Выбор Наместницы - Вера Школьникова

– Те ли они, за кого себя выдают.

– Если что-то обнаружится – увольнять?

– Нет, сначала расскажете мне, я решу сам.

– Я правильно понял, что нужно проверить всю прислугу, от ваших лакеев до поварят на кухне? – Корман на всякий случай переспросил, уж больно странный был приказ. Что за разница, с какого хутора родом судомойка?

– Всю прислугу, Корман, всю. Без исключений. И не поднимая шума.

– А стражников?

– Стражниками займется капитан.

Управляющий прослужил всего год, и, несмотря на отменную выучку, ему не хватало невозмутимой исполнительности старого служаки-капитана. Он не удержался от вопроса:

– Ваше сиятельство, вы ищете соглядатая?

– Я ищу убийцу, Корман.

Молодой человек побледнел:

– Кого он убил? Я ничего об этом не знаю, это точно не в замке!

– Пока что – никого. Поэтому я хочу найти его как можно быстрее. Ступайте.

Управляющий проглотил остальные вопросы – герцог дал понять, что разговор окончен. Великие боги, убийца в замке! Им же кто угодно оказаться может: мужчина, женщина, даже мальчишка на побегушках! Ищи теперь не знаю кого неведомо где! Задал герцог задачу…

Остался последний разговор. Герцог бы с удовольствием оставил жену в полном неведении, но он знал, как быстро разлетаются слухи. Уже сегодня вечером Соэнна будет знать, что в замке творится что-то неладное, и обязательно придет к мужу выяснять. Лучше он сам с ней поговорит и скажет ровно столько, сколько сочтет нужным. Стоило бы отправить жену с детьми погостить к ее родителям, но Иннуон хотел подольше поводить наместницу за нос. Никто не путешествует поздней осенью, да еще с маленькими детьми без серьезной надобности. Последнее время супруги виделись только за обеденным столом, и обед проходил в полном молчании. Соэнна удивилась, когда, встав из-за стола, Иннуон предложил ей пройти к нему в кабинет. Прожив в замке почти семь лет она ни разу не была там, да и не стремилась. Войдя в комнату, Соэнна быстро огляделась по сторонам. Странно – ни одного витража! По всему замку они, даже просто в коридорах, а в герцогском кабинете – ни одного, хотя центральное окно по форме как раз подходит. Иннуон усадил супругу в кресло:

– Соэнна, я хочу, чтобы вы знали – у нас неприятности.

Герцогиня недоуменно посмотрела на мужа: это что же такое случилось, что ее ставят в известность, да еще с такими церемониями? Иннуон с самого начала их супружества оградил Соэнну от всех дел. Он правил герцогством, а за замком следил управляющий, у герцогини даже ключей не было. Соэнна была хозяйкой только в своих покоях. Она могла приказать приготовить на обед оленину вместо говядины, но за пряностями кухарка должна была идти к управляющему, а не к герцогине. Соэнна особенно не стремилась менять положение дел: младшая дочь в семье, она и сейчас не хотела ответственности. Слишком уж большое у герцогов Суэрсен было хозяйство, попробуй за всем уследи.

– Что произошло?

Иннуон усмехнулся про себя, хотя положение дел не располагало к веселью. Он не хотел рассказывать Соэнне все, как есть – если она действительно не будет знать про книгу, возможно, наместница и поверит в ее неосведомленность. Но Соэнна должна испугаться достаточно, чтобы быть крайне осторожной, и при этом не наделать глупостей. Кроме того, он давно искал случая поквитаться за столичного щеголя. Соэнна знает, что виновата, и от страха поверит в любую, даже самую невероятную ложь:

– Вы ведь помните нашего недавнего гостя, господина Пасуаша?

– Секретаря ее величества? Да, помню, – Соэнна умело придала голосу безразличную вежливость.

– Весьма искушенный кавалер, не так ли? Столичный лоск, безукоризненные манеры. Неудивительно, что ваша супружеская верность не устояла.

– Да как вы смеете! – Соэнна знала, что мужу все известно, но не собиралась уступать: нет доказательств – нет измены.

– Смею, вы погубили нас всех своей неразборчивостью! К счастью, у меня остались друзья в столице, они предупредили меня.

– Я не понимаю!

– Сейчас поймете, – мрачно пообещал герцог, – любезный господин Пасуаш – фаворит наместницы. А ее величество не любит делиться.

– Но ведь она же супруга короля!

– А вы – моя. И что это меняет?

Соэнна опустила голову:

– Что теперь будет?

– Не знаю. Наместницы традиционно недолюбливают род Аэллин, а вы сделали все возможное, чтобы напомнить Энриссе об этой традиции.

– Но как она узнала?

– Спросите об этом вашего кавалера. Понятия не имею как. Меня больше интересует, что она предпримет.

– Но ей же не в чем обвинить вас!

– Разумеется. Поэтому я хочу, чтобы вы соблюдали крайнюю осторожность. Никаких прогулок за пределы замка, даже по коридорам ходить с кем-нибудь из прислуги. Не выходите из своих покоев после темноты, и проверяйте лестницы – вдруг слуга случайно разлил масло. Я приставил к вам охрану – придется потерпеть.

Соэнна, все еще не поднимая головы, тихо сказала:

– Почему вы так заботитесь обо мне, после всего, что было?

– Не стройте иллюзий, дорогая, – с удовольствием ответил Иннуон, – я просто не желаю, чтобы наместница решала, когда мне овдоветь. Возвращайтесь к себе, сударыня, у вас будет достаточно времени поразмыслить, как далеко могут завести порывы страсти.

Соэнна ушла, Иннуон устало вытянулся в кресле: если кто-нибудь узнает об этом разговоре – изгнание герцогу Суэрсен обеспечено на законных основаниях. Клевета на наместницу – серьезное преступление. Но, Аред их всех побери, оно того стоило. Наступают тяжелые времена, ему не помешает иметь про запас несколько приятных воспоминаний, а что может быть приятнее испуганного раскаянья во взгляде собственной жены?

LXIX

В канун старого года в королевском дворце устраивали праздник для детей. Считалось, что чем раньше наместница познакомится со своими подрастающими вассалами – тем лучше. Все было как на настоящем взрослом балу: нарядные девочки в розовых платьях, мальчики в блестящих туфлях с серебряными пряжками, музыканты и разноцветное мороженое. Родителей на бал не допускали, дети приходили с наставниками, и под их бдительными взглядами старались вести себя по-взрослому, но радостное возбуждение то и дело прорывалось наружу. Наместница выходила в зал ближе к концу праздника, перед тем, как лакеи начинали разносить фруктовый пунш. Ей представляли детей, девочки ныряли в глубокие реверансы, преисполненные осознания собственной важности мальчики преклоняли колено. Наместница раздавала подарки, некоторое время наблюдала, сидя в кресле, как фрейлины устраивают игры для детей, и уходила, скрывая за положенной этикетом улыбкой головную боль. Несмотря на дворянское происхождение и светское воспитание, галдели дети немилосердно. Энрисса искренне сочувствовала их родителям – ей-то эту муку выдерживать два часа в год, а им – ежедневно. Неудивительно, что они так торопятся сдать отпрысков на руки прислуге.