Черные реки сердца - Дин Кунц

Даже в неосвещенном лимузине, в окна которого отбрасывали слабый свет мелькавшие мимо уличные фонари, Акблом все равно был заметен. Было видно, что он сильная личность. Но ни в коем случае не такая, как пыталась представить падкая на сенсации пресса. Он сидел очень спокойно, но его молчание говорило больше, чем развернутые речи заранее подготовившихся ораторов.

Чувствовалось, что он многое замечает и держится настороже. Он сидел почти не двигаясь. Иногда подкреплял свои слова жестом, и его руки в наручниках двигались так плавно, что цепь почти не издавала никакого звука. Его поза была расслабленной, не напряженной, но и не вялой, в ней чувствовалась сила. Этого было нельзя не заметить. Жизненные силы переполняли его, а мозг, казалось, был подобен машине, способной двигать миры и изменять космос.

За свои тридцать два года Рой Миро встретил только двух людей, чье физическое присутствие почти сразу вызвало влюбленность. Первой была Ева Мари Джаммер, второй – Стивен Акблом. Он их встретил в одно и то же время. В этом удивительном феврале судьба стала его компаньоном и его прикрытием. Он сидел рядом со Стивеном Акбломом и старался не проявлять своего восхищения. Ему очень хотелось, чтобы Стивен Акблом понял, что он – Рой Миро, был личностью, обладавшей глубокой интуицией и много чего добившейся в жизни.

Ринк и Фордайс (Олмейер и Таркентон прекратили свое существование, как только они покинули офис доктора Пальма) ничем не проявляли свою симпатию к художнику. Но Рой был им очарован. Парни не обращали ни малейшего внимания на высказывания Акблома. Фордайс постоянно прикрывал глаза, будто в глубокой задумчивости. Ринк глазел в окно, хотя он ничего не мог рассмотреть в ночи через затемненное стекло.

Когда время от времени жест Акблома вызывал звон наручников или было слышно позвякивание кандалов, Фордайс быстро раскрывал глаза, похожие на невидящие бессмысленные глаза куклы. А Ринк резко переводил взгляд от темного окна на художника. В остальное время они не обращали на него никакого внимания.

К сожалению, Ринк и Фордайс, видимо, уже составили свое мнение об Акбломе. Оно скорее всего основывалось на сведениях, почерпнутых из средств массовой информации. Они были не в состоянии иметь свое собственное мнение, делать свои выводы и заключения. Конечно, Роя это не удивляло.

Ринк и Фордайс были людьми действия, им чужды были любые размышления.

Конечно, Агентству нужны подобные люди, хотя у них отсутствовало чувство перспективы. Они жалкие, весьма ограниченные личности. Когда они покинут этот мир, он немного приблизится к совершенству.

– В то время я был совсем молодым, всего на два года старше вашего сына, – говорил Рой. – Но я понимал, чего вы старались достигнуть.

– И чего же? – спросил художник. У него был приятный, обволакивающий баритональный тенор.

Судя по тембру голоса, Акблом, если бы захотел, мог бы сделать карьеру профессионального певца.

Рой начал излагать свои теории по поводу работ Акблома.

Он говорил, что загадочные и странные портреты изображают не проклятые желания людей, которые зреют в их прекрасных телах, подобно тому, как растет давление внутри нагревающегося котла. Портреты нужно рассматривать рядом с натюрмортами, и вместе они рассказывают о человеческих желаниях и борьбе людей за совершенство.

– И если ваша работа с живыми существами помогала им достигнуть совершенной красоты даже на короткое время, перед тем как они умирали, тогда ваши преступления были на самом деле не преступлениями, а актами благотворительности, проявлением глубокого сочувствия, потому что в мире почти не существует людей, которые хоть раз в жизни испытали момент совершенства. Вместе с мучениями эти сорок человек, и, видимо, ваша жена тоже, получили великолепный опыт. Если бы они смогли выжить, то, наверное, со временем стали бы вас благодарить.

Рой говорил все это очень искренне, хотя раньше считал, что Акблом заблуждается. Что он использовал не те средства для достижения Грааля совершенства! Но это было до того, как он встретился с Акбломом. Теперь ему стало стыдно, что он недооценивал художника – его талант и острый ум.

Ринк и Фордайс не выражали ни интереса, ни удивления, слушая Роя. За время своей службы в Агентстве они наслушались наглой лжи, которая излагалась искренне и красиво, и сейчас явно считали, что их босс играет с Акбломом в кошки-мышки, мудро манипулирует им, чтобы этот сумасшедший стал с ними сотрудничать и таким образом облегчил им проведение операции.

