Звездные часы и драма «Известий» - Василий Захарько

Так складывалось по чужеземному, а не по советско-русскому обычаю, что мы с Володей ни в 97-м, ни во все годы позже ни разу между собой не говорили о тех суммах, что получили от продажи своих акций. Как-то подразумевалось, что это сугубо личное дело каждого и нечего совать нос в кошелек другого, хоть мы и друзья. Ну а поскольку его деньги оказались вдруг предметом общественного внимания, то я просто принял к сведению то, о чем писали газеты, иногда со ссылкой на сотрудников банка: журналист Надеин получил за известинские акции 1 миллион долларов. Сам он эту цифру не опровергал и никак нигде не комментировал. Зато комментировали ее многие другие, отмечая возросший финансовый масштаб известинского конфликта, раз в нем возникают долларовые миллионеры. Другой, несколько странный резонанс вызвала эта история в отдельных кругах родного коллектива. Надеина осудили за то, что из своих акций он выжал намного больше, чем все остальные. Искренне возмущались: как он посмел?.. Зависть переходила в неприязнь к человеку, вина которого в том, что он неглуп, расчетлив.

Ажиотаж последних дней вокруг известинских акций не позволял иметь точную картину того, как они распределились между акционерами, но Игорь и его команда нисколько не сомневались, что победа обеспечена, и по этому случаю, как пишет Яков,

в кабинете главного царил настоящий праздник. Все что-то выпивали, много курили, громко общались… Нас охватила настоящая эйфория. Вождь, как мы к этому времени шутя уже называли Игоря Несторовича, снова был весел, уверен в себе и энергичен. Он чувствовал себя победителем вместе с нами, и это как-то по-особому всех объединяло. Даже тех, кто до этого отсиживался по кабинетам или позванивал в «Лукойл». Но мы, опьяненные победой, были великодушны. Игорь Несторович ни на кого не держал зла, и его пример был для нас убедительным. А опьянение уже в буквальном смысле довело ситуацию до курьеза…

Дальше Яков рассказывает, что один из участников торжества, изрядно «принявший» за победу, поехал домой на метро с портфелем, в котором были все документы о скупке-продаже акаций. Утром он вернулся в редакцию совершенно убитый и заявил, что портфель пропал. Вспомнить, где это произошло и при каких обстоятельствах, не мог. Все были в шоке.

Под угрозой, — пишет Яков, — оказались все наши усилия последних дней. Мы растерянно сидели за длинным столом в кабинете у шефа и не находили слов. Тишину нарушило тихое предложение Горяинова: «А может, в камере забытых вещей метро поискать?». Вадим Белых вскочил и убежал звонить, мы лишь махнули руками. Но минут через десять Вадик вернулся и, едва распахнув дверь, со смехом произнес: «Портфель на станции метро “Университет”. В камере хранения»… Надо было видеть облегчение на наших лицах. И шефа, качающего головой.

Даже по этому краткому описанию праздника победы видно, как редакция была разделена на наших и ваших, своих и чужих. Это сейчас победители прощали «даже тех, кто отсиживался по кабинетам». Это сейчас «мы, опьяненные победой, были великодушны». Это сейчас «ни на кого не держал зла». А что было до этого? Властвовал печально знаменитый в нашем отечестве подход к людям, к их оценке: кто не с нами, кто придерживается своего, другого мнения — тот против нас. Особой манерой при этом отличался автор приведенных воспоминаний. Свою хорошую репортерскую привычку выезжать на задания с видеокамерой он перенес на редакционные будни. Говорит сотрудник на планерке неприятные вещи о публикации в газете против «Лукойла» — Яков его снимает. Выступает человек на собрании против руководящего мнения в этом конфликте — Яков пополняет свое досье на инакомыслящих. Сгруппировались за столом с кофе несколько сотрудников из списка неблагонадежных — они уже в кадре Якова. В цитируемых мною его мемуарах он приводит эпизод с дискуссией на одном из собраний — и тут же пишет: «Часть коллектива (по-моему, Захарько и Бергер. Надо посмотреть видеозапись) стала публично возражать». Я посмеивался над видеослежкой оператора-любителя, многих же она раздражала как способ откровенного психологического давления.

Добившись перевеса в акциях в пользу ОНЭКСИМ-банка, «Известия» 14 мая опубликовали на первой полосе сообщение «Претензии “Лукойла” на роль владельца газеты оказались несостоятельными». Все оно выдержано в прежнем конфронтационном духе по отношению к своему крупнейшему акционеру. Главным материалом следующего номера становится огромная статья «“Лукойл”: политика и бизнес» с подзаголовком «Штрихи к портрету акционера». Если бы существовал список позорных публикаций за всю историю «Известий» — а был бы он, увы, громадным, — то в него наверняка вошла бы и эта статья. Обвинительная лексика прошлых десятилетий, высосанные из пальца доказательства. Приписанная «Лукойлу» вина за все. В политике он — душитель свободы, слепо действующий по указанию второго лица в стране (премьера), кормится от него и полностью зависит. Более того, по его заданию скупил акции «Известий» с целью подмять редакцию под себя. В бизнесе — хозяйственная несостоятельность, колоссальная задолженность перед бюджетом, один из крупнейших налоговых должников. Но откуда у него «свободные» запредельные средства на акции? Задавшись этим вопросом, статья уверенно отвечает: есть дополнительный «карман». Это — черная касса бандитов. Оказывается, респектабельный «Лукойл» находится под контролем криминальных структур, в его руководстве состоят люди с бандитским прошлым. А среди тех, кто способствует могуществу «Лукойла» в интересах братвы, фигурируют крупные тузы российского преступного мира — воры в законе Мирон, Дед Хасан, Шакро-молодой, Дато Ташкентский, Михо, Робинзон, Чиж и другие уголовные авторитеты калибром поменьше. Никаких конкретных фактов, разоблачительных свидетельств.

Это была публикация, потерявшая всякое чувство журналистской меры, попиравшая все этические нормы профессии. Неслучайно авторы не захотели оставить свои имена для истории газеты, статья была подписана не существующим «Аналитическим центром “Известий”». Вообще-то я догадывался, кто писал, готовил к печати материал, но не называю фамилий, уважая право каждого на псевдоним. Добавлю, что мне трудно понять, как на такое пошли люди, ранее выдававшие вполне качественную журналистскую продукцию.

И последнее в связи с этой статьей. По нашему внутреннему распорядку за час до подписания номера в печать, в 14.00 проводилась так называемая топтушка — просмотр практически готовых полос с участием редколлегии. Доводилась последняя корректировка содержания и оформления газеты. Обычно мы знали, какие основные материалы проблемного характера идут в номере, их копии иногда рассылались членам коллегии и каждый из нас имел право, а в тех случаях, когда речь шла о позиции газеты, обязан был высказать свое мнение. Однако в этот раз ни утром, ни днем не объявлялось, какая в номере будет основная статья. Когда в два часа дня начали смотреть полосы, четвертая выглядела наполовину пустой.

Возник вопрос: что здесь печатаем? Руководящий выпуском Дардыкин неохотно ответил: «Материал еще в наборе». Естественно, снова вопрос: о чем он? Дардыкин замялся: «Ну, о “Лукойле”». Все поняли, что нас дурят, — статья готова, она не выставляется на полосу, чтобы не допустить ее обсуждения. Все немного завелись, у меня вырвалось: «Надо позвать главного редактора». Игорю позвонили, он пришел сразу. Я сказал, что нарушается правило, за которое мы боролись под его руководством: редколлегия должна знать, что печатается в номере. Сказал о недопустимости таких вещей. Услышанное не могло Игорю нравиться, но он видел, что обстановка напряжена, и постарался ее разрядить. Обращаясь почему-то только ко мне, произнес:

— Ты прав, извини. Но так сегодня складывается номер. В принципе, подобного делать не следует.

По существу самой статьи речи уже не было — номер спешил к подписанию. Многие известинцы, думаю, что большинство, восприняли ее как тяжелейший собственный удар по репутации газеты. Отзывы со стороны были не лучше.

Именно эта статья сильно качнула общественное мнение и журналистское сообщество в сторону от «Известий». В некоторых изданиях стали появляться материалы, в которых от недавней солидарности с «Известиями» не осталось и следа. О продолжении конфликта сообщалось уже в основном нейтрально, а кое-где слышались и критические нотки в адрес руководства газеты. Иногда в очень уж обидном, безжалостно ироническом плане. Чего стоит только заголовок в журнале «Эксперт», вышедшем 20 мая: «…а Голембиовский в белом фраке». Первый же абзац раскрывал суть материала: «Вокруг приобретения акций “Известий” продолжается нагнетание страстей. Причем этот процесс носит загадочно односторонний характер — нагнетают сами “Известия”».

Авторы статьи, известные в деловой прессе журналисты Никита Кириченко и Андрей Шмаров, сделали в своем последнем абзаце едкий, но, как оказалось, верный прогноз: «Мы не можем точно сказать, чем закончится поднятая руководством “Известий” буря. Но нам кажется, что более вероятным будет исход, созвучный анекдотической жалобе в милицию: “Желая досмотреть драку до конца, был избит обеими сторонами”».