Ужасное сияние - Мэй Платт

— Много, Дрейк. Очень много всего.

Он промолчал с обычной сдержанностью, но всё-таки вырвалось:

— Где Нейт, он жив?

Леони посмотрела ещё более странным взглядом: словно сдерживала смех, или слёзы, или то и другое вместе. По спине пробежали ледяные мурашки. Дрейк нахмурился, тяжело выдохнул. Тошнота вернулась, но где-то на уровне груди, и одновременно было тяжело дышать. Руки слегка дрожали, несмотря на прохладу, по лбу пробежала капля пота.

— Нейт.

«Я здесь».

Дрейк остановился. Леони продолжала идти, а он отстал на шаг, на два, направился на источник голоса, но понял, что тот как будто рассеян по всей топи, по останкам погибшего десятки лет назад Лакоса, судя по окаменевшим остовам древовидного камыша.

Мелькнула зеленоватая вспышка. Дрейк инстинктивно потянулся к дизруптору: алад.

«Это я. Не спрашивай, объясню потом… ну, после всех остальных».

— Нейт.

«Та ещё хрень», — мрачно добавил тот, и Дрейк почему-то засмеялся: это был он, Рыжий, никакая галлюцинация или наваждение не могли бы изобразить интонацию и характерный деревенский выговор.

«Вали давай».

— Куда?

«Ну, к этим. Леони там, ещё твой приятель, девица его… Учёные».

Свечение было слабым, едва различимым; болотный огонёк, типичная реакция биолюминесценции на гниющих остовах деревьев, самовозгорание фосфористого водорода. Зелёный цвет оставался подсказкой. Дрейк понял, что Нейт машет ему рукой: иди же, ну.

— Тебе нужна помощь?

«Нет. И если ты думаешь, что мы больше не увидимся: даже не надейся от меня избавиться. Мы теперь вроде как связаны, но это долгая история. Иди же».

Дрейк кивнул и пошёл.

Эпилог

Эта гостиная использовалась чаще всего. Менять стиль — никакого смысла; в последнее время он цеплялся за прошлое ещё сильнее, чем прежде. Формы не существует без разума и возможности хранить воспоминания, как говорил Гегель. Воспоминания оставались физическими, воплощёнными, из стекла, металла, биопластика — натуральное дерево, камыш или образцы из Итума, где выращивали настоящее, помогали справиться с неизбежностью перемен. Стабильность закончилась, но медлительный мозг задерживался, цеплялся на пороге; ритуалы косвенно связаны с психическими расстройствами, но они же для людей с нарушениями — больных аутизмом, страдающих ОКР и так далее, — становились формой реальности, отпустить которую значило остаться между небом и землёй, сорваться в пропасть.

Таннер и Рац — теперь Энди называл их мысленно по именам, — сидели напротив. В зале бесшумно сменялись нейтральные пейзажи: море, пустыня, полис издалека — трудно определить, какой именно: съёмку делали ночью, город выглядел рассыпанным ворохом огней. Температура — двадцать два градуса по Цельсию. Воздух дополнительно обогащён кислородом, немного нейтральных ароматизаторов «свежести».

На столе напитки и закуски. Всё как всегда.

Сорена выдавала его челюсть — всё-таки они не совсем точно подобрали бионическую замену, и тот с ожидаемым упрямством не собирался менять состав на другой. Возможно, он напоминал Энди о содеянном.

Таннер застёгнут на все пуговицы. В его сухопарых ладонях грелся виски с содовой и льдом; наверняка напиток уже превратился в однородную и безвкусную жижу.

На мгновение погас экран напротив, и Энди увидел собственное отражение: снова обычный человек. Никаких искр или проводов. Неизменность и постоянство — одно из свойств фундаментальных экспериментов, не так ли?

Он переводил взгляд с Сорена на Эшворта.

— Я думаю, вы оба догадываетесь.

Он покачал головой и отключил от виска нить, которую Сорен почему-то называл «щупальцем физалии»; Энди услышал однажды и оценил. Длинное бесцветное стрекало, заполненное ядом. Действительно.

— Я создал Ме-Лем Компани, я позаботился о том, чтобы люди выжили, когда стала очевидной близость Катастрофы. Я считал себя хранителем этого мира, но я не оправдал доверия. Я больше не имею права называть себя Энси — Хозяином.

Сорен пил любимый коктейль — джин, цветной лимонад лазурного оттенка, кажется, с клюквенным ароматизатором. Энди предпочитал старый добрый виски, тут они с Эшвортом полностью совпадали во вкусах. Сорен поставил пустой бокал на стол.

— Вы нашли кого-то на замену?

Энди посмотрел на него поверх очков: не прикидывайся идиотом.

— Вас.

Прежде, чем оба среагировали бы, он поднял затянутую в перчатку ладонь:

— Обоих с одинаковыми правами. Сорен, извини, но ты иногда бываешь несколько… поспешен в мерах. Эшворт, прости, но тебе не хватает решительности. Однако вместе вы сможете быть отличной поддержкой нейросети — не забывайте, что Энси существует, вам останется только следить за стабильностью.

— А вы? — спросил Эшворт Таннер.

— Ну, жить останусь здесь, — Энди пожал плечами. — Мне некуда идти, к тому же Дана считает, что я смогу помочь ей с этими… квантовыми компьютерами из плоти и крови. Я рассказывал, что некогда отказался от собственной карьеры биолога, чтобы помогать ей? Что ж, сестра снова нуждается во мне.

— Предположим, — Сорен оскалился. Всё-таки нижняя челюсть работала с лёгким запозданием. Энди подумал: пройдёт ещё несколько десятков лет, прежде чем «фрактальная мутация» проявится, но, может, он что-то придумает раньше. — А что делать с этими… особенными? С остальными?

— Шон и Айка забрали Хезер. Они решили жить в деревне, кажется, в той, откуда родом Нейт. Леони и Дрейк сейчас в Ирае. Собирают экспедицию в Тальталь — активность аладов в пустыне снизилась, они надеются, что скоро мы отвоюем несколько лишних миль и расширим территорию обитаемых Пологих Земель. Может, даже получится выстроить новый полис.

Энди говорил это с удовлетворением, прикрыв глаза: всё-таки работа была сделана — и неплохо, по его скромному мнению.

— Я буду поддерживать контакт с ними. Ну, может, пригожусь для чего-нибудь ещё и вам. Обращайтесь в любое время.

— Конечно, — Эшворт отхлебнул из бокала, поморщился и поставил его рядом с пустым бокалом Сорена.

— Да ладно, док, — Сорен явно передразнивал Леони. — Мы и сами справимся. Впрочем, если не возражаете, будем заглядывать на чашечку кофе. Вы отлично его готовите.

Энди пронаблюдал, как «щупальца» коснулись висков Сорена и Эшворта. Оба вздрогнули, как от удара током. Им ещё предстоит привыкнуть обрабатывать информацию, но они научатся; в конце концов, человек давно стал в Башне Анзе только символом. Техника справится сама. Энди просто не до конца доверял ей. Мой брат — параноик, сказала бы Дана.

Может, теперь что-то изменится. Пора готовиться и привыкать.

— Конечно, — Энди поднялся, оперся на костыли; он не испытывал необходимости в этом прямо сейчас — боль пока ощущалась только далёким призраком; скорее, следовал несуществующему протоколу. — Я же сказал, обращайтесь в любое время.

Он оглянулся напоследок, но лишь на мгновение.

Впереди его ждало бесконечное «ужасное сияние», и впервые он приветствовал его, подобно тому, как на заре цивилизации люди провозглашали восход солнца.