Прыжок в неизвестное - Лео Перуц

Демба помчался без шляпы искать денег.

Глава V

Оскар Микш потянулся, зевнул, протер глаза и присел на постели. Который час — он не знал, но, очевидно, было еще не поздно. По-видимому, он спал недолго. Проснулся он не потому, что выспался. Его разбудил шум, похожий на стук тарелок, ножей и вилок.

Он вспомнил, что на столе остался его недоконченный завтрак, недопитая чашка чаю и ломоть хлеба с вареньем, и принялся бранить про себя, но довольно сильно, свою хозяйку, фрау Помайзль, которая опять вздумала убирать со стола, когда он еще не встал с постели, да еще зря шуметь при этом.

Когда глаза его освоились с полумраком, — он закрывал обычно ставни на окнах, прежде чем утром лечь в постель, чтобы дневной свет ему не мешал, — то он убедился, что был очень несправедлив к почтенной матроне. Не на ее совести был нарушенный сон Микша, а на совести обычно столь тихого сожителя, Станислава Дембы.

Демба сидел, наклонившись над столом, и Микш неясно видел комические и торжественные жесты, с какими Демба поглощал бутерброд с вареньем. Он подносил его обеими руками ко рту, как бы священнодействуя. И каждый раз, как опускал руки, тарелка по какой-то загадочной причине дребезжала. От этого-то шума и проснулся Микш.

На стуле возле двери сидела еще другая фигура, оказавшаяся при более пристальном рассмотрении светло-коричневым пальто Дембы, увеличенным его собственной тенью.

Микш удивился, что видит Дембу в этот час. Обыкновенно они не встречались целыми днями. Он был железнодорожником и возвращался со службы только в девятом часу утра; к этому времени Демба почти всегда уже уходил из дому; в дневные часы показывался лишь изредка, да и по вечерам его в большинстве случаев не было дома, когда Микш опять отправлялся на службу. Они снимали сообща эту комнату чуть ли не полгода уже, а говорили друг с другом за это время едва больше десяти раз. Когда им нужно было сообщить друг другу что-нибудь важное, они оставляли один другому записки. В дела Дембы Микш был в достаточной степени посвящен. Он знал точно, когда у Дембы бывали денежные затруднения, экзамены, зубная боль, любовные похождения или трудности с гардеробом, потому что у студента была привычка разбрасывать свои письма, книги и записные тетради, а склонность фрау Помайзль рассказывать одному про другого восполняла эти сведения. От времени до времени они посредством записок просили друг друга о помощи и занимали один у другого старые фрачные брюки, чистый воротник или деньги на сумму не свыше пяти крон.

— С добрым утром! Желаю аппетита! — окликнул студента Оскар Микш.

Станислав Демба встрепенулся и уставился глазами на постель. Он только теперь заметил, по-видимому, что Микш проснулся. Тарелка опять задребезжала, и сейчас же после этого Демба скрылся за столом так быстро, словно провалился.

— Что с вами, Демба? У вас упало что-нибудь на пол? Что вы ищете? Подождите, я открою ставни.

Микш вскочил с постели и подошел к окну, чтобы открыть ставни. Когда робкий солнечный луч заглянул в комнату, Демба вдруг зарычал, словно свет уколол его, как нож:

— Что вам в голову взбрело, черт побери? Пусть остаются закрытыми ставни! Я не переношу света, у меня глаза болят.

— Глаза болят?

Микш мгновенно прихлопнул ставни, и в комнате стало совершенно темно.

— Адская глазная боль! Нужно мне будет обратиться наконец к окулисту.

Станислав Демба опять вынырнул из-за стола и нацелился ножом в каравай хлеба, лежащий на столе.

— Дьявольщина, не выходит! — ругнулся он. — Отрежьте-ка мне кусок хлеба, Микш.

— Так, разумеется, ничего не выйдет, — сказал Микш. — Хлеб нужно взять в одну руку, а нож в другую.

— Убирайтесь вы к черту! — заревел Демба в припадке совершенно необъяснимой ярости. — Не давайте мне уроков и отрежьте мне лучше краюху.

— Вы просто ленитесь, — промолвил спокойно Микш и потянулся через стол за хлебом и ножом. — Вы не прочь воспользоваться чужими услугами. Вот, получайте ломоть, а намазать вам его придется самому.

Демба принялся есть и опять подносил хлеб ко рту обеими руками — в темной комнате это имело такой вид, как будто атлет с трудом поднимает в обеих руках трехпудовую гирю.

Спать уже было нельзя. Микш нащупал в темноте свои брюки и туфли и начал одеваться.

— Собственно говоря, я съедаю ваш завтрак, — сказал Демба.

— Нет, нет! Я совершенно сыт.

— А я голоден. Я от голода чуть с ума не сошел. Со вчерашнего дня я ничего не ел, а сегодня утром у меня стащила завтрак одна собака.

