Сага о Форсайдах - Джон Голсуори

Она приехала на вокзал, взволнованная до глубины души свиданием с Эриком Коббли. Какой-то гнусный салон отказал этому длинноволосому гению в устройстве выставки его произведений. Наглый администратор, посетив его мастерскую, заявил, что с коммерческой точки зрения это будет очень уж убого. Сей бесподобный пример коммерческой трусости по отношению к ее любимому "гадкому утенку" (а ему приходилось так туго с женой и двумя детьми, что она вынуждена была исчерпать весь свой текущий счет) все еще заставлял пылать негодованием ее энергичное личико, а ее рыже-золотистые волосы горели ярче, чем когда-либо. Она обняла отца, и они вместе сели в кэб - у нее к нему было не менее важное дело, чем у него к ней. Неизвестно было только, кому из них первому удастся начать.

Джолион только успел сказать:

- Я хотел, дорогая, чтобы ты поехала со мной, - когда, взглянув ей в лицо, увидел по ее синим глазам, которые беспокойно метались из стороны в сторону, как хвост насторожившейся кошки, что она его не слушает.

- Папа, неужели я действительно ничего не могу взять из своих денег?

- К счастью, только проценты с них, моя дорогая.

- Какое идиотство! Но нельзя ли все-таки найти какой-нибудь выход? Ведь, наверно, можно что-нибудь устроить. Я знаю, что я могла бы сейчас купить небольшой выставочный салон за десять тысяч фунтов.

- Небольшой салон, - повторил Джолион, - это, конечно, скромное желание; но твой дедушка предвидел это.

- Я считаю, - воскликнула Джун решительно, - что все эти заботы о деньгах ужасны, когда столько талантов на свете просто погибают из-за того, что они лишены самого необходимого! Я никогда не выйду замуж, и у меня не будет детей; почему не дать мне возможность сделать что-то полезное, вместо того чтобы все это лежало неприкосновенно впредь до того, чего никогда не случится?

- Мы носим имя Форсайтов, моя дорогая, - возразил Джолион тем ироническим тоном, к которому его своенравная дочка до сих пор не могла вполне привыкнуть, - а Форсайты, ты знаешь, это такие люди, которые распоряжаются своим капиталом с тем расчетом, чтобы их внуки, если им пришлось бы умереть раньше своих родителей, вынуждены были составить завещание на свое имущество, которое, однако, переходит в их владение только после смерти их родителей. Тебе это понятно? Ну, и мне тоже нет, но, как бы там ни было, это факт; мы живем по принципу: покуда есть возможность удержать капитал в семье" он не должен из нее уходить; если ты умрешь незамужней, твой капитал перейдет к Джолли и Холли и к их детям если у них будут дети. Разве не приятно сознавать, что чтобы вы ни делали, никто из вас никогда не может обеднеть?

- Но разве я не могу занять денег?

Джолион покачал головой.

- Ты, конечно, можешь снять салон, если на это хватит твоих доходов.

Джун презрительно усмехнулась.

- Да; и останусь после этого без средств и никому уже не смогу помогать.

- Милая моя девочка, - тихо сказал Джолион, - а разве это не одно и то же?

- Нет, - сказала Джун деловито. - Я могу купить салон за десять тысяч; это выходит только четыреста фунтов в год. А платить за аренду мне пришлось бы тысячу в год, и у меня осталось бы тогда всего пятьсот фунтов. Если бы у меня была своя галерея, папа, подумать только, что бы я могла сделать! Я могла бы в один миг создать имя Эрику Коббли и стольким еще другим!

- Имена, достойные существовать, создаются сами, в свое время.

- После смерти человека!

- А знаешь ли ты кого-нибудь из живых, дорогая, кому имя при жизни принесло бы пользу?

- Да, тебе, - сказала Джун, сжав его руку повыше кисти.

Джолион отшатнулся. "Мне? Ах, ну да, она хочет меня о чем-то попросить, - подумал он. - Мы, Форсайты, приступаем к этому каждый по-своему".

Джун пододвинулась к нему поближе и прижалась к его плечу.

- Папа, милый, - сказала она, - ты купи галерею, а я буду выплачивать тебе четыреста фунтов в год. Тогда никому из нас не будет убытка. Кроме того, это прекрасное помещение денег.

Джолион поежился.

- Не кажется ли тебе, - сказал он, - что художнику покупать выставочный салон как-то не совсем удобно? Кроме того, десять тысяч фунтов - это изрядная сумма, а я ведь не коммерсант.

Джун взглянула на него восхищенно-понимающим взглядом.

- Конечно, ты не коммерсант, но ты замечательно деловой человек. И я уверена, что мы сможем поставить дело так, что это окупится. А как приятно будет натянуть нос всем этим гнусным торгашам и прочей публике, - и она снова сжала руку отца.

На лице Джолиона изобразилось комическое отчаяние.

- Где же находится эта несравненная галерея? В каком-нибудь роскошном районе, надо полагать?

- Сейчас же за Корк-стрит.

"Ах, - подумал Джолион, - так и знал, что она окажется сейчас же за чем-нибудь. Ну, теперь я могу попросить о том, что мне нужно от нее".

- Хорошо, я подумаю об этом, но только не сейчас. Ты помнишь Ирэн? Я хочу, чтобы ты со мной сейчас поехала к ней. Сомс ее опять преследует. Для нее было бы безопасней, если бы мы могли дать ей где-нибудь приют.

Слово "приют", которое он употребил случайно, оказалось как раз самым подходящим для того, чтобы вызвать сочувствие Джун.

- Ирэн! Я не встречалась с ней с тех пор, как... Ну конечно! Я буду рада помочь ей.

Теперь пришла очередь Джолиона пожать руку Джун с чувством теплого восхищения перед этим пылким великодушным маленьким существом его собственного производства.

- Ирэн гордый человек, - сказал он, искоса поглядывая на Джун, внезапно усомнившись, сумеет ли она проявить достаточно такта. - Ей трудно помочь. С ней нужно обращаться очень бережно. Ну вот мы и приехали. Я ей телеграфировал, чтобы она нас ждала. Пошлем ей наши карточки.

- Я не выношу Сомса, - сказала Джун, выходя из кэба. - Он всегда издевается над всем, что не имеет успеха.

Ирэн находилась в комнате, которая в отеле "Пьемонт" носила название "дамской гостиной".

Джун нельзя было упрекнуть в недостатке морального мужества: она прямо подошла к своей бывшей подруге и поцеловала ее в щеку, и они обе уселись на диван, на котором с самого основания отеля никто никогда не сидел. Джолион заметил, что Ирэн глубоко потрясена этим простым прощением.

- Итак, Сомс опять являлся к вам? - сказал он.

- Он был у меня вчера вечером; он хочет, чтобы я вернулась к нему.

- Но вы, конечно, не вернетесь? - воскликнула Джун.

Ирэн чуть улыбнулась и покачала головой.

- Но его положение ужасно, - прошептала она.

- Он сам виноват, он должен был развестись с вами, когда у него была возможность.

Джолион вспомнил, как в те прежние дни Джун пламенно надеялась, что память ее неверного возлюбленного не будет опозорена разводом.

- Послушаем, что думает делать Ирэн, - сказал он.

Губы Ирэн дрожали, но она сказала спокойно:

- Я предпочла бы дать ему новый повод освободиться от меня.

- Какой ужас! - воскликнула Джун.

- А что же мне делать?

- Ну, об этом, во всяком случае, не стоит и говорить, - сказал Джолион очень спокойным тоном, - sans amour [21].

Ему показалось, что она сейчас заплачет, но она быстро встала и, отвернувшись от них, стояла молча, стараясь овладеть собой.

Джун неожиданно сказала:

- Вот что, я пойду к Сомсу и скажу ему, чтобы он оставил вас в покое. Что ему нужно в его годы?

- Ребенка. В этом нет ничего неестественного.

- Ребенка! - с презрением воскликнула Джун. - Ну разумеется, чтобы было кому оставить капитал. Если ему уж так нужен ребенок, пусть он себе возьмет кого-нибудь и заведет ребенка, тогда вы можете развестись с ним, и он женится на той.

Джолион подумал, что он сделал ошибку, привезя Джун, - ее пылкое выступление только выгораживало Сомса.

- Лучше всего было бы для Ирэн переехать спокойно к нам в Робин-Холл и посмотреть, как все это повернется.

- Конечно, - сказала Джун, - только...

Ирэн посмотрела Джолиону прямо в глаза. Сколько раз он потом пытался объяснить себе ее взгляд, и всегда безуспешно!

- Нет! От этого выйдут только неприятности для всех вас. Я уеду за границу.

Он понял по ее голосу, что это решено окончательно. Неизвестно почему у него мелькнула мысль: "Я мог бы там видеться с ней". Но он сказал:

- Вам не кажется, что за границей вы будете еще беспомощнее, если он вздумает последовать за вами?

- Не знаю. Я могу только попытаться.

Джун вскочила и принялась ходить взад и вперед по комнате.

- Как это все ужасно! - сказала она. - Почему люди должны мучиться год за годом, чувствовать себя несчастными и беспомощными, а все из-за этого гнусного святошеского закона?

Но в эту минуту кто-то вошел в комнату, и Джун замолчала. Джолион подошел к Ирэн.

- Не нужно ли вам денег?

- Нет.

- Как быть с вашей квартирой, сдать ее?

- Да, Джолион, пожалуйста.

- Когда вы едете?

- Завтра.

- И вам уже больше не понадобится заезжать домой? Он спросил это с тревогой, которая ему самому показалась странной.

- Нет; я взяла с собой все, что мне нужно.