Тарзан в Пеллюсидаре - Эдгар Райс Берроуз

— Вот это другое дело, — воскликнул мужчина. — Я хочу пойти в Ло-гар, потому что…

В хижину вломились люди-бизоны, оборвав его на слове.

— Пошли! — приказали они. — Кру собирается убить тебя.

Глава XX

Ревущее стадо

Двое ганаков жестом велели Ла-джа следовать за ними.

— Кру и за тобой послал, — сказали они, — но он тебя убивать не собирается, — добавили они, ухмыляясь.

Направляясь к хижине вождя, они увидели множество ганаков, лежавших в тени многочисленных деревьев. Некоторые ели траву, скошенную рабами, другие мирно пережевывали жвачку и дремали, полузакрыв глаза. Дети время от времени затевали недолгие игры, но взрослые не играли, не смеялись и не разговаривали. Это были типичные жвачные животные, с таким же интеллектом, как у коров. Они не носили ни украшений, ни одежды и не имели оружия.

Видимо, они не отобрали у него лук потому, что не знали ничего об оружии и были очень глупы. Лук, стрелы и нож все еще были у него при себе, хотя копье он выронил во время драки, последовавшей за убийством Дрована, и не нашел его.

Пленников подвели к Кру, который лежал в тени огромного дерева, заслонявшего его хижину, совсем недавно принадлежавшую Дровану. Он взглянул на них своими обрамленными рыжими волосами глазами, но более всего его интересовала Ла-джа.

— Ты принадлежишь мне, — сказал он ей, — ты принадлежишь вождю. Очень скоро ты пойдешь в хижину, а пока оставайся здесь и смотри, как умрет гилок.

Затем он повернулся к бизону, лежавшему перед ним.

— Сплей, ступай к своим рабам и принеси танцующую воду и дерево смерти.

— В чем дело? — спросил фон Хорст. — Почему ты собираешься меня убить? Если бы не я, ты бы не был вождем.

— Слишком много рабов, — промычал Кру. — Они очень много едят. Танцующая вода — хорошо, дерево смерти — забавно.

— Забавно для кого? Для меня?

— Нет, забавно для ганаков, не для гилока.

Вскоре Сплей вернулся с рабами. Несколько мужчин несли деревянный столб, остальные мужчины и женщины волокли охапки веток, грубо сделанные кувшины и сосуды из тыквы, наполненные какой-то жидкостью.

При виде их люди-бизоны стали стекаться со всех сторон; пришли также и женщины. Все уселись, образовав большой круг возле дерева перед хижиной вождя. Раб передал кувшин одному из сидевших в кругу.

Тот сделал большой глоток и передал его следующему ганаку. Как только кувшин опустошался, тотчас же подавали следующий.

Рабы, принесшие столб, принялись копать яму на открытой площадке между хижиной вождя и воротами. Когда яма стала достаточно глубокой, они воткнули в нее столб и засыпали ее землей. Столб торчал из земли футов на шесть. В это время по кругу прошло уже множество кувшинов. Мужчины и женщины мычали и ревели, и вскоре одна из женщин поднялась и начала прыгать и скакать в некоем неуклюжем подобии танца. Вскоре к ней присоединились все взрослые жители поселка: они прыгали и бродили, шатаясь, по деревне.

— Танцующая вода? — спросил фон Хорст с усмешкой, обращаясь к Ла-джа.

— Да, это вода, которая отбирает у людей разум.

Иногда она превращает трусов в храбрецов, а храбрецов — в животных, но всех людей делает глупцами.

Газ выпивает много этой воды, прежде чем убивать.

— А там, должно быть, дерево смерти, — фон Хорст кивнул в сторону столба, который рабы врыли в землю.

Теперь они набрасывали вокруг него сухую траву, листья и ветки.

— Дерево смерти! — прошептала Ла-джа. — Для чего оно?

— Для меня, — сказал фон Хорст.

— Но как же это? Я не понимаю. Не может быть, чтобы они… О, нет, они не могут.

— Могут, Ла-джа. Странно, правда?

— Что странно?

— Что эти существа, столь близкие к животным, ведут себя как люди, ведь только люди способны мучить ради забавы.

— Я об этом никогда не думала, — сказала она, — но это правда, и правда то, что только человек делает напиток, отбирающий у него разум и превращающий его в животное.

— Не в животное, Ла-джа, — он делает их еще больше людьми, он снимает все запреты и позволяет быть людям самими собой.

Она не ответила, просто стояла, глядя как завороженная на столб в центре поселения. Фон Хорст смотрел на ее нежный профиль, спрашивая себя, что же происходит в голове у этой маленькой дикарки. Он знал, что конец приближается, но и пальцем не пошевелил, чтобы избежать ужасной смерти, которую готовили для него рабы. Если бы речь шла только о нем, он попытался бы выбраться на свободу и умереть сражаясь, но здесь была девушка. Фон Хорсту хотелось спасти ее гораздо больше, чем самого себя.

Повсюду вокруг них танцевали и ревели люди-бизоны. Он услышал, как кричит Кру:

— Воды! Воды! Эй, рабы! Дайте нам еще танцующей воды!

Пока рабы наполняли кувшины и сосуды из тыквы, остальные соорудили вокруг столба большой костер, и ревущее стадо немедленно принялось кружиться вокруг него. Люди-бизоны стали еще более шумными и буйными, все меньше контролировали себя, а приняв еще немного напитка, они отбросили все приличия.

Многие валялись на земле, те же, кто еще держался на ногах, были столь пьяны, что едва переставляли их.

Вдруг кто-то поднял крик:

— Гилок! На дерево смерти его!

Этот возглас был подхвачен всеми, кто мог еще говорить, и Кру, шатаясь, подошел к фон Хорсту.

— На дерево смерти его! — ревел вождь. — Девушка! — воскликнул он, словно только что вспомнив о ее существовании. — Иди со мной. Ты принадлежишь Кру. — И он протянул грязную лапу, намереваясь схватить ее.

— Полегче! — сказал фон Хорст, шагнув между ними. Потом он ударил Кру в лицо, сбив его с ног, схватил Ла-джа за руку и бросился бежать к воротам, которые рабы, пронося столб и дрова для костра, оставили открытыми. Позади них было целое стадо людей-бизонов, взревевших от ярости, как только до их одурманенных мозгов дошло, что пленники собираются бежать. Впереди них были рабы. Помогут ли они им?

Фон Хорст отпустил руку Ла-джа и снял бесполезный теперь патронташ. Бесполезный? Не совсем. Один из рабов попытался остановить его, и фон Хорст, взмахнув снятым поясом, ударил раба в висок, отчего тот упал навзничь.

Это заставило остальных рабов отступить, но люди-бизоны бросились в погоню. Однако фон Хорсту потребовался лишь беглый взгляд через плечо, чтобы понять, что им трудно даже просто держаться на ногах.

Те же, кто мог это сделать, шагали столь неуверенно, что мысль о преследовании казалась смешной. Среди всего племени нашлось лишь около дюжины людей-бизонов, способных преследовать двух беглецов.