённый смех аборигенок, которые уселись полукругом вокруг и не сводили с меня глаз.

– Будьте здоровы! – Я приветственно поднял импровизированную кружку, чем вызвал новый взрыв хохота. Аборигены едят гусениц, а содержащийся в них витамин «Ф» способствует веселью и смешливости.

Теперь какао стало гораздо приятней. Девушки наперебой чистили мне бананы и неизвестные плоды, которые оказались весьма приятными на вкус. Здесь я точно не растолстею. А уж холестерин мне и вовсе не грозит. Отлично! Мой знакомый доктор рассказывал: «Вскрываю бомжей – так у них сосуды чистенькие, ни одной бляшки. Потому что жирного не едят! С такими сосудами можно сто лет прожить…»

«А чего ж ты их вскрываешь?»

«Ну… Отравления, травмы, обморожения…»

«А-а-а… Это, конечно, совсем другое дело!»

Девушки, игриво подталкивая друг друга и хихикая, тоже стали пробовать какао с кокосовым молочком. И продолжали активно угощать меня, дотрагивались до одежды, старались прижаться, в общем, всячески выражали свое восхищение и были готовы носить Большого Бобона на руках…

Что же я такого сотворил этой ночью?

Неужели?!

Под воздействием какао сознание постепенно прояснилось, и я понял, в чем дело. Они пришли исполнять приказ своего вождя и принять семя белого великана, которое спасет все племя от вырождения! А я их выгнал… Или я все же исполнил свой долг? Хотя бы частично? Пытаюсь вспомнить вчерашний вечер, но ничего не получается. В памяти всплывает только скудный ужин, да орахна, которую пили по кругу из выдолбленной тыквы. Может быть, тяжелый сон вызван не запахами моей постели? Может, меня опоили каким-то любовным снадобьем, и я уже начал процесс вливания свежей крови?

Я еще раз, уже внимательно, осмотрел весталок племени нгвама. Если быть снисходительным, то четыре или даже пять годились для любовных утех. Но остальные – страшные, сморщенные, с висящими грудями, улыбающиеся беззубыми ртами – бр-р-р! Я содрогнулся. Нет, это уже не секс, а зоофилия! В любом состоянии я не мог дойти до такого… До такого безобразия!

– Ты, ты и ты! – Я указал на каждую из отбракованных жриц любви пальцем. – Вы больше не приходить! Приходить можно тебе, тебе и тебе! И таким, как вы!

За 14 дней до дня «Ч». Открытый космос

«МХ-10» вошел в рабочий режим. Он совершал один оборот за другим, то входя в холодную космическую ночь, то выносясь на яркий солнечный свет. Центр управления полетом тщательно контролировал функционирование аппарата. Тестирование аппаратуры показало полную работоспособность всех систем. Маневренные двигатели постепенно скорректировали орбиту, и «МХ-10» приблизился к группе российских спутников космической ориентации и позиционирования. Солнечные батареи зарядили аккумуляторы, и теперь энергии вполне хватало для работы генератора радиоподавления. «МХ-10» был готов к началу операции и ждал соответствующей команды.

За 19 дней до дня «Ч».

Джунгли Борсханы. Поселок племени нгвама

Разъяснив весталкам свои представления о стандартах красоты, я беспрепятственно принялся обходить территорию. Лопатка висела на правом запястье, и я небрежно поигрывал ею, как петербургский франт двести лет назад поигрывал тростью, прогуливаясь по Невскому проспекту. И учтиво спрашивал прохожих:

– Вождь Твала. Где его дом? Я ищу вождя…

Встречные мужчины, особенно в скелетной раскраске, напрягали бицепсы и строили грозные гримасы, зато женщины приветливо здоровались, заговаривали, при этом все держались почтительно и называли меня Большим Бобоном или Бобо. Я отвечал, знакомился, пытался вступать в беседы. Удавалось это с трудом. Но, к огромному удивлению, оказалось, что многие жители деревни на начальном уровне владеют английским! На вопрос: откуда? – я ответа не получил, но дело пошло быстрее, и я постепенно проникал в тонкости языка нгвама.