Рою было жутко приятно выражать свои искренние чувства и представления и знать, что Акблом полностью понимает это. А Ринк и Фордайс пусть считают, что он ведет с ним хитрые игры.

Рой не пошел так далеко, чтобы поведать о своем личном вкладе в устранение несовершенства мира.

Рассказы о Беттонфилдах из Беверли-Хиллз, Честере и Джиневре из Бербанка, о паралитике и его жене, которых Рой встретил у ресторана в Вегасе, могут поразить даже Ринка и Фордайса, если он поведает обо всем детально. И они, пожалуй, не поверят, что он все только что выдумал, чтобы завоевать доверие Акблома.

– Мир может стать гораздо лучше, – продолжал развивать свою теорию Рой. Он старался не вдаваться в детали. – Необходимо только слегка проредить ряды производителей. Сначала уничтожать наименее идеальных членов общества. Работу всегда следует начинать с самого низа. В конце концов останутся только те, кто соответствует стандартам идеальных граждан, и они помогут построить более возвышенное и грамотное общество. Вы согласны со мной?

– Это будет удивительно интересный и захватывающий процесс, – ответил Акблом.

Рой решил, что художник с ним согласен.

– Да, я тоже так думаю.

– Особенно, если вы окажетесь в комитете по уничтожению неидеальных людей, а не среди тех, кого придется уничтожать, – добавил Акблом.

– Да, конечно, это не подлежит обсуждению.

Акблом лениво улыбнулся.

– Тогда это действительно забавно.

Они ехали к Вэйлю по шоссе номер семьдесят, решив не пользоваться самолетом. На машине дорога займет всего два часа. А если лететь, то придется возвращаться в Денвер из Степлтона, где расположена тюрьма, потом ждать, когда разрешат взлет, потом лететь – все вместе отнимет больше времени. Кроме того, лимузин уютнее, чем самолет, и в нем Рой сможет провести все время с художником. При перелете не представилась бы возможность для столь тесного общения.

Пока машина пожирала милю за милей, Рой начал понимать, почему Стивен Акблом произвел на него такое же сильное впечатление, как Ева Джаммер. Хотя Акблом был интересным мужчиной, в нем не было идеальных черт. Но все равно почему-то он казался идеальным. Рой чувствовал это. От него исходило сияние, рождалось ощущение гармонии. Успокаивающие флюиды. В чем-то Акблом был совершенно идеален. Рой все еще не мог понять, какие именно качества художника приближались к идеалу. Они были окутаны удивительной и манящей тайной, но Рой был уверен, что, когда они прибудут на ранчо, он все поймет.

Дорога поднималась все выше, и лимузин мчался через бескрайние древние леса, покрытые снегом, прямо к серебристому свету луны.

Шуршали шины, и за затемненным окном все, мимо чего они проносились, становилось смазанным пятном.

Пока Спенсер вел украденный черный пикап на восток по шоссе номер семьдесят из Гранд-Джанкшена, Элли донимала компьютер. Она включила его в зажигалку на приборной доске и положила компьютер на подушку, украденную в мотеле. Элли периодически сверялась с картой и другой информацией о ранчо, которая была у нее на распечатке.

– Что вы делаете? – не первый раз спросил у нее Спенсер.

– Рассчитываю.

– Что это за расчеты?

– Ш-ш-ш-ш. Рокки спит.

Элли достала из сумки мягкие диски и вставила их в компьютер. Видимо, там были программы, разработанные самой Элли. Пока он два дня метался в горячке в пустыне Мохав, она смогла их приспособить к его компьютеру. Когда он спросил ее, почему она решила дублировать работу своего собственного компьютера – он, кстати, пропал потом вместе с «Ровером» – и приспособить свои программы к совершенно иной системе Спенсера, Элли сказала:

– Я раньше была герлскаут. Помните? Мы всегда готовимся ко всему заранее.

Он не знал, какие программы были записаны у нее на дискетах. На экране мелькали схемы и диаграммы. По ее команде вращались голографические глобусы. Она вычленяла какие-то районы с этих глобусов, увеличивала и внимательно изучала их.

Им нужно было всего три часа, чтобы добраться до Вэйля. Спенсер предпочел бы использовать это время для беседы, чтобы побольше узнать друг о друге. Три часа – такой короткий срок, особенно если они окажутся последними часами, проведенными вместе.

Глава 14

Когда Гарри Дескоте вернулся после прогулки по холмистым улицам Вествуда, он ничего не сказал никому о своей встрече с высоким человеком в синей «Тойоте». Он не был уверен, что она не почудилась ему. Все было настолько неправдоподобно. Кроме того, Гарри до сих пор не решил, кто же этот незнакомец – друг или враг. Ему не хотелось волновать Джессику и Дариуса.