Чародей и Дурак (Книга Слов - 3) - Джулия Джонс

Кайлок держал в руке украшенный драгоценностями кубок с вином.

- Вам не о чем беспокоиться, Баралис. Я всего лишь преподал госпоже Меллиандре урок. - Он заметил, что Баралис смотрит на девушку. - Будьте спокойны, дорогой мой советник. Наша маленькая подружка никому ничего не расскажет. - Кайлок одарил девушку улыбкой. - Верно?

Баралис прошел к ларю, где стояли два штофа с вином, откупорил их и вдохнул пары.

- Пробуете, не отравлено ли?

- Да, государь. У меня нюх на такие вещи, - солгал Баралис.

На самом деле он вынюхивал ивиш. Кайлок этой ночью ворожил, и он должен был знать, как королю это удалось. Он различил едва уловимый запах серы - ивиш в вине присутствовал. Кайлок по-прежнему пил приправленное вино - значит он снова сумел преодолеть силу снадобья. Это невозможно, но это так.

- Как вы себя чувствуете, государь? Не испытываете ли слабости, усталости?

- С каких это пор вы сделались моим доктором, Баралис? - поднял бровь Кайлок. - Может, вы еще попросите меня помочиться в скляночку? - Он допил свою чашу и грохнул ею об стол. - Я никогда в жизни не чувствовал себя лучше.

Баралис затаил дыхание. Кайлок только что излил из себя столько чар, что все северное крыло заколебалось, - и говорит, что никогда не чувствовал себя лучше? По всем законам он должен быть изнурен и близок к обмороку однако вот он сидит, самоуверенный и спокойный, намереваясь лечь в постель с женщиной.

- Знаете ли вы, что совершили этой ночью?

- А славно получилось, правда? Наша подопечная так и повалилась. Кайлок встал. - А теперь прошу меня извинить, Баралис. Нам с моей маленькой подружкой пора заняться делом.

Баралис поклонился королю и склонил голову перед девушкой. Ее хорошенькому личику не суждено больше увидеть дневного света.

Выйдя от Кайлока, Баралис направился в северное крыло. Ему не терпелось посмотреть, что натворил Кайлок. По дороге он раздумывал над тем, следует ли вновь увеличить дозу ивиша для короля. Кайлок и так уже принимает тройную дозу, однако снадобье все меньше и меньше действует на него. Кайлок привыкает к ивишу. Баралис покачал головой. Сначала случай в брачную ночь, а теперь вот это.

Сила Кайлока крепнет, и единственное оружие, которое Баралис может использовать против него, уже затупилось.

Повышать дозу было бы опасно. В больших количествах ивиш поражает нервы и мозг. В конечном счете это даже желательно.

Баралис уже думал над тем, как будет править империей через расслабленного, придурковатого короля, - но время для этого еще не настало. Ему нужен военный гений короля, умение добиваться от солдат всего, что тот хочет. Империя должна утвердиться. Аннис, Высокий Град, Камле и Несс - все они должны быть завоеваны. Тогда, и лишь тогда, можно позволить Кайлоку утратить разум.

Но до этого срока короля нужно как-то обуздать. Нельзя больше предоставлять его самому себе. Он не способен мыслить здраво и непредсказуем, он не способен сам управлять таящейся в нем силой.

Дозу ивиша, как это ни печально, придется увеличить - иного выхода нет. Кайлок потребует теперь более пристального наблюдения, только и всего.

Баралис поднялся в комнату Меллиандры. Какая долгая, какая тяжкая зима ему предстоит!

Двое часовых пропустили его без единого слова. У них был всполошенный вид, и от обоих пахло элем. Войдя в комнату, Баралис почувствовал на себе отзвуки чародейства. Волны были сильны, но на этот раз в отличие от брачной ночи, когда они не имели определенной цели, была сделана попытка как-то направить их. Кайлок обучался новым приемам.

Обучался, но еще не овладел ими - в противном случае Меллиандра была бы мертва. Теперь же она лежит на каменном полу с подушками под головой, с кляпом во рту, раскинув ноги, и рожает единственного герцогского наследника. Лицо ее обожжено, правая рука, похоже, сломана - но это она еще легко отделалась.

Посмотрев на нее, Баралис отвернулся. Он не желал присутствовать при родах. Подобные зрелища внушали ему отвращение. Он поманил к себе Грил, думая, не взять ли новорожденного себе, но память о двух мудрецах, чьи руки обуглились по локоть, заставила его отказаться от этой мысли. Баралис слишком ценил себя, чтобы рисковать увечьем хотя бы и ради наивысших достижений.

- Как только ребенок родится, унеси его прочь и придуши, а трупик уничтожь.

- А с девчонкой как быть? - не моргнув и глазом спросила женщина.

- Ее оставь в покое. Без ребенка она ничто. - Баралис направился к двери. - Пусть король делает с ней что хочет.

Была полночь, но луна и отражающий ее снег давали достаточно света. Почти все шли пешком, поэтому продвижение по тропе не представляло труда. Из прежнего числа лошадей уцелело не больше дюжины. В пещере для них не хватало места, и они околевали одна за другой. Половина людей тоже перемерла - осталось только сто человек.

Мейбор ехал на одной из немногих лошадей. Одет он был тепло, а ночь, хотя и холодная, была помягче прежних. Он знал, что дело его плохо. Он отморозил себе пальцы на ногах и левую руку, и легочная горячка снедала его. Всю жизнь ему везло - но этой ночью, на восточном склоне Хребта, где свистал северный ветер и трещал мороз, он вдруг почувствовал, что удача изменила ему.

Его била дрожь, он клацал зубами и высоко вздергивал плечи.

- Вперед, ребята, вперед, - сказал он, только чтобы услышать свой голос, и подбодрил коня, спеша оставить все страхи позади.

Времени оставалось мало: стоит налететь буре, и черт заберет их всех то же будет, если ударит сильный мороз. Они решили спуститься с гор, пока им это еще под силу.

Но не на север, не в сторону Брена. На севере караулил Кайлок, и их перебили бы, как только они показались. Они двигались в сторону Камле.

Днем и ночью они шли на юго-восток вдоль хребта, огибая вершины и постепенно спускаясь к предгорьям, расположенным на север от Камле. Погода почти всю дорогу благоприятствовала им: ясные, хоть и холодные дни чередовались с легкими снегопадами, а северные ветры остались позади, когда они повернули к югу. Снег под ногами держал хорошо, и его покров становился все тоньше по мере того как они спускались. Люди теперь были одеты тепло они взяли себе одежду умерших, их рукавицы, их обувь. Теперь уж никто не отморозит ни рук, ни ног.

Мейбор проникся уважением к спокойным, решительным высокоградцам. Он участвовал в их траурных песнопениях и слушал их боевые рассказы у костра. Они были гордые люди и горько сожалели о том, что не пали в бою рядом со своим воеводой. Мейбор считал их молодыми и наивными, но это не уменьшало его любви к ним. Все они теперь - его сыновья, и он позаботится о том, чтобы их бегство от Кайлока не оказалось напрасным. Он стар, его жизнь прожита, но у них впереди еще много битв. Он сведет их с гор и благополучно доставит в Камле - а там пусть сами ищут себе славы.