Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже так устала и от этих всех забот.
Скорее бы вернулся папка, — разделил бы со мною часть этих обязанностей. А кроме этого надо работать, работать еще и дома, часто и ночами. Денег моих мало, приходится «халтурить» дома. Часто еще помогает мама, Марика она балует часто и мясом и молочком, — если ей удается подработать — все тратит на внука. Устраивали мы наши именины, приглашали гостей. В этом году праздновали один день — 5-го числа. Было всего >> нас 18 человек: Самуил М. с семьей и барышней Нюмы, Нинза с Василием, Таня с Петей, Мифа с приятелем, еще трое сослуживцев моих и одна мамина знакомая. Веселились хорошо. Марик получил подарки: белый шерстяной вязаный костюмчик от СМ. с семьей, фотоаппарат — детский от Нюминой знакомой, шоколад — 4 плитки, тортик, печенье от других. Я получила портфель, платочек на настольную лампу, духи, одеколон, губную помаду и цветы. Все было бы хорошо, если бы и ты был с нами. Уже три года я храню бутылку коньяка, откроем мы ее в первый день твоего приезда. Это у нас «НЗ».
Праздники 1-го Мая провела с сыном. В первый день мы были приглашены к Сам. М. на завтрак, потом я с Мариком поехали в зоопарк, провели там весь день. Удовольствий для него много было, а на второй день гуляли по городу и даже катались с ним на двухэтажном троллейбусе.
Мой начальник на именинах у нас не был, т. к. в этот день у него тоже родился сын, которому теперь годик. Но он подарил Марику ценный подарок — валенки. Теперь у сына есть в зиму уже новые валенки. А остальное все надо делать новое. Нет шубки, галош, шапки и проч. Мне тоже нужно шить зимнее пальто. Я за войну так износилась, надо все приводить в порядок.
Близится лето, — надо опять думать об огороде, даче. Возможно удастся опять устроиться там же, где мы были в прошлом и позапрошлом году. Купила уже удобрение для земли, теперь надо копать и думать о семенной картошке. Свой урожай мы уже поели. Сейчас, к весне у нас с питанием стало хуже, приходится картошку покупать на рынке.
Я намного похудела. И опять остригла косы, говорят, что так выгляжу моложе.
Мама немного поправилась. Вообщем с улучшением питания по сравнению с прошлыми годами, — мы будем приходить в старую свою норму: я похудею, а мама поправится.
Как выглядишь ты? Почему не напишешь?
Возможно это письмо, как раз придет ко дню твоего рождения. Поэтому спешу поздравить и тебя, а пожелать тебе ты знаешь уже, что я хочу. Пусть только все это исполнится. В прошлом году мы в день твоего рождения праздновали, мама пекла кулебяку. Каждый год мы в своей семье помним этот день и особенно думаем о тебе.
Семик, у нас большое горе. Мы похоронили тетю Тасю. Она болела грудной жабой и умерла в больнице. О тебе она часто вспоминала и любила, а Марика всегда сравнивала с тобой, он очень похож на тебя.
Пиши нам тоже чаще. Марик самостоятельно прочел твое письмо, улыбка сразу расплылась на его лице, глазки счастливо засияли. Он ждет с нетерпением конца войны, устроил карту с флажками и следит за всеми событиями. Каждый день радуемся победам. Вчера я проводила подписку на заем, я подписалась на 1500 руб.
Целуем и обнимаем тебя крепко, помни о нас, а в моей любви и постоянстве не сомневайся.
Твоя Лика.
Мой дорогой сын! Спешу сообщить тебе, что я жив и здоров, много работаю, по-стахановски, для того, чтобы добиться скорейшей Победы над злыми разбойниками-фашистами. После окончания воины я должен буду приехать домой, к тебе и к мамочке. Тогда уж мы порадуемся и повеселимся вдоволь, а я от Вас никуда больше не уеду, и мы будем всегда вместе.
У меня есть к тебе, мой Марик, такая просьба: слушайся во всем мамулю и бабушку, старайся не волновать их. Будь дисциплинированным, как боец в Красной Армии. Пиши мне чаще и напоминай об этом мамусе.
Будь здоров, мой сынка!
Крепко целую тебя и мамочку,
твой ПАПА.
Отец. Война закончилась. Все возликовали, но это была минутная радость. У вас хоть салюты были.
Мама. Я махнула 9 мая водки — сто грамм. Впервые за восемь лет.
Отец. Размахалась. Нам сделали поблажку — 9-го мы все филонили — и те, кто был на общих работах, и те, кто шуровал на отдельных должностях. Пришел на ужин в столовую сам начальник лагеря и сказал речь: «Ну что, товарищи враги, поздравляю вас с нашей победой. Может, она кому-то как ком в горле, но мы вас предупреждаем — теперь, когда фашистский зверь разбит наголову в своем фашистском логове, у нас, у товарища Сталина будут руки посвободней, и вам, товарищи враги, теперь еще больше несдобровать». Он вот так и говорил, я запомнил: «Товарищи враги!»
Я. Чушь какая-то.
Отец. Не чушь. Мы-то сразу поняли правильно: сейчас, после победы, закрутят сильнее гайки, и будет нам полнейший пи… конец, в общем. Так и случилось. Но речь свою гражданин начальник закончил празднично: «Теперь раздать всем хлеба по двухсотке и киселя наварить столько, чтоб уелись, суки!.. А от меня лично — вот вам, товарищи враги, коробка сахара!»
Я. Это он добрый, что ли, такой?
Отец. Ага, добрый. Не одну тысячу людей сгубил. Но сейчас был добрый. Нас после ужина с киселем разогнали по баракам, а начальство в нашей столовой осталось, они там пили всю ночь. Праздник все же всенародный. Потому в середине ночи меня вызвали… Разбудили и вызвали.
Я. Зачем?
Отец. Чтоб я им пел.
Я. И ты пошел?
Отец. А куда же деться?
Я. И что же ты им пел, папа?
Отец. У меня репертуар огромный был. Четыре песни, и все любимые. «Песня о Москве» — раз, «С берез неслышен, невесом» — два, «На солнечной поляночке» — три и «Песня о Сталине».
Пауза.
Я. Ты пел «Песню о Сталине»?
Отец. Пел.
Я. Как ты мог?
Отец. Мог.
Я. Позорник.
Отец. Как ты сказал?
Я. Я сказал: «Позорник».
Отец дает в челюсть сыну. Я полетел к стене и упал.
Отец. Не смей так со мной разговаривать. Я — твой