— Кто? Собака?

— Да, безобразный пинчер в бурых пятнах. А мне пришлось на это спокойно смотреть.

— Почему пришлось?

— У меня случайно были заняты руки в это время. Впрочем, какое вам до этого дело? Попадаешь иногда в положение, когда нельзя управлять своими руками. Но я вам, кажется, не дал спать?

— Я не устал. Я могу еще после обеда поспать немного. К тому же мы так редко видимся… Каким образом вы сегодня дома? Нет лекций? Нет уроков?

— Я вернулся, чтобы взять на время какое-нибудь пальто у фрау Помайзль. У меня пальто порвалось. А у нее хранится гардероб ее сына, взятого в солдаты.

— У вас порвалось пальто?

— Да. Продырявилось. Собака вцепилась в него зубами.

— Возьмите мое. Мне его до вечера не нужно. А днем фрау Помайзль починит ваше.

— Нет, спасибо. Ваше на меня слишком коротко.

— Да ведь мы с вами одного роста.

— Нет. Не беспокойтесь. Я возьму накидку, которую оставил здесь сын фрау Помайзль.

— Как хотите. Что у вас нового?

— Нового? Ничего. Соня хочет уехать в Венецию с Георгом Вайнером.

— С Вайнером? Это кто такой?

— Идиот. Герой тенниса. Человек, который умеет говорить только о своих пиджаках.

— Ну и Бог с ним!

— Бросьте говорить вздор! Разве вы дали бы себя обокрасть? — гневно воскликнул Демба.

— Кто же вас обкрадывает?

— По-вашему, это не кража, когда у меня кто-нибудь отнимет Соню?

— Нет. Она свободна. С вами не связана. Она может делать, что хочет.

— Вот как? Вы служите на железной дороге. И у вас есть покровитель в министерстве. Допустим, что кто— нибудь отнимет у вас внимание начальника отделения в министерстве, который ведь тоже «свободен», и лишит вас должности. Вы бы это позволили? Какого-нибудь несчастного, стянувшего кусок хлеба, сажают под замок, а на этих грабителей любви нет управы?

— Разве вы хотели жениться на этой барышне?

— Нет.

— Вот видите! Через несколько недель вы бы ее бросили все равно. Значит, потеря не так уж велика.

— Через несколько недель? Может быть. Но сегодня я еще не покончил с этим.

— То есть как это — не покончил? Несколько дней или недель не могут же иметь значения.

— Но ведь это еще не кончено, неужели вы не понимаете? Как мне вам объяснить?.. Слушайте: вы едите артишок. Или грушу. Откладываете последний кусочек в сторону куда-нибудь, ищите его и уже не находите. Тогда вас целый день будет тянуть к этому кусочку. Можете есть какие угодно другие вещи, во сто раз вкуснее, — маленького кусочка груши вам будет всегда недоставать. Весь день вы бессознательно будете ощущать на небе и на языке томление по этой груше только потому, что не съели последнего кусочка.

— Так что же?

— Так же обстоит у меня дело с Соней Гартман. Быть может, я бы ее забыл через несколько недель. Есть другие, гораздо более ценные люди, чем Соня Гартман. Но так как она вчера со мною порвала, то я не могу сегодня жить без нее. Последний кусок… Вы этого не понимаете? Микш, вы должны раздобыть мне денег.

— Шесть крон можете получить сейчас же.

— Шесть крон? Мне нужно двести.

— Двести? Господи милостивый, вы у меня просите двести крон? — Микш расхохотался во все горло. — На что вам деньги, Демба?

— Я хочу поехать с Соней в Венецию.

— Так я и знал. Вы думаете, все дело в деньгах? А если барышня полюбила другого?

— Если я достану денег, она поедет со мною.

— Вы в это серьезно верите?

— Ни во что я не верю. Я это знаю, — сказал Демба. — Я был у нее полчаса тому назад, и она мне это обещала. Я ее уговорил. Нужно только быть немного дипломатом и сердцеведом, тогда все удается. У нее всегда было непреодолимое стремление увидеть свет. Она должна совершить это путешествие, а кто ей поможет в этом, — это для нее вопрос второстепенный. Если я до вечера деньги раздобуду, Вайнер будет оставлен.

— Сердцеведение ваше никогда вас не выручало, милый Демба, — сказал скептически Микш.

Станислав Демба не слушал его.

— И сегодня утром я чуть было не добыл эти двести крон. Если бы я только улучил мгновение! Но я слишком долго ждал, и теперь это мне значительно труднее. Я готов был бы надавать себе пощечин, если бы…

— Если бы что?

— Если бы мог. Это теперь тоже не так легко. — Демба коротко рассмеялся. — Довольно об этом. Значит, у вас нет для меня денег. В таком случае я должен поискать их где-нибудь в другом месте. Будьте здоровы!.. Ах да, накидка… Фрау Помайзль!