Царства смерти - Кристофер Руоккио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мало мы знаем!
Но времени обдумывать новости не было.
– Ты утверждаешь, что говоришь от имени богов? – прорычало Онасира, угрожающе крутя похожим на змею языком.
Сириани сжал несколько пальцев, оставив два торчать в направлении глаз Онасиры.
– Я утверждаю, что боги говорят со мной.
– Опять ты богохульствуешь! – выкрикнул другой вождь.
Сириани приблизился к нему, обходя собравшихся по дуге, как волк свою территорию.
– Аджимма, говорить истину – не богохульство!
– Истину? – повторило Аджимма. – Kulan? Ты говоришь о Kulan, но где доказательства?
– Разве ты не видел кровь? – спросило Пеледану, снова используя древнее слово: «ижкурра», а не «икурран».
Но князя Аджимму это не убедило. Его громадные глаза прищурились в багряном свете ламп.
– Прорицание ничего не доказывает. Это обман! Дораяика хочет забрать всю власть себе! Он обманывает вас, Аттаваиса, Пеледану! Показывает нам картинки! Проекции! Это все не доказательства!
– Мы здесь за доказательствами! – закричал еще один князь, а за ним поднялся хор голосов:
– Datorete! Datorete!
«Доказательства! Доказательства!»
Белые руки взметнулись вверх в проклятиях и приветствиях. Князь Аджимма повернул голову, оглядывая толпу с тенью удовлетворения на гладком лице, и по-сьельсински криво кивнул. Подумав, я вспомнил, почему имя Аджимма было мне знакомо. Это был один из князей, забравших часть клана Утайхаро, когда Араната Отиоло убило старого вождя. Сириани упоминал его, обсуждая святотатственное убийство, совершенное князем Аранатой. Я вгляделся в лицо Аджиммы. В некотором смысле мы были родственными душами, собратьями по завоеваниям.
– Сириани, ты можешь утверждать что угодно. Можешь подарить нам это твое susulatayu. Но какой в этом смысл, если все это ложь?
– Какой в этом смысл? – спросил Сириани. – Скажи мне, Аджимма. Скажите мне все. Какой в вас смысл? Чего вы достигли? – Он указал на прежнего оппонента. – Онасира грабило hakurani. Hakurani! Остальные грабили yukajjimn. Жгли планеты, так?! Сотни планет! А зачем? С какой целью? Мы что, не Cielcin? Не избранный народ? Не в наших руках уничтожить ложь? Повергнуть iugannan и отправиться в новый мир?
Великий князь сплюнул на каменный пол перед собравшимися и оскалился во все зубы, повысив ледяной, как вершины далеких гор, голос:
– А вы болтаете о каких-то грабежах!
Онасиру было так просто не запугать.
– А разве сам Элу не приказал Тринадцати грабить низшие расы и приносить сюда трофеи? – Онасира растопырило ноздри. – Сюда, в Актеруму. Разве Думанн не сожгло города Azh-Hakkai? Разве сами энары не были завоевателями, поставившими на колени все звезды?
– Энары мертвы! – проревел Сириани. – Они были неправедны, и Миуданар уничтожил их!
– Veih, – возразил тихий голос. – Нет. Они совершили самоубийство. Приняли яд.
Семнадцать сотен пар черных глаз уставились на меня, и спустя три секунды тишины – абсолютной тишины – я понял, что произнес это сам.
– Dain marereu ne? – спросил Сириани, повернувшись ко мне.
«Что ты сказал?»
Я стоял один у лестничного прохода. Сьельсины – аэтаванни – окружали меня широкой дугой; ряды нечеловеческих лиц тянулись до затертых энарских колонн. Сверху одиноким пустым глазом на меня взирала икона Миуданара. Все взгляды были устремлены на меня, все уши внимали моему слову.
– Я видел их, – прямо ответил я на сьельсинском, чтобы всем было понятно. – Энары не были уничтожены по воле бога. У них не получилось уничтожить Вселенную, поэтому они самоуничтожились.
Воцарилась такая тишина, что хоть ложкой ешь.
– Ты… видел их? – переспросил Сириани, впервые с прихода в храм заговорив на моем языке.
Не последовав его примеру, я указал на храмовый пол между нами и ответил на сьельсинском, чтобы все поняли:
– Здесь.
Великий князь переступил с ноги на ногу, опустив руки почти до колен.
– …они умерли прямо здесь… и по всей империи. Сдались. Они не смогли выполнить требования богов и покончили с собой. – Я смотрел прямо в глаза ксенобиту, назвавшемуся Пророком. – И ты тоже умрешь, не закончив начатого. У тебя ничего не получится.
Не успел Сириани Дораяика ответить, как могучие руки схватили меня за волосы и оттянули голову назад с такой силой, что едва не сорвали скальп. Другая рука обвила шею; мои вены напряглись, грудь сжалась, адреналин ринулся в каждую клеточку тела, глаза вытаращились, ноздри раздулись. Я схватил эту руку своими, уронив цепь.
– Nieton kushanar! – раздался над ухом по-змеиному вкрадчивый голос.
«Его речи отравляют».
Крепкие пальцы выпустили мои волосы и поползли вокруг, обхватили лоб, не давая пошевелить головой. Земля и император! Ну и силища была в этих нечеловеческих пальцах. Даже двумя руками я мог лишь с трудом удерживать руку существа, сжимающую кинжал. Холодное лезвие коснулось моей шеи, и я стиснул зубы.
– Хасурумн, отпусти! – прорычало Аттаваиса, подскакивая ко мне. – Он не твой!
– Его лживый язык осквернил это святое место! – прошипел голос позади, и меня обдало горячим, влажным и смрадным дыханием. – Почему ему позволили пройти в глаз божий?!
Меня как будто обожгло над воротником комбинезона, и я поморщился, почувствовав, как капелька крови сбегает по шее. У меня перехватило дух, я выругался на родном языке. Силы покидали меня, ослабшие мышцы ныли от напряжения.
– Отпусти! – снова прошипело Аттаваиса.
Его призыв повторили несколько других.
Мог я атаковать схватившего меня вождя? Наступить ему на ногу или ударить всем телом? Сьельсин был гораздо выше меня, и я не мог ударить его головой в лицо…
Пока я думал, всё решили за меня.
Чье-то могучее тело врезалось князю Хасурумну в левый бок, и мы оба полетели на зеленый мрамор. Я почувствовал удар в живот и покатился по полу, пока Хасурумн схватилось с вождем, сбившим нас с ног. Они катались по полу черно-голубым клубком, и я узнал князя, спускавшегося на нижний этаж с Иамндаиной. Одного из клевретов Сириани.
Цепи звякнули, и не успел я встать, как меня оттащили от сражающихся аэт. Когтистые руки схватили меня, дотронулись до царапины на шее.
– Я цел! – выкрикнул я, забыв перейти на язык ксенобитов. – Eka udata! Eka udata!
– Ikurra! – воскликнул мой спаситель.
Обернувшись, я увидел нависшего надо мной князя Угина Аттаваису, протянувшего бледную руку, чтобы продемонстрировать мою алую кровь.
– Пролилась кровь!
В зале начался переполох. Сьельсины заголосили. Крики и оскорбления летели от одного князя к другому, отражались от кривых ребристых стен купола.
– Ikurra!
– Ikurra pa ba-ikurra! – закричал кто-то громче всех.
– Ikurra pa ba-ikurra! – согласилось с ним Аттаваиса. – Кровь за кровь!
На полу другой аэта успешно отобрал кинжал у Хасурумна и отбросил. Кто-то поднял его и убрал от греха подальше. Пеледану присоединилось к товарищу,
