Практикум по привороту или мама-одиночка для двоих (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна

Во-вторых. Пробуждение моё было приятным, да. И очень болезненным. Ведь вся наша шайка-лейка, с примкнувшими к ним некромантов и некромагом не нашли лучшего варианта для размещения и сбились в кучу рядом со мной и Валессом, улёгшись на пол вповалку и кому куда повезёт упасть. Именно по этой самой причине, с трудом открыв глаза, я увидела не только мирно спящего боевого мага, но ещё и энное количество посторонних конечностей, лежащих на мне в совершенно хаотичном порядке.

А стоило мне попытаться возмутиться, как в ответ раздалось сонное и хриплое:

- Алхимик, я тебя люблю… Но будь человеком, дай поспать, а? А то не выспавшийся некромаг – это тот же самый поднятый демонолог! Только меня никакие охранные заклинания не удержат, вот!

- Костлявая, заглохни, - тихо посоветовала Орфелия, запустив в аспиранта подушкой. Промахнулась. Зато попала по лицу поднявшего голову Ириса, даже в сонном состоянии сумевшего среагировать на голос обожаемого некроманта. За что и поплатился, получив пуховой подушкой по лицу и рухнув обратно на лежанку и неразборчиво пробормотав что-то, дёргая руками и ногами.

Он же, в свою очередь, совершенно случайно ударил локтем в бок МакГи, не вовремя решившую поудобнее устроиться на своём месте. Герболог коротко взвизгнула и рефлекторно пнула мирно спящего Хобра, единственного, кто был неподвижен, тих и спокоен. Получивший ускорения полуорк недовольно проворчал что-то и…

Решил перевернуться. Одна беда, за время кочевания нашей группы по полу, оказалось, что мы с Валессом лежим аккурат за спиной у Хобра. А так как продолжить мирно спать огромный полуорк решил именно на ней…

Пожалуй, так быстро я ещё никогда не собиралась. На то, что бы подхватить вещи, сумку, обувь и сонно хлопающего глазами Валесса у меня ушло ровно тридцать секунд. Каждая из которых казалась последней, до того медленно и неторопливо менял своё положение Хобр. И когда он всё-таки завершил движение и удобно устроился на спине, продолжая сладко посапывать, мы с боевиком сидели на полу, обнявшись и переживая приступ острой мировой несправедливости.

Ещё бы! Мы-то, получается, проснулись, а все остальные дрыхнут, как ни в чём не бывало, для верности ещё и одеялами накрывшись с головой. И вот вроде бы стоило бы возмутиться такой наглостью с их стороны, назло всем и миру разбудить и заставить работать дальше. Но переглянувшись, мы как-то единогласно решили оставить их в покое. А самим выйти и прогуляться, пока не пришло время возвращаться к ненавистной уму и сердцу отработке на благо родной Академии.

Зачем я при этом прихватила с собой изготовленное приворотное зелье, вместе с антидотом, я до сих пор понять не могу. Но как показала практика, всё, что не делается, то к лучшему. Особенно, когда речь заходит о романтике в исполнении боевого мага и самом вредном преподаватели во всей Империи.

В это тихое раннее утро вся Академия мирно спала, наслаждаясь последними часами отдыха перед началом нового учебного дня. С трудом, но мне всё же удалось вычислить, что сегодня, как ни странно, пятница, а значит неделя отмеренного нам срока благополучно позади. И хотя особых подвижек в восстановлении Лабиринта пока нет, надежда на то, что мы успеем сделать всё вовремя и так как задумали всё-таки присутствовала.

Слабенькая такая, рыхлая. Но она гордо отвоёвывала себе место в моей душе, намекая, что с такой командой, какая у нас подобралась, ты либо пан, либо пропал. И первое тут куда как предпочтительнее.

Тихо фыркнув над собственными мыслями, я соизволила-таки посмотреть, куда меня привёл окончательно проснувшийся и вполне такой бодрый Валесс. Оказалось, что мы стоим возле входа в общежитие, принадлежащее факультету боевых магов. Крепкое каменное здание, в три этажа впечатляло своей монументальностью и общей аурой страха. И если бы не опознавательные знаки в виде таблички. Оповещающей случайного прохожего что именно тут проживают адепты с первого по пятый год обучения, я бы ни за что не поверила в это.

- И зачем мы здесь? – полюбопытствовала, для верности постучав ногтями по  каменной статуи горгульи, охраняющей вход. Та со скрипом повернула ко мне голову, щёлкнула челюстью в паре сантиметров от моих пальцев и вновь замерла на месте.

Оставив меня стоять с не эстетично открытым ртом. Я, конечно, знала, что извращённая фантазия боевых магов давным-давно уже стала легендой, но что б настолько…

Пока я тихо переваривала свалившиеся на меня откровения, Валесс, воровато оглядевшись по сторонам, постучал по широкому лбу статуи несколько раз, после чего дёрнул её за одно ухо. Горгулья некультурно взвыла, оглушив нас на пару секунд, а затем нехотя отъехала в сторону, открывая узкий проход, ведущий куда-то внутрь общежития. Из тоннеля дохнуло ароматом чего-то очень уж несъедобного и воинственным писком крыс. Но это не остановила боевика, схватившего меня за руку и потащившего прямо в этот проход.

И хотя я уверяла его, что могу обойтись без посторонней помощи и вообще, лучше бы его у входа подождала, Валесс с упрямством достойным лучшего применения тащил меня дальше. Боюсь, это был как раз тот самый случай, когда проще было согласиться, чем объяснить, почему нет.

К счастью, цель нашего необычного путешествия оказалась не так уж и далека. Вынырнув в одном из коридоров, Валесс прямой наводкой устремился в сторону одной из дверей. Чем уж та отличалась от своих сестёр – не знаю. Может быть, всё дело в чьей-то одежде, разбросанной около неё или же в кровоподтёках…

А может быть, дело в том, что конкретно эта дверь отличалась живописными подпалинами на стенах и золотой табличкой, гласившей, что именно тут проживают некий Закария Валесс и Мартин Ллойс. Последний мне был, увы, не знаком. Зато первый уже успел скрыться за этой самой дверью, оставив меня в пустом коридоре сугубо мужского общежития в гордом одиночестве.

Я только головой покачала, вынужденно признавая, что Валесс – это Валесс. И исправить его даже у могилы вряд ли получится. После чего вздохнула и устроилась на подоконнике, болтая ногами в воздухе. И не смотря на то, что такое поведение вроде как не подходит серьёзному, умному, знающему себе цену адепту, исправляться я не собиралась. Меня и так всё устраивало.

К тому же, когда ещё доведётся понаблюдать за великими боевыми магами в, как говорится, родной для них среде обитания?

Как оказалось, боевой маг вне занятий, практики или задания представляет собой существо странное и очень необычное. Спустя минут пятнадцать после того, как Валесс скрылся в своей комнате, по общежитию пронёсся звук горна, игравшего весёлую мелодию. Что-то среднее между военным маршем и уличной полькой. А ещё через пять минут я, к своему вящему удивлению, осознала, что трупы на кладбище – это ещё так, цветочки.

Самый настоящий зомби-апокалипсис творится рано поутру. Когда адепты, в лучшем случае спавшие хотя бы часа два, выползают на свет из своих укромных нор и пытаются адекватно воспринимать реальность. Что получается у них далеко не сразу и далеко не так, как хотелось бы.

Мимо меня, щеголяя обнажёнными ин е очень телами, с закрытыми глазами или же полным восхищение миром выражением лица шествовала целая колонна самых настоящих, только что поднятых умертвий. Во взглядах читалось отсутствие даже намёка на интеллект, а тела двигались как крысы под звуки флейты крысолова. При этом они ещё умудрялись обмениваться какими-то дежурными фразами, делится впечатлениями о прошедшей ночи, планами на вечер и любовными похождениями собственного сочинения. И всё это – не приходя в сознание и вообще, по-моему, так и не проснувшись до конца.

Правда, ровно до того момента, пока по коридору не пронёсся зычный, полный невыразимого сарказма голос дежурного преподавателя:

- Ну что, имбицилы, тунеядцы и прохиндеи? Хорошо спалось, да мало? Алкогольная интоксикация покою не даёт? Мигрень наносит ответные удары в отместку за посаженную печень и пропитые почки?

Как ни странно, толпа свежих зомби на такое ласковое обращение в свой адрес отреагировала вполне тихо и мирно. То есть не бросилась на обидчика в попытке хоть не съесть, но понадкусывать, а начала медленно, но верно приходить в себя. Кое-где мне даже привиделся проблеск разума в пустых, невидящих глазах. А неизвестный мне преподаватель, меж тем, продолжал терзать слух, головы и души адептов